— Потому, что все мы верим в них, — бесхитростно сказала Медбх, склонившись к Принцу и коснувшись его руки. Прикосновение это походило на поцелуй. Корум нежно улыбнулся ей.

— Ну да ладно. Все в это верят. Король Файахэд, если тебе так удобнее, ты можешь называть меня Сидхи.

— Тогда выслушай меня, Сидхи. На земли Дальнего Запада, где живет мой народ Туха-на-Мананнан, год назад прибыл необычный гость. Его звали Онраг.

— Онраг из Кэр-Ллюда! — воскликнул король Маннах. — Человек, в чьем попечении были…

— Сокровища Кэр-Ллюда, дары Сидхи, — ты конечно же прав, король. Пытаясь скрыться от Фой Мьёр и их слуг на своей колеснице, Онраг растерял все дары. Псы Кереноса следовали за ним по пятам, и потому он не мог вернуться назад. Он потерял все — все, кроме одного. Это Сокровище он принес в страну Дальнего Запада, в страну дождей и светлых туманов. Однако сам в скором времени скончался от многочисленных ран. Псы отгрызли ему руку. Нож гулега отсек ему ухо. Его живот был изрезан. Умирая, Онраг перепоручил мне единственное, сохраненное им Сокровище, так и не спасшее его самого. Он не мог воспользоваться им. Только сидхи это под силу, хотя причина этого мне непонятна, — ведь сидхи дарили эти вещи нам, людям. Онраг умер с мыслью о том, что так и не исполнил свой долг. Он поведал нам и о том, что приключилось с Эмергином, нашим Верховным Правителем. В то время Эмергин жил в высокой башне, что стоит в самом центре Кэр-Ллюда, на берегу реки. Эта башня всегда была домом Верховного Правителя. Уже и тогда Эмергин был не в себе, колдовские чары заставили его поверить в то, что он — животное. Его охраняло множество слуг Фой Мьёр: некоторые из них были выходцами из их мира, некоторые — подобно полумертвым гулегам — были существами, взращенными из убитых или плененных мабденов. Если верить Онрагу, охранники не смыкали глаз ни днем, ни ночью. Говорят, некоторые из тамошних стражей и вовсе не похожи на людей. Но, как бы то ни было, точно известно только одно — Эмергин и поныне находится в этой башне.

— Боюсь, одной маской здесь не отделаешься, — пошутил Корум; он нисколько не сомневался в неуспехе возложенной на него миссии, однако, из уважения к народу мабденов, не мог отказаться от ее исполнения.

— Надеюсь, тебе понравится то, что предложу тебе я, — сказал король Файахэд, поднимая свое грузное тело со скамьи. — Скажи-ка, брат, принесли сюда мой сундук?

Король Маннах встал и пригладил свои седые волосы.

«А ведь совсем недавно он был рыжеволосым», — подумал Корум. Впрочем, было это еще до атаки Фой Мьёр. Борода короля Маннаха тоже поседела. Однако король не утратил былой стати, он был едва ли не таким же высоким, как широкоплечий Файахэд; на шее его красовался золотой ворот, символ королевской власти. Король Маннах указал на угол за скамьями.

— Там, — сказал он. — Там стоит твой сундук. Файахэд поднял тяжелый сундук за золоченые ручки и, крякнув, поставил его на стол. Из сумки, висевшей у него на поясе, он извлек связку ключей и открыл пять крепких запоров сундука. Потом сделал паузу и, внимательно посмотрев на Корума, произнес нечто загадочное:

— Корум, теперь ты не предатель.

— И не только теперь. До сих пор я никого не предавал.

— Я доверяю раскаявшемуся предателю больше, чем самому себе, — сказал Файахэд, довольно ухмыльнулся и раскрыл сундук.

Сундук стоял так, что Корум не видел его содержимого.

Файахэд осторожно вынул из сундука какой-то сверток.

— Вот, — сказал король. — Последнее из Сокровищ Кэр-Ллюда.

Корум решил было, что король Туха-на-Мананнаи шутит, ибо в руках он держал настолько истрепанный плащ, что его постеснялся бы одеть и последний крестьянин. Он выцвел настолько, что невозможно было понять, каким был его первоначальный цвет.

Бережно, едва ли не нежно, явно благоговея перед древней реликвией, король Файахэд протянул плащ Коруму.

— Вот что поможет тебе.

— Его носил какой-то герой? — спросил Корум. Иного объяснения тому почтению, с которым король Файахэд относился к старому плащу, просто не было.

Похоже, вопрос Корума несколько озадачил короля Файахэда.

— Да. Если верить нашим легендам, в самом начале войны с Фой Мьёр, плащ принадлежал одному из наших великих воинов. Иногда это одеяние называют просто Плащом, но чаще — Плащом Арианрод. Если быть точным, плащ принадлежал не герою, а героине, ибо Арианрод была женщиной — сидхи, и пользовалась заслуженной славой и любовью у народа мабденов.

— И теперь вы храните этот плащ, как святыню, — сказал Корум. — Но, может так статься. Медбх засмеялась, разгадав ход его мыслей.

— Ты плохо думаешь о нас, о, Среброрукий. Неужели ты считаешь короля Файахэда глупцом?

— Вовсе нет, но…

— Если бы тебе были известны наши легенды, ты бы знал, что в этом поношенном плаще сокрыта великая сила. В нем Арианрод совершила множество подвигов; в последней же великой битве между сидхи и Фой Мьёр ей не помог и он, — Арианрод погибла. Говорят, в этом плаще она одна могла справиться с целой армией.

— Он делает своего обладателя неуязвимым?

— Не совсем так, — ответил король Файахэд, так и держа плащ на вытянутых руках.

— Я рад принять сей дар о, король Файахэд, — сказал Корум, неожиданно вспомнив о манерах, и взял плащ.

И тут же обе его руки исчезли; Корум снова был изуродован — и на этот раз серьезнее, чем прежде. Однако он чувствовал свою живую руку, чувствовал, как тонкая ткань касается пальцев.

— Стало быть, она действует! — удовлетворенно заметил король Файахэд. — Я рад тому, что ты принял его столь бережно, о, Сидхи!

Корума осенила догадка. Он вынул свою живую руку из-под плаща, и та снова стала видимой!

— Это плащ-невидимка?

— Да, — ответила Медбх с благоговением в голосе. — Гифех воспользовался именно этим плащом, когда проник в спальню Бен, у порога которой спал ее отец. Даже сидхи считали этот плащ драгоценным.

Теперь заговорил Корум:

— Кажется, я знаю, как он действует. Он пришел сюда из другого мира, и в этом смысле ничем не отличается от Хи-Брисэйла. Плащ переносит своего обладателя в иное Измерение; нам, вадагам, это хорошо известно, — ведь некогда и мы путешествовали по Измерениям, существуя сразу в нескольких мирах…

Никто из присутствующих не понял его речей, но все были рады им.

Корум засмеялся.

— Он пришел сюда из мира сидхи и по-настоящему существует не здесь, а там. Но почему же плащом не могут воспользоваться мабдены?

— Он не всегда помогает и сидхи, — ответил король Файахэд, — так как некоторые из живущих — ими могут быть и мабдены — обладают неким шестым чувством, позволяющим им видеть невидимое. Впрочем, этим чувством обладают очень немногие, так что тебя вряд ли смогут заметить. И все же, следует помнить об этом, существо с развитым шестым чувством будет видеть тебя так же ясно, как сейчас вижу тебя я.

— Насколько я понимаю, именно в этом плаще я и отправлюсь к башне Верховного Правителя.

Корум осторожно и почтительно передал плащ королю Файахэда, изумленно глядя на то, как ткань делает невидимыми его собственные руки.

— Да, — улыбнулся он, — лучше защиты не придумаешь. Верни ее в сундук, пусть там ждет она своего часа.

Когда сундук был заперт на все пять замков, Корум откинулся на спинку кресла и задумался.

Час был поздний. Корум и Медбх лежали на низком широком ложе. В окна спальни заглядывал месяц.

— Есть такое пророчество, — сказала Медбх сонным голосом, — что Кремм Кройх должен сходить в три похода, встретиться с тремя великими опасностями и найти трех верных друзей…

— Откуда ты это знаешь?

— Об этом говорится в древних легендах.

— Ты никогда не говорила мне об этом.

— В этом не было особой нужды. Легенды толковать можно по-разному. Ты ведь и сам это знаешь, — мы ждали другого Корума, совсем не похожего на тебя, но пришел именно ты. — Девушка улыбнулась.