– Отец ставил тебе в пример Митча с его успехами? – Раньше ее никогда не посещала эта догадка. Ей не приходилось слышать, чтобы Уорд сравнивал сына с Митчем. Брент тоже ни разу не упоминал об этом.
Немного помявшись, Брент признался:
– Да. Отец называл его нищим, без кола без двора, но при этом не упускал возможности напомнить мне о его успехах.
Это больше походило на проблему для самого Брента, а не для Митча, однако она не стала делиться этой мыслью. Ее цель заключалась в том, чтобы убедить Брента отказаться от показаний.
– Конечно, Митчу всегда хотелось затесаться в нашу компанию, но, даже добившись успеха, он остался мужланом.
Ройс готова была согласиться, что Митч несносен, однако сомневалась, что он видел себя членом круга Фаренхолтов с их ограниченными интересами и утомительной заносчивостью. Митч был самым законченным одиночкой из всех знакомых ей мужчин. Он охранял свою независимость, как Форт-Нокс, и, судя по всему, с удовольствием проводил свободное время один.
Брент был его полной противоположностью. Этот что ни вечер виделся с друзьями. Встречаясь с Ройс, он не рвался уединиться с ней. Оглядываясь назад, она понимала, что Брент нуждался в свите, Митч же не нуждался ни в ком.
Брент вопросительно посмотрел на нее.
– Уверен, Митч проводит теперь много времени в твоем обществе. Никто не знает, где ты, никому не разрешается с тобой видеться.
Она поостереглась отвечать на оскорбительные замечания в адрес Митча, но не могла не отметить про себя, что он попал в точку. Брент был куда проницательнее, чем могло показаться с первого взгляда.
– Мы пытаемся изменить негативное представление обо мне, созданное прессой. Поэтому я держусь подальше от чужих глаз.
– Только не рассказывай, что он за тобой не приударяет. – Она снова расслышала в его голосе странные нотки; Брент пытался скрыть обиду своей неотразимой улыбкой.
Чутье подсказывало, что на эти обвинения ни в коем случае нельзя реагировать.
– Я редко вижусь с Митчем. Он в постоянных разъездах по своим адвокатским делам. Я работаю с командой по организации защиты. Он присоединится к нам только перед самым процессом. – Она сама удивилась легкости, с которой говорила неправду. Следующая ложь потребовала еще меньше усилий: – Я живу, как цыганка: то в одном надежном месте, то в другом. – Она заглянула ему в глаза и сказала то, что думала: – Мне страшно одиноко, иногда прямо до слез.
Брент проглотил приманку и приобнял ее. В этот момент официант принес капуччино. Ройс и Брент не обратили внимания на чашки в коронах из сливок и толстым слоем корицы на краях. Он привлек ее к себе и положил ее голову себе на плечо. Она надрывно вздохнула – сама Сара Бернар не сыграла бы лучше эту роль.
– Знаешь, я никогда не переставал любить тебя, – прошептал Брент. – Я хочу тебе помочь.
– Тогда зачем тебе давать показания против меня?
Он был искренне удивлен ее обвинением.
– Я просто подтверждаю, что у тебя в сумочке были бриллианты.
Неужели он настолько наивен? Не исключено. В нем странным образом переплетались ум и какое-то безразличие. Если Бренту хотелось подвергнуть анализу ту или иную ситуацию, ему не было равных, однако чаще он бывал слишком занят или ему было скучно заниматься анализом. Видимо, на самом деле она была ему безразлична, иначе он смекнул бы, как ей навредят его изобличающие показания.
Она неприязненно отстранилась.
– Разве ты не понимаешь, каков будет психологический эффект от твоих показаний? Абигайль Карнивали убедит присяжных, что я тянула из тебя деньги. Они будут сочувствовать тебе, а не мне.
Брент снова ее обнял. Она боролась с желанием отвесить пощечину по его смазливой физиономии.
– Дорогая, не забывай, что я юрист. Старушка Карнивали получит от меня только факты. Я был рядом с тобой и видел бриллианты.
Эти слова погасили в ней последний огонек надежды. Она предприняла отчаянную попытку:
– Почему показания не может дать кто-нибудь другой? Почему именно ты? – Митч внушил ей, что факты как таковые значат куда меньше, чем то, как их воспринимает жюри присяжных. Показания жениха могли сильно навредить невесте.
– Кэролайн утверждает, что стояла недостаточно близко, чтобы увидеть бриллианты, а мои родители считают, что давать показания – недостойное занятие. Отец настаивает, чтобы это сделал я.
Оставаться здесь значило напрасно терять время. Она отползла от него по вытертому кожаному сиденью. Брент поймал ее руку.
– Послушай, если это для тебя так важно, я не буду давать показаний. Пускай уговаривают моего отца, чтобы он сделал это вместо меня. – Судя по выражению его лица, последнее было столь же реально, как получить ордер на обыск в Ватикане. – Что касается матери, то она слишком слаба здоровьем, чтобы сделать свидетельницей ее.
Ройс чуть было не прыснула. Элеонора была здоровее буйвола. Брент, конечно, никогда этого не признает. Он неизменно находил для своей матушки всяческие оправдания. Раньше, когда они встречались, эта его привычка казалась ей очаровательной, сейчас же она усматривала в ней слабость, костыль, свидетельствующий о нравственном увечье.
Она подождала, пока Брент расплатится, и позволила ему довести ее до двери, не убирая руки с ее талии.
– Тебе одиноко, Ройс. Позволь мне проводить тебя до дому.
Она обрадовалась, что он сказал это, находясь у нее за спиной, иначе увидел бы пренебрежительное выражение у нее на лице. Если он проводит ее, то обязательно постарается залезть к ней в постель. После Митча она не могла и помыслить о том, чтобы спать с кем-то другим.
– Это невозможно. Никто не должен знать, где я живу.
– Чтобы тобой мог распоряжаться один Дюран?
– Нет. – Она обернулась с намерением рассеять его подозрения. Этот мерзавец должен стать ее союзником. – На этом настоял Пол Талботт. Иначе пресса лишит меня шанса на справедливый суд.
– Ты права, – согласился он. – Тобиас Ингеблатт и меня не оставляет в покое. Знаешь, он вечно ходит за мной, вечно выдумывает небылицы.
Внутренний голос подсказывал ей: надо вытянуть из благоприятной ситуации максимум возможного.
– Можешь мне звонить. По вечерам я сижу одна. Даже если я перееду, у меня останется тот же номер мобильного телефона. – Она умудрилась выдавить слезу, заставив Сару Бернар перевернуться в гробу. – Мне будет не так одиноко, если я смогу говорить с тобой. – Вот тебе! Теперь ты выбросишь из головы свои подозрения насчет связи с Митчем.
– Может, встретимся еще разок?
– Посмотрим, – ответила она. Она вышли из кафе. Ройс по привычке огляделась, чтобы знать, не следят ли за ней, но не заметила ничего подозрительного. – До свидания.
Он улыбнулся ей знакомой, милой улыбкой. Сейчас он потянется ее поцеловать. Ей совершенно этого не хотелось, но она не стала ему препятствовать, так как не усматривала в этом никакого вреда. Поцелуй привяжет его к ней, заставит поверить, что она по-прежнему любит его, хотя ей было мало дела до его чувств. Возможность устранить его как свидетеля обвинения стоила сотни поцелуев.
Их губы соприкоснулись, и она подумала: какие чувства вызовет в ней поцелуй Брента после страстных поцелуев Митча?
Митч несся в направлении города. Солнце грозило вот-вот окунуться в Тихий океан. Он отсутствовал десять дней, которые показались ему десятью годами. Ему следовало бы начать работать в более степенном ритме, но он запланировал все эти дела задолго до появления Ройс.
Черт, как же быть с ней? Он пока не придумал, как действовать. Он ни разу не позвонил ей по той простой причине, что не знал, что сказать. В самом деле, что тут скажешь? «Ты – единственная женщина в моей жизни, с которой я не испытал разочарования?» «Ты оказалась лучше, чем я мог себе представить в самых разнузданных мечтах?»
Только не это! Она, чего доброго, подумает, что ему не нужно ничего, кроме секса. Секс у них получился грандиозный, но объяснение его чувств лежало в совершенно иной плоскости. Он целых пять лет, пять бесконечных, одиноких лет дожидался второго шанса с Ройс. Это было нелегко. Он предпринял слишком отчаянный натиск, чтобы уложить ее в постель. Впрочем, его усилия не пропали даром: оказалось, что сила ее желания не уступает его.
