– Один из вас явно виновен в этой гнусности. Ваш курс особенно неконтролируемый. Эти преступления... И эти кражи... Были похищены вещи, принадлежащие главным богам. Пропали кухонные принадлежности, инструменты из кузницы, шлемы, веревки.

Мы склоняем головы.

– Я вас уже предупреждала, богоубийца понесет примерное наказание. Так вот, я решила, он заменит Атланта и будет носить мир.

Носить мир? Но мы меньше его и не такие сильные. Она рыщет взглядом по толпе и внезапно останавливается на мне.

– У вас есть алиби, Пэнсон?

– Я... я танцевал с Афродитой.

Я ищу ее глазами, но ее здесь нет. Я приглашаю других учеников подтвердить это, они должны были видеть меня танцующим, но все отводят глаза. Не думают ли они, что я мог убить Беатрис?

– Хм... Ведь это вы руководите стаей дельфинов, не правда ли? Стая, находящаяся после черепах Беатрис Шаффану. Это могло бы стать... мотивом.

– Это не я, – говорю я как можно увереннее.

На ее лице под шлемом появляется усмешка.

– Мы это узнаем, господин бог дельфинов. Во всяком случае, если вы надеетесь выиграть с помощью убийства, боюсь, этого будет недостаточно.

Она смотрит на меня с жестокостью.

– Я видела вашу игру и догадываюсь, как вы будете продолжать. Думаю, вас быстро исключат. Легко понять бога-ученика по его манере посылать сны своим людям, вмешиваться тонкими намеками или сильными ударами. Вы, вы слишком...

Она ищет подходящее слово. Что еще она мне скажет? Слишком... добрый?

– ...Слишком кинематографичный. Вы играете так, чтобы ваши люди понравились тем, кто будет смотреть фильм. Плевать на зрителей. Важны актеры. Они проживают фильм изнутри.

Она не ждет, чтобы я собрался с мыслями для ответа. Прыжком она вскакивает на Пегаса, крылатого коня, и исчезает в небе вместе с летящей за ней совой.

Кентавры велят нам расходиться по домам.

– Если мне придется нести мир, я не сделаю и ста шагов, – вздыхает Гюстав Эйфель на ходу. – Никогда не был тяжеловесом. Атлант гигант, мы просто карлики рядом с ним.

Эдмонда Уэллса больше интересует преступление, чем возможное наказание.

– Смущает то, что Беатрис Шаффану убили, когда она вела в игре «Игрек».

– Если богоубийца нападает на победителей, я буду следующим, – ухмыляется Прудон.

– А потом моя очередь, – заключаю я.

– Боги держат нас в напряжении, а богоубийца лишь усиливает его, – заявляет Фредди.

– Ты думаешь, что он не существует, и что «они» его придумали, чтобы увеличить наш стресс?

– Но ведь мы сами видели останки жертв, – замечает Эйфель.

– Вы в основном видели, как кентавры уносят их под покрывалом, – возражает Мэрилин.

Прудон подходит ко мне и бросает:

– Мишель, береги свое племя, если оно встретится с моим, шансы на союз ничтожны.

– Не беспокойся, – говорит Рауль, обнимая меня узловатой рукой за плечи. – Мои орлы тебя защитят. Давай, пошли с нами, мы идем охотиться на большую химеру.

Я замираю на месте.

– Нет.

– Что нет?

Я не могу признаться, что Афродита просила меня не доверять друзьям, не ходить с ними и присоединиться к другой группе, руководимой Надаром. Поэтому я бросаю:

– Сегодня я слишком устал. Нет, я не в состоянии пойти с вами.

– Тебе больше не интересно узнать, что там на вершине?

– Во всяком случае, не сегодня.

– Если мы доберемся туда без тебя, ты будешь кусать себе локти.

– Тем хуже для меня.

Я поднимаю глаза к вершине горы и не вижу никаких вспышек за постоянно окутывающими ее облаками.

Возвышаясь над миром людей, гора символизирует встречу неба с землей. Шумеры считают, что на вершине горы Шоуван, изображаемой в виде треугольника, возникло мировое яйцо, из которого произошли десять тысяч первых существ. Иудаисты верят, что на горе Синай Моисей получил от Бога десять заповедей.

Для японцев восхождение на Фудзияму является само по себе мистическим опытом, требующим предварительного очищения. Мексиканцы думают, что бог дождя живет на горе Тлалок в горном массиве Ицтак-Киатль. Индусы считают гору Меру центральной осью космоса, а китайцы помещают пуп Вселенной на горе Куен-Луен, представляя его в виде пагоды с девятью этажами, символизирующими ступени к выходу из мира. Греки поклоняются Олимпу, жилищу богов, персы – горе Албори, приверженцы ислама – горе Каф, кельты – Белой горе, тибетцы – горе Потала. В даосизме упоминается гора в центре мира, на которой живут бессмертные и вокруг которой вращаются солнце и луна. На ее вершине находятся сады королевы Запада, где растет персиковое дерево, плоды которого дают бессмертие.

Эдмонд Уэллс,

«Энциклопедия относительного

и абсолютного знания», том 5

Где находится вилла Надара? Оставшись один, я не могу представить, что буду стучаться во все двери в поисках его адреса. В этот момент появляется херувимка.

– Ты знаешь, где найти Надара?

Сморкмуха выводит меня из города, мы попадаем в северную часть голубого леса, в незнакомые мне заросли, крылатая проводница показывает пещеру, вход в которую замаскирован кучей веток, и улетает в направлении Олимпии.

В пещере Клеман Адер, Надар, Антуан де Сент-Экзюпери и Этьен де Монгольфьер возятся с кучей различных предметов, предназначенных, несомненно, для строительства летательного аппарата. Кражи, о которых упоминала Афина, видимо, были сделаны именно этой группой богов-учеников.

Мы сделали судно, чтобы пересечь голубой поток. Сооружение воздушного шара, бесспорно, более амбициозный проект.

Они сидят при свечах и сшивают большой кусок непромокаемой ткани, который должен служить оболочкой воздушного шара. В качестве гондолы они собираются использовать обвитый лианами круглый стол, перевернутый вверх ножками. Неглупо. По шуму шагов заговорщики догадываются о моем присутствии.

– Шпионишь за нами? – спрашивает Клеман Адер, в то время как Монгольфьер и Надар уже направили на меня кресты.

– Я хочу пойти с вами.

Они не опускают оружие.

– А почему мы должны взять тебя с собой?

– Потому что я знаю, что находится за голубым потоком.

– Мы это скоро сами узнаем.

– А если вы меня не возьмете, что тогда? Вы рискуете, что я вас выдам... Убьете меня? Рискнете стать богоубийцами? Хотите носить «Землю 18»? Вчетвером будет не так тяжело.

Я вижу, что они колеблются, и продолжаю настаивать:

– Я могу помочь строить воздушный шар. Я много чего умею. Я был врачом...

Они тихо переговариваются, и я слышу, как Сент-Экзюпери шепчет: «В конце концов, что мы теряем?»

Надар поворачивается ко мне:

– Хорошо, мы тебя берем. Но знай, если ты нас предашь, мы избавимся от тебя без пощады. А к тому времени, когда твое тело найдут, настоящий богоубийца наверняка будет обнаружен.

– Зачем мне вас предавать? Мы здесь все в одной упряжке. Мы все хотим узнать, что находится над нами.

Клеман Адер кивает и протягивает мне иглу.

– Тебе повезло. Мы уже почти закончили. Этой ночью попробуем взлететь. Если ты поможешь, мы отправимся раньше. Сперва нужно дошить оболочку.

Как будто участок головного мозга вспомнил это занятие. Шитье. В современном обществе, где я прожил последнюю жизнь смертного, все действовало с помощью кнопок: кнопки дистанционного управления, выключатели, кнопки лифта, клавиатура компьютера. Используя пальцы только для того, чтобы нажимать, я утратил их ловкость, но она быстро возвращается. Пещерный человек, сидящий во мне, в моем ДНК, помогает освоить одну из древнейших наук – науку узлов. Я шью, завязываю узлы, заплетаю, и после многих часов работы, когда уже начинают сгущаться сумерки, оболочка готова. Мы привязываем ее к ножкам стола, превращенного в импровизированную гондолу.

Монгольфьер ставит посередине жаровню, а рядом кладет запас сухой древесины. Мы вытаскиваем летательный аппарат в центр небольшой поляны и нагружаем его камнями. Блок, перекинутый через ветку дерева, помогает поднять мембрану. Затем Надар зажигает огонь и ставит жаровню так, чтобы горячий дым шел внутрь шара, а не нам в глаза, которые уже и так покраснели.