Бум-бум-бум!

Но никто не появлялся.

Может, привести мистера Кросса?

При этой мысли она задумалась. Вернее, представила растрепанную гриву имбирных волос мистера Кросса, стоявшую дыбом, прежде чем он провел по ней пальцами и немного пригладил.

Странное учащенное сердцебиение заставило ее покачать головой. Пиппа наморщила нос. Ей такое не нравилось. И выводило из равновесия.

Бум-бум-бум-бум-бум-бум!

Похоже, неизвестный терял терпение. И удвоил усилия.

Очевидно, дело у него неотложное.

Пиппа направилась к двери, скрытой за тяжелыми бархатными гардинами, висевшими на высоте двадцать футов. Массивная дверь красного дерева была полуоткрыта. За ней оказался небольшой темный коридор, тихий и безлюдный, – река Стикс между клубом и внешним миром.

Пиппа прошла через темноту к входной, обитой сталью двери, еще больше, чем внутри, отсекавшей солнечный свет. Почти ничего не видя, она провела рукой по шву, отделявшему дверь от косяка. Ей стало не по себе. В темноте каждый может подкрасться и схватить ее, а она до последней секунды ничего не заподозрит!

Она отодвинула засов, потом другой, прежде чем повернуть массивную ручку и открыть дверь, инстинктивно зажмурившись от ударившего в глаза света серого мартовского денька, показавшегося ей ярче летнего восхода.

– Ну, скажу я вам, не ожидал такого милого приветствия! – произнес вкрадчивый голос.

Пиппа открыла глаза и подняла руку, чтобы загородить их от света. Слова показались ей непристойными.

Несмотря на классическую черную шляпу с алой шелковой лентой, трость с серебряным набалдашником в руке, широкие плечи и модную одежду, Пиппа ясно видела: перед ней не джентльмен.

Собственно говоря, ни один мужчина, джентльмен или нет, не смотрел на нее так, словно был лисом, а она – курицей. Или целым выводком цыплят. Словно, если она не будет осторожной, он съест ее и, улыбаясь, преспокойно удалится по Сент-Джеймс-стрит, с пером, застрявшим между острых зубов.

От него буквально несло развратом.

Любая умная женщина убежала бы от него, а Пиппу никак не назовешь глупой.

Она отступила, вернувшись в темноту «Ангела».

Он последовал за ней.

– Вы лучший швейцар. Обычные слуги никогда бы меня не впустили.

– Я не швейцар, – ответила Пиппа первое, что пришло в голову.

Его ледяные голубые глаза вспыхнули:

– Понятно, что вы не мужчина, милая. Старина Диггер сразу это увидел.

Входная дверь с громким стуком захлопнулась, и Пиппа, вздрогнув от неожиданности, снова стала отступать.

Когда ее спина уперлась во внутреннюю дверь, она протиснулась внутрь, отодвинув гардины.

Незнакомец не отставал:

– Возможно, вы сам Падший ангел?

Пиппа покачала головой.

Похоже, именно этого ответа он ждал, потому что его зубы блеснули в полумраке казино. Он понизил голос до тихого рокота:

– Хотели бы им стать?

Вопрос словно повис в быстро сужавшемся пространстве между ними, отвлекая ее. Пусть она не знала этого человека, но инстинктивно понимала, что за этой фальшивой улыбкой скрывается распутник, а возможно, и негодяй. И что он знал о пороках все. Именно этого знания она и добивалась всего час назад, требуя ответов у другого мужчины. Мужчины, у которого не было ни малейшего желания делиться своим опытом.

Поэтому, когда этот человек, распутный и порочный, допрашивал ее, она сделала то же, что и всегда. Ответила правду:

– Собственно говоря, у меня есть несколько вопросов.

Он удивился. Странные голубые глаза слегка расширились, прежде чем сощуриться. Губы расползлись в широкой, веселой улыбке. Смех прозвучал дерзко и беспечно.

– Превосходно! – прогремел он и потянулся к Пиппе, обхватив сильной рукой талию и притягивая к груди, словно она была тряпичной куклой, а он – слишком энергичным ребенком.

– У меня полно ответов, крошка.

Пиппе это не понравилось. Не понравилось ощущение, что она стала вещью этого чересчур наглого мужчины. И она уперлась кулачками в его грудь. Сердце сильно колотилось при мысли о том, что она могла сказать нечто совершенно не то совершенно не тому мужчине. Он вообразил, будто она хочет…

– Милорд, – поспешила она остановить его. – Я не хотела…

– Хотя я не милорд, куколка, но определенно хотел бы стать твоим хозяином, – снова засмеялся он, прижимаясь лицом к ее шее. Пиппа стала вырываться, стараясь не вдохнуть. От него несло потом и чем-то приторным. Сочетание было не слишком приятным.

Пиппа отвернула голову и снова уперлась ему в грудь, жалея, что не прояснила ситуацию раньше, прежде чем так поспешно вступать в беседу с этим человеком. Он все смеялся и прижимал ее к себе, обещая больше, чем она просила, стискивая все сильнее. Давление мягких губ на изгиб плеча становилось невыносимым.

– Пойдем, любовь моя. Дядюшка Диггер позаботится от тебе.

– Не уверена, что забота похожа на дядюшкину, – заметила Пиппа, пытаясь говорить как можно строже и заодно вырваться из его объятий. Она лихорадочно вертела головой. Неужели в этом огромном здании не найдется никого, готового ей помочь? И где этот кто-то?

– Какая волнующая малышка, – снова засмеялся Диггер.

Пиппа откинула голову как могла дальше, не желая снова к нему прикасаться.

– Вовсе нет. Меня никак не назовешь волнующей.

– Вздор! Ты же здесь, верно? Если уж это не волнует, не знаю, что еще может волновать.

Это имело смысл. Но даже Пиппа знала, что согласиться с ним – значит пуститься в путь по очень опасной тропе. Вместо этого она застыла и пустила в ход все свое образование и воспитание, как подобало леди.

– Сэр, – твердо заявила она, извиваясь в его руках, как угорь, – я настаиваю, чтобы вы немедленно отпустили меня.

– Брось, прелестница, давай позабавимся вместе. Обещаю, что в моем игорном заведении ты получишь вдвое больше того, что тебе платят здесь.

Удвоит плату?

Придется как следует обдумать ответ:

– Как ни соблазнительно ваше предложение, я…

– Обещаю показать тебе, что такое настоящий соблазн.

О господи! Весь план рушится! Ей придется кричать, моля о помощи. Но крик – так эмоционален. И не пристал ученому.

Но отчаяние требовало… итак…

Она глубоко вдохнула, готовая завопить как можно громче, когда в комнате пистолетным выстрелом прозвучали слова:

– Убери от нее руки!

Пиппа и Диггер замерли, хотя говоривший не повысил голоса. Тихого, отчетливого и очень злого голоса.

Пиппа повернула голову, глядя через плечо на мистера Кросса, высокого и стройного. Грива имбирного цвета волос идеально причесана, словно утреннего беспорядка и вовсе не было. Он заправил рубашку в брюки и надел фрак, судя по всему, уступая приличиям. Но все это было не важно. Поскольку «приличие» – последнее слово, которое подходило к его описанию.

Если честно, Пиппа в жизни не видела настолько взбешенного человека.

Мистер Кросс выглядел так, словно собирался кого-то убить.

Возможно, ее.

Эта мысль привела ее в чувство, и она снова принялась вырываться. Ей даже удалось слегка отодвинуться, прежде чем грубая сила Диггера победила и она оказалась прижатой к его боку, как кусок украденного мяса.

– Нет.

Взгляд серых глаз Кросса остановился на том месте ее талии, где лежала огромная лапища Диггера:

– Это не просьба. Немедленно отпусти девушку.

– Она сама пришла ко мне, Кросс, – весело объявил Диггер. – Всячески искушала меня. Пожалуй, я возьму ее себе.

– Это неправда! – инстинктивно защищалась Пиппа, стараясь освободиться от хватки лиса, молча умоляя Кросса взглянуть ей в глаза. – Вы стучали.

– И ты открыла дверь, крошка.

Пиппа нахмурилась и глянула на Кросса. Но тот явно избегал ее взгляда.

– Похоже, она не желает, чтобы ты забрал ее себе.

– Совершенно верно, – согласилась Пиппа.

– Отпусти леди.

– Ты так обходителен! Всегда называешь птичек «Ангела» леди.

Пиппа застыла от негодования:

– Прошу прощения. Я действительно леди.