Фредди, Мэрилин, Эдмонд и я становимся в каре, чтобы смотреть во все стороны. Мы напряженно вслушиваемся в тишину.

Из долины раздается двенадцать ударов. В этот момент мы слышим сдавленный хрип, потом снова воцаряется тишина.

Мне кажется, что чудовище совсем близко.

Внезапно топот тяжелых шагов обращает нас в беспорядочное бегство. Бросив светлячков, мы несемся в темноту.

Наконец появляется голубой поток, обнадеживающая граница. Переправа по-прежнему на месте, привязанная к большому дереву. Мэрилин прыгает первой и быстро приземляется на другом берегу. Толкаясь, мы тянем рукоятку назад. Земля и дерево дрожат под нечеловеческими шагами. Фредди переправляется вторым.

У нас с Эдмондом уже нет времени ждать возвращения рукоятки. Мы карабкаемся на дерево и направляем кресты вниз, полные решимости не сдаваться без боя. Но монстр не появляется. Мы только слышим голос, искаженный ужасом:

– Бегите! – кричит Рауль откуда-то справа с такой же безнадежной интонацией, как и Жюль Верн, когда я видел его в первый и последний раз.

– Скорее возвращайтесь! – вторит ему Мата Хари, также напуганная.

– Мы на дереве, залезайте к нам, – отвечает Эдмонд как можно более спокойно.

Когда они забираются к нам, дрожа и задыхаясь, я спрашиваю:

– Вы его видели? Что это было?

Рауль не отвечает. Мата Хари тоже не может произнести ни слова. Я передаю ей рукоятку, которая наконец вернулась. Рауль, трясущийся от возбуждения, следует за ней. Я не люблю быть последним, но все-таки уступаю очередь Эдмонду Уэллсу, моему учителю. И когда рядом не остается никого, шаги чудовища начинают приближаться.

В 1949 году Эгас Мониз получил Нобелевскую премию за работы в области лоботомии. Он обнаружил, что удаление предфронтальной доли лишает человека страха. Однако у этой доли есть особенная функция, она постоянно позволяет нам представить себе возможные варианты развития событий в будущем. Это открытие позволило осознать, что наши страхи вызываются способностью мысленно отправляться в будущее. Благодаря этому мы предчувствуем возможные опасности и в конечном счете осознаем, что однажды умрем. Из этого Эгас Мониз сделал вывод, что... не думать о будущем – значит уменьшать свою тревогу.

Эдмонд Уэллс,

«Энциклопедия относительного

и абсолютного знания», том 5

Он приближается. С каждым шагом, сотрясающим дерево, я чувствую, что чудовище должно быть огромным.

Я немедленно понимаю, что ждать возвращения рукоятки бессмысленно, монстр легко схватит меня на дереве. Тогда я спрыгиваю вниз с противоположной от чудовища стороны. Оно уже близко. Я бегу в другую сторону. Оно приближается. Я продолжаю бежать прямо, не разбирая дороги. Монстр движется гораздо быстрее меня. Сдавленное рычание преследует меня. Я бросаюсь в лесные заросли, продираюсь сквозь них, не оборачиваясь. Первые рассветные лучи, пробивающиеся сквозь листву, мне не помогают. Глухое рычание напоминает, что зверь догоняет меня.

Мои легкие разрываются, оцарапанные руки горят.

Вдалеке друзья зовут меня. Я не знаю, как долго я бегу. Неожиданно я падаю и качусь по склону. Я переворачиваюсь через голову, царапаясь о растения, за которые пытаюсь ухватиться. Мое падение заканчивается в лощине, где я замечаю деревья, не похожие на те, что были раньше.

Чудовище, по-видимому, не стало прыгать вниз за мной. Я встаю, отряхиваюсь, лижу царапины и оглядываю окрестности. На востоке, за горой, встает второе солнце. Значит, нужно идти в противоположную сторону. Я решаю обойти гору с юга.

Я иду вперед, пока не начинаю понимать, что с каждым шагом погружаюсь в вязкую глинистую почву. Вот я уже похож на человека из анекдота Фредди, который застрял в зыбучих песках и отказывается от помощи пожарных, потому что верит в Бога. Ах, если бы пожарные появились сейчас, я бы попросил их сделать все, что возможно.

Медленно, неумолимо, не в силах шевельнуться, я погружаюсь в эту грязь. Я кричу «На помощь!», но даже монстр не появляется.

Я уже по грудь в грязи, и ничего не происходит. Какой глупый конец!

Грязь уже набивается в рот, в нос. Я задохнусь. Я не попаду на другие лекции. Я не узнаю ответ на загадку Афродиты.

В последний момент я вижу херувимку, которая в ужасе кружится надо мной и дергает за уши, как будто может вытащить из этого болота.

Я закрываю глаза. Я уже полностью под землей и продолжаю погружаться. Но что это? Мои оледеневшие ноги теперь свободно болтаются в воздухе. Подо мной пустота. Скоро освобождаются и колени. Наконец мое тело попадает в подземную пустоту. Я падаю в реку и плыву по течению. Она переходит в бурный поток, который крутит меня, как соломинку в каменном желобе. Я пытаюсь остановить свое падение, но скорость слишком велика. Я скольжу, как в водяной горке бассейна, но она никак не кончается, все несет и несет меня. Через какое-то время желоб заканчивается, и я падаю из него в ледяную воду.

Я плыву и поднимаюсь к поверхности, а белые светящиеся рыбы, похожие на глубоководных океанских чудовищ, смотрят на меня с удивлением. Мои легкие разрываются, наконец я поднимаюсь на поверхность. Я делаю большой глоток воздуха и кашляю, выплевывая воду, которую наглотался. Продолжая держаться на поверхности, я хватаю крест и стреляю. В свете вспышки я вижу, что нахожусь в подземном озере в глубине обширной пещеры. Я плыву к каменному берегу, снимаю мокрую и перепачканную тогу и сандалии. В новой вспышке я вижу сбоку проход.

Я попадаю в бесконечный лабиринт. Я иду по переходящим друг в друга туннелям, вырытым прямо в земле, которые время от времени сменяются естественными сводчатыми пустотами со сталактитами и сталагмитами. Я иду долго, иногда пригибаясь, потому что потолок опускается. В других местах он выше. Порой я иду по колено в грязной воде.

Неожиданно я оказываюсь в зале, где есть столы, стулья, различные деревянные предметы. На одном столе даже стоит свеча, и я зажигаю ее с помощью креста. Несомненно, люди здесь прятались. Может быть, бывшие ученики устроили здесь промежуточный лагерь? В углу куча книг, похожих на те, что у меня на вилле, и карты. Я поднимаю одну из них. Она заполнена текстом на неизвестном мне языке. Рисунки изображают судно на реке, борьбу с сиренами.

Гора тоже присутствует на рисунках, причем ее вершина заштрихована, как будто автор рисунков предупреждает: «Главное, не ходите туда».

Еще здесь есть обувь, походные и горные ботинки, веревки, крюки... Но все покрыто толстым слоем пыли. Ботинки мне малы.

У моих предшественников ноги были меньшего размера. Во всяком случае, сюда никто давно не возвращался.

Я беру книги, карты, альпинистское снаряжение и вхожу в один из коридоров, ведущих из зала, освещая себе путь свечой.

Я снова в лабиринте из коридоров, прорытых в скалах и земле. Путь длинный.

Я замерз, хочется есть, я совершенно разбит. У меня больше нет сил, и я избавляюсь от груды книг и вещей, которые рассчитывал принести на свою виллу.

В конце концов я прихожу в место, которое мне знакомо. Это пещера, где я приземлился в начале.

Я безнадежно вздыхаю. Я уже готов прекратить борьбу за собственную жизнь. Тем хуже, я не буду первым богом, превратившимся в химеру. Я реинкарнируюсь в гибрида, получеловека, полумуравья, ползающего по этому подземному лабиринту. Эдмонд Уэллс мог бы мной гордиться.

В греческой мифологии упоминаются такие химеры – мирмидоны. Я разражаюсь бешеным хохотом, который должен быть первым симптомом сумасшествия.

Неожиданно я вижу кролика-альбиноса. Я протираю глаза. Похоже, я брежу, это, наверное, из-за упоминания о злобном белом кролике из «Монти Питон»... если только это не веселый кролик из «Алисы в стране чудес». Маленький грызун пристально смотрит на меня красными глазами, а потом семенит по коридору, в который я уже вступил. Терять мне нечего, я следую за ним. Дойдя до перекрестка, где я уже был, кролик поворачивает налево, в то время как я повернул направо. Новый лабиринт. Кролик ведет меня к узкому проходу, вход в который скрывает сталагмит. По нему мы попадаем в следующий коридор. Вдруг, сбоку, прямо в скалистой стене, появляются неровные ступени естественной лестницы. Я иду по ним вверх. Усталость пропала, а ступени все не кончаются.