— Здесь собрались настоящие воины, — ответил Юный Фин. — Слабаков у нас нет. Одно плохо — уж слишком нас мало.

— Верно сказано, мой мальчик, — согласился Ильбрик. — Я об этом и сам частенько думаю.

— А я только что обсуждал эту проблему с Джерри, — сказал Корум. Установилось молчание.

— Но ведь нам больше негде брать солдат, — не выдержал Юный Фин. Говорил он так, словно надеялся на то, что Корум возразит ему.

— Негде, — подтвердил его слова Корум. Ильбрик нахмурился.

— Давным-давно, когда я был моложе тебя, Фин, я слышал историю об одном странном месте. Там сидхи могут обрести союзников. Но я слышал и о том, что место это опасно даже для нас, сидхи, да и союзники эти весьма переменчивы. Надо бы мне поговорить с Гоффаноном, может быть, он знает что-нибудь об этом.

— Союзники? — Юный Фин засмеялся. — Они что — сверхъестественные? Сейчас нам любые союзники подходят.

— Я поговорю об этом с Гоффаноном, — сказал Ильбрик и вернулся к заточке меча. Юный Фин собрался уходить.

— Ну что ж, тогда я пока помолчу. Надеюсь, мы увидимся на вечернем пиршестве.

Когда Юный Фин вышел, Корум вопросительно посмотрел на Ильбрика, но тот сделал вид, что он всецело занят мечом и не замечает его взгляда.

Корум почесал щеку.

— Помнится, было время, когда я не мог говорить о магических силах без улыбки.

Ильбрик рассеянно кивнул, словно не расслышав слов Корума.

— Теперь же мне приходится полагаться на них, — продолжил Корум с иронией в голосе, — и, тем самым, исходить из их реальности. Я больше не верю ни в логику, ни в разум. Ильбрик поднял глаза.

— А ты не допускаешь того, что логика твоя могла быть слишком узкой, а разум — слишком ограниченным? — сказал он.

— Все может быть. — Корум вздохнул и направился к выходу из шатра. Но внезапно он остановился, склонил голову набок и стал прислушиваться. — Ты слышишь эти звуки?

Ильбрик прислушался.

— Тут много звуков.

— Мне кажется, что я слышу арфу. Ильбрик покачал головой.

— Я слышу только свирель. — Он прислушался внимательнее. — Впрочем, похоже, ты прав. Далеко далеко. — И тут он засмеялся: — Нет, Корум, тебе кажется.

Корум действительно слышал арфу Дагдага, и оттого на сердце его вновь легла тяжесть. Так и не попрощавшись с Ильбриком, он вышел из шатра и зашагал по полю. Откуда-то сзади послышался крик:

— Корум! Корум!

Принц обернулся. Позади сидела группа горцев, одетых в свои клетчатые юбки. Воины пили вино. За ними Корум увидел бегущую ему навстречу Медбх.

Миновав группу воинов, она остановилась прямо перед ним и нерешительно коснулась рукою его плеча.

— Я искала тебя в наших палатах, но ты уже ушел. Нам нельзя ссориться, Корум.

Вмиг дурное настроение покинуло Корума. Засмеявшись, он обнял Медбх, не обращая никакого внимания на сидевших рядом горцев.

— Больше мы ссориться и не будем, Медбх. Во всем виноват только я.

— Не надо никого винить. Никто ни в чем не виноват.

Она поцеловала его. Губы ее были теплыми и мягкими. Все страхи тут же улетучились.

— Женщины владеют великою силой, — сказал Корум. — Только что я говорил с Ильбриком о магии ж чудесах. Величайшее же из чудес — женский поцелуй.

Она изобразила на лице удивление:

— Ты становишься сентиментальным, о, Сидхи.

Медбх выскользнула из его объятий, но тут же засмеялась и вновь поцеловала его.

Держась за руки, они пошли по лагерю, то и дело приветствуя знакомых и отвечая на приветствия тех, кто узнавал их.

На краю лагеря было оборудовано несколько кузниц. В топках ревел раздуваемый мехами огонь. По наковальням мерно ударяли молоты. Огромные, обливающиеся потом кузнецы добела раскаляли куски металла. Все они были одеты в длинные кожаные фартуки. Здесь же был и Гоффанон. В одной руке он держал огромный молот, в другой — клещи. Карлик был увлечен беседой с чернобородым мабденом, в котором Корум узнал Хайсака, кузнеца по прозванию Нагрей-Солнце (считалось, что Хайсак стащил кусочек Солнца, что и позволило ему стать превосходным кузнецом).

В ближней топке калилась длинная полоса металла. Гоффанон и Хайсак время от времени посматривали на нее, о чем-то горячо споря.

Корум и Медбх не стали мешать им, они молча наблюдали за происходящим.

— Еще шесть ударов сердца, и он будет готов, — сказал Хайсак.

Гоффанон улыбнулся.

— Ты ошибаешься, Хайсак, — не шесть, а шесть с половиной.

— Я тебе верю, Сидхи. Ты уже показал свое умение.

Гоффанон просунул клещи в топку, ухватил имя раскаленную полосу и быстро выдернул ее из огня. Хорошенько рассмотрев ее, он довольно заметил:

— Все в порядке.

Хайсак так же внимательно осмотрел раскаленную добела полосу и согласно кивнул:

— Что хорошо, то хорошо.

Гоффанон радостно улыбнулся и, обернувшись, заметил Корума. — А-а, Принц Корум! Ты пришел вовремя. Смотри. — Он поднял раскаленную полосу, что, поостыв, стала кроваво-красной. — Как ты думаешь, Корум, что это такое.

— Я полагаю, это меч.

— Это лучший меч из всех мечей, что когда-либо ковались в мабденских землях! Вот уже неделю мы бьемся над ним. Между прочим, мы делали его вместе я и Хайсак. Это символ древнего союза мабденов и сидхи. Разве он не хорош?

— Он прекрасен, Гоффанон. Гоффанон принялся размахивать красным мечом. Металл загудел.

— Его еще нужно закаливать, но это уже пустяки. И еще — ты должен дать ему имя.

— Я?

— Разумеется ты! — Гоффанон радостно засмеялся. — Это же твой меч, Корум! С этим мечом в руках ты и поведешь мабденов на бой.

— Мой меч? — Корум никак не ожидал этого.

— Это наш подарок тебе. После пира мы вернемся сюда и закончим работу. Он будет тебе верным товарищем, Корум, но он станет по-настоящему сильным только после того, как ты дашь ему имя.

— Для меня это большая честь, Гоффанон, — сказал Корум. — Я и не думал…

Его слова утонули в шипении воды, — карлик сунул меч в бочку.

— Его ковали сидхи и мабдены. Именно такой меч тебе и нужен.

— Ты прав, — согласился Корум. Слова Гоффанона необыкновенно тронули его. — Ты действительно прав, Гоффанон. — Он повернулся к улыбавшемуся во весь рот Хайсаку. — Спасибо тебе, Хайсак. Спасибо вам обоим.

И тут Гоффанон заговорил едва ли не шепотом:

— Хайсаку не зря дали имя Нагрей-Солнце. И еще — надо будет спеть песнь меча и пометить его знаком.

Уважая ритуалы, Корум кивнул, хотя сам и не верил в их значимость. Он понимал, что тем самым ему оказывается особая честь, честь ему совершенно непонятная.

— Еще раз — спасибо вам. Нет в языке таких слов, которыми я мог бы выразить свои чувства.

— Вот и не стоит зря утруждать себя. Лучше подумай о том, как его назвать, — заговорил Хайсак. Его хриплый голос был исполнен мудрости.

— Гоффанон, я пришел к тебе не за этим, — сказал Корум. — Только что Ильбрик сказал мне, что у нас могут появиться неожиданные союзники. Не знаешь ли ты, что он имел в виду?

Гоффанон пожал плечами.

— Понятия не имею.

— Я думаю, Ильбрик сам расскажет тебе об этом, — вмешалась Медбх, тронув Корума за рукав. — До вечера, друзья. Нам надо немного отдохнуть.

И она повела впавшего в задумчивость Корума к стенам Кэр-Малода.

Главный зал Кэр-Малода был полон. Заезжий чужестранец решил бы, что здесь готовятся не к страшной войне с неуязвимым неприятелем, а к грандиозному празднеству.

Из четырех длинных дубовых столов был составлен квадрат, в центре которого восседал великан Ильбрик, принесший свои кубок, блюдо и ложку. За столами сидела вся мабденская знать. Верховный Правитель Эмергин, стройный и сухощавый, был одет в мантию, расшитую серебряными нитями; голова его была украшена венцом, сплетенным из листьев дуба и остролиста. Корум сидел прямо напротив Верховного Правителя. По обе стороны от Эмергина восседали короли и королевы, Принцы и Принцессы, знатные рыцари и их дамы. По правую руку от Корума сидела Медбх, по левую — Гоффанон. Рядом с Медбх сидел Джерри-а-Конель, рядом с Гоффаноном — кузнец Хайсак Нагрей-Солнце, помогавший ковать безымянный меч.