Он сказал, что ничему не может научить ее. Это было, конечно, не совсем так. Как опытный в любовных делах, он мог бы обучить ее всем тонкостям науки страсти нежной, с ним она познала бы вершины блаженства. Силы небесные, ему необходимо выпить.

За его спиной всхрапнула лошадь, которая оказалась так близко, что он чувствовал на затылке горячее дыхание животного. Валентин инстинктивно отскочил в сторону. Колесо экипажа едва не сбило его с ног. Оно зацепило его локоть и прижало к каменной стене.

Он сердито повернулся, готовый проучить наглого идиота, который въезжает на тротуар, угрожая раздавить пешеходов. Но экипаж даже не замедлил ход.

Фаэтон, уточнил он. Никакого герба на экипаже не было, а человек, правивший лошадьми, пригнулся так низко, что между шляпой и воротником пальто он заметил лишь дюйм светлых волос. Но даже этого, да еще пары гнедых в упряжке, было достаточно, чтобы Валентин мог с уверенностью сказать, что за человек только едва не покалечил его.

– Стивен Кобб-Хардинг, – прошипел он, ощупывая разодранный рукав сюртука. Только плотная ткань спасла его предплечье от ранения. Если бы на его месте была женщина, ее юбки могли бы запутаться в спицах колеса, и ее потащило бы за экипажем.

Вокруг собирались прохожие, послышались возгласы: «Вы не ранены?» и «Боже мой, да это Деверилл!»

– Со мной все в порядке, – пробормотал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Дело принимало интересный оборот. Хотя Кобб-Хардинг был, несомненно, трусом, он не становился от этого менее опасным. Наоборот. И не только для него.

Его первой мыслью было вернуться в Гриффин-Хаус и предупредить Элинор и Мельбурна, чтобы они были готовы к дальнейшим неприятностям от этого сукина сына. Но ведь он дал слово! Именно поэтому он терпеть не мог давать обещания. А как же предупредить Мельбурна, не обманув доверия Элинор? А прежний интерес Элинор к Кобб-Хардингу хотя и вызывал удивление, демонстрировался у всех на глазах, так что, если бы он решил взять правосудие в свои руки, всплыло бы имя Элинор.

– Проклятие!

Он солгал Элинор, что собирается к портному, но теперь это становилось горькой необходимостью. После этого он намеревался зайти к нескольким друзьям, чтобы узнать у них, что им известно о человеке, который опаивает женщин наркотиком, а потом пытается изнасиловать, и у которого, как видно, появилось новое хобби – давить экипажем титулованных дворян, возражающих против его методов обольщения.

– Тетя Тремейн! – радостно взвизгнула Пип и, промчавшись мимо дворецкого, с разбегу обняла ноги статной матроны, стоявшей в дверях гостиной.

– Не забывай о правилах приличия, Пип, – сказал ее отец, входя в дверь следом за Элинор.

– Вздор, Себастьян, – заявила леди Глэдис Тремейн, обнимая голову внучатой племянницы, то есть ту часть Пенелопы, до которой могла, нагнувшись, дотянуться. – Правила приличия оставь для знакомых. А объятия прибереги для членов семьи.

– Поправка принята, – сказал герцог, целуя тетушку в круглую щечку.

– А ты, Нелл? – улыбнулась графиня Тремейн. – Что предпочтешь – объятие или поцелуй?

– И то и другое. – Элинор обняла тетушку над головой Пип, что заставило девочку весело рассмеяться.

– Тетя Нелл объявила о своей независимости, – сообщила Пенелопа, рот которой уже был испачкан шоколадом.

– Вот как?

– Да, – продолжила Пип и, взяв Элинор за руку, потащила ее в гостиную. – Я сначала подумала, что она собирается уехать в Индию, но она не уехала.

– Все еще впереди, – пробормотала Элинор, уловив взгляд, брошенный на нее Мельбурном.

– Ты должна мне все об этом рассказать, – заявила тетя Тремейн, приказав лакею принести еще пирожных. – Судя по всему, это что-то захватывающее.

Элинор и самой хотелось поведать обо всем тетушке, но, разумеется, не в присутствии Пип и Себастьяна.

– Все не так драматично, – сказала она. – Я хотела лишь получить чуть больше свободы и возможность самой найти себе мужа, пока Мельбурн не выберет его по собственному усмотрению, словно огурец из бочки.

Пип взглянула на отца.

– Неужели ты держишь мужей в бочке, папа?

– Нет, я храню их в коробке. В большой такой коробке с дырочками для воздуха.

Тетя Тремейн рассмеялась.

– Твой папа шутит, Пенелопа. Если бы потенциальные мужья находились в коробке, пришлось бы всех их кормить. Не думаю, что кому-то захотелось бы платить за это.

– Конечно, если бы они ели столько, сколько ест дядя Закери.

– Устами младенца глаголет истина, – охотно согласился Мельбурн.

На протяжении следующего часа они разговаривали о том, что сейчас изучает Пип с гувернанткой миссис Бевинс, о моде, о том, кто с кем помолвлен и у кого были лучшие и худшие суаре в этом сезоне.

– Я слышала, что на одном из вечеров кого-то даже поколотили из-за девушки, – возмущалась леди Тремейн. – Мне рассказала об этом леди Истон.

– Право же, тетя, – заметил Себастьян, – всем известно, что нельзя воспринимать всерьез то, что она говорит.

– Правда это или нет, не имеет значения. Главное, что это интересно. Однако леди Истон говорит, что узнала эту историю от знакомой, которая слышала ее от кого-то еще, потому что сама она никогда не посещает неприличные вечеринки у Белмонта. Так что я не уверена, насколько серьезно следует к этому относиться. Однако сплетня получилась хорошая.

– Кого же поколотили? – поинтересовалась Пип.

Элинор хотелось провалиться сквозь персидский ковер под пол. Если Мельбурн узнает о том, что произошло у Белмонта, – всему конец. И она будет заслуживать той судьбы, которую он для нее выберет.

– Никто не знает наверняка, дорогая. Это был маскарад, так что леди Истон сказала лишь, что пантера ударила в нос лису, а потом схватила на руки девушку в красном платье с маской лебедя на лице и утащила в экипаж.

– Мне кажется, это очень романтично, – проговорила Пенелопа.

Закрыв на мгновение глаза, Элинор мысленно поблагодарила Всевышнего, что никто не видел ее в этом платье. Деверилл был прав, посоветовав уничтожить его, хотя, после того как Кобб-Хардинг мял ее в этом наряде, она бы в любом случае никогда больше его не надела.

– А чей это был экипаж? – спросил Мельбурн, погрозив пальцем Пип, которая попыталась под шумок стащить еще одно пирожное.

– Дальше подробности становятся абсолютно абсурдными. Поскольку Мэриголд слышала это из третьих рук, она не могла с уверенностью сказать, был ли это экипаж Принни, лорда Уэстфилда или твоего друга, лорда Деверилла. – Она фыркнула. – Лично я думаю, что это был Уэстфилд, потому что всем известно, что он распускал руки и раньше.

– Могу поклясться, что это был не Деверилл. Не припомню, чтобы он выяснял с кем-то отношения из-за женщины.

– Валентин? – заметила Пип. – Он очень сильный. Однажды он поднял меня в воздух одной рукой. Конечно, я была тогда маленькая.

Тетя Тремейн усмехнулась, слушая шестилетнюю девочку, но Себастьян внимательно смотрел на Элинор. На мгновение она чуть не запаниковала. Правда, пока ее ни в чем не обвиняли, но она твердо решила ни при каких обстоятельствах ни в чем не признаваться.

– Вот почему я настаиваю на соблюдении приличий – даже во время твоего маленького приключения, – сказал он, обращаясь к Элинор. – Если бы под маской лебедя оказалась ты, тебя бы больше не было в Лондоне.

– Несправедливо угрожать, основываясь на поступках других людей, – заметила Глэдис. – Я уверена, что Нелл отлично знает, что ожидается от молодой леди такого происхождения и статуса.

Да, она это знала, но все равно поступать только так, как от тебя ожидают во всех случаях жизни, было невыносимо.

– Я думала, ты не поверил этой глупой истории, Себастьян.

– Нынче утром я слышал аналогичную, – сказал он в ответ. – Не знаю, насколько она правдива. Но ведь молва идет…

– Я тоже хочу пойти на бал-маскарад, – заявила Пип, сидевшая на коленях у отца. – Я была бы принцессой. Или павлином.

– Из тебя получился бы красивый павлин, любовь моя, – сказал он, целуя ее в курносый носик. – Но мне кажется, нам пора уходить, пока ты не съела все шоколадные бисквиты в Лондоне. – Он поставил ее на ноги и встал сам. – Поцелуй свою тетю Тремейн, и пойдем. – Девочка подчинилась, и они вместе вышли в холл. – Элинор?