Она снова тянет меня за голову и идет куда-то в сторону. Я пытаюсь приподняться, но невольно следую за ней. В раздевалке никого – только еще четыре девушки, которые молча наблюдают за дракой.

– Я спрашиваю еще раз, ты поняла, что Брэд лишь мой?!

– Иди к черту, истеричка! – Я плюю ей в лицо.

Девушка визжит и еще больше гневается:

– Ах ты, сучка! – повизгивает она и со всей силы ударяет меня головой об лавочку.

Я хватаюсь за голову, мне чертовски больно, не замечаю, как слезы льются из глаз.

– Она ваша, дамы, – произносит блондинка и, отпустив меня, отходит в сторону.

Закрываю голову руками, чтобы не получить еще ударов. Сначала боль пронзает мою спину – и я изгибаюсь. Затем живот – я сворачиваюсь клубочком. Затем снова спина, руки, ноги. Я пытаюсь держать оборону – ноги к локтям, руками закрываю голову. Молю, лишь бы меня не били по голове. Девушки пинают меня, избивают и смеются.

В стороне за всем наблюдает их предводительница и еще одна. Та, что не решилась, меня ударить – кучерявая блондинка со смуглой кожей.

Мои глаза застлала туманная пелена боли. Кто-то снова пнул меня под коленку, а затем мне заехали по лицу. Нос пылает новой волной боли. Все смешивается: смех, кровь и слезы, удары, слова, дыхание и бездыханность. Я кашляю снова и снова, кашель раздирает горло, на губах вкус крови. «Тебе нужно дышать», – умоляю я себя и снова захожусь в новом кашле. Отхарькиваю на пол слюну – она красного цвета. В голове царит хаос, даже боль уходит на второй план, я чувствую, как внутри что-то растет, или лопается, или толкается. Все путается – где нога, где рука. Я не помню.

Меня пробуждает крик. Я не умерла.

– Эмили! Мой бог… Эмили, очнись!

Приоткрываю глаза и вижу яркий-яркий свет. Надо мной нависла Лорен и Трент. Лондон помогает мне приподняться и достает из сумки влажные салфетки, подает их мне.

– Ты меня так напугала, – говорит она. – Это сделала Стейси, да?

Я харькаюсь в салфетку, затем беру еще одну и вытираю засохшую кровь со своего подбородка. Смотрю на то место, где меня избивали – лужа крови растеклась и размазалась по кафелю. Пытаюсь что-то сказать, но горло пронзает боль.

– Не спрашивала её имени, – хрипло произношу, пытаясь унять боль.

– Высокая, блондинка, длинные волосы, мини-юбка в клетку, туфли на каблуке и футболка с вырезом, открывающая большую грудь, – диктует Лондон.

Я киваю. Нет сил на то, чтобы говорить.

– Вот же хренова стерва, – произносит Трент и уходит.

Лондон помогает мне встать на ноги, берет пакет с моей обычной одеждой и провожает меня в душевую. Я кое-как стою на ногах, но, тем не менее, снимаю с себя одежду и встаю под холодные струи воды. Мне не холодно. Мне больно. Слезы горячат щеки и стекают по подбородку на пол, по носу в рот. Я не выдерживаю и снова ломаюсь. Сажусь на плитку, поджимаю к себе колени и тихо рыдаю.

Лондон обнимает меня за плечи и помогает помыться, её одежда промокает насквозь. Я смотрю на свое тело: оно все в фиолетовых синяках и бурых кровоподтеках. Мы одеваемся. Я надеваю повседневную одежду, подруга – спортивную. Затем сидим на скамейке и ожидаем, когда закончится урок. Мне становится легче, но в голове все еще вакуум. Я не могу думать.

– Ну, как ты? – спрашивает она.

– Издеваешься?

– Нет. Я имела в виду, идти сможешь?

– Ага. – Я кивнула.

На перемене мы вышли в коридор и, пройдя метров десять, остановились передохнуть. Лондон села на подоконник, я уселась на пол, на свою сумку. Мне нехорошо. Я чувствую, как желчь подкатывает к горлу. Меня тошнит. Слышу, как Лондон спрыгивает с подоконника и поспешно куда-то идет.

– Стерва! – грубо произносит она, и я слышу хлопок.

Поднимаю глаза. Одна из девушек, которые были в раздевалке, брюнетка, стоит с открытым ртом, прижав руку к покрасневшей щеке.

– Сволочь! – продолжает Лондон и въезжает блондинке, Стейси, кулаком прямо в нос.

Стейси снова визжит, как когда я в неё плюнула, и хватается за свой нос. Лори хорошо ей заехала, у неё идет кровь ручьем! Все в коридоре смотрят на Лондон и двух mean girls и ожидают, когда же начнется драка. На визг Стейси из ближайших кабинетов выбежали учителя и начали разборки:

– Что здесь происходит?

– Это ненормальная напала на меня и Стейси! – жалобно говорила брюнетка. Еще чуть-чуть и зальется слезами.

– Ложь! – гневно бросает Лондон.

Она пытается вновь ударить темноволосую, но её за руки хватает физрук. Подруга вырывается, но у учителя хватка хорошая.

– Уоррен, Лоуренс, Мак-ки, немедленно успокойтесь или вылетите из школы! – произносит учительница. Я с ней не знакома, возможно, она вообще у нас ничего не ведет.

В толпе появляются Трент и Брэд. Они подбегают к учителям и, округлив глаза, смотрят на происходящее. Брэд подходит к Стейси и усмехается ей в лицо:

– Мы. С тобой. Никогда не будем вместе. Все кончено, Стейс. Ты поняла?

Стейси, подняв гордо голову, отворачивается, заливается слезами и что-то бормочет себе под нос.

– Где Эмили? – спрашивает Брэд.

Лондон кивает в мою сторону. Все зрители этого происшествия, в том числе и учителя, обращают своё внимание на меня. Я сидела, обхватив колени, и наблюдала за ними, а теперь все наблюдают за мной. Брэд с сожалением улыбнулся мне и помахал рукой. Потом не выдержал и направился ко мне.

Я удивилась. Мигом поднялась по стене, схватила сумку с пола и пошла ему на встречу. Но я ничего не рассчитала. В глазах темнеет, голова кружится. Звуки отдаются эхом. Слабость в ногах. И я падаю. Чувствую лишь, что меня подхватывают знакомые руки. Ничего не понимаю, мозг будто отключился, словно кто-то нажал на кнопку «ВЫКЛ». И темнота поглотила меня.

Комментарий к главе

mean girls* – «школьные пижонки» из богатых семей.

Смерть потихоньку наступает мне на пятки. Она поджидает меня за углом, караулит. Все происходит сейчас, взаправду. Меня поглощает темная дыра, неизвестность, небытие. Я не успела. Я не выполнила почти ничего из того, что хотела. Меня не будут помнить, ко мне не придут на панихиду, не будут плакать и вздыхать спустя месяцы. Меня забудут как старого пса или кошку. Все умирают, и это неизбежно.

Я слышу, как стону, как вздыхаю. Не хочу это слышать. На меня смотрят сотни глаз. Нет, я ошиблась. Доктор перешептывается с медсестрой, та пытается говорить со мной. Кристи бросает безысходные взгляды на доктора, на моего отца и на мать. И тут я задаюсь вопросом: а что они тут делают? Но сил нет спросить. Если бы я могла, я бы уже давно закричала, залилась в ужасе, требовала бы, чтобы они ушли. Но я не могу. Да и мне уже как-то все равно. Они тоже обязаны знать.

Я не хочу умирать. Только не сейчас. Я не готова. Не сейчас.

Лондон приносит мне цветы, она ставит их в вазу, стоящую на тумбе. Я чувствую, как они пахнут, но не могу сказать «спасибо».

– Почему она молчит? – спрашивает подруга.

– У неё шок, – отвечает медсестра.

– И долго она так будет?

Молчание.

Я стараюсь хвататься за кусочки памяти. Горячие поцелуи. Холодный горох. Соленые слезы. Слова. Небо. Розовые птицы или… нет, розовое небо. Смешные тараканы. Холодная боль. Умное сердце. Я все путаю. Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Я падаю.

Я снова просыпаюсь. Но на этот раз я чувствую, как во рту все печет от моего крика. Я кричу. Я, правда, кричу.

Мама и Кристи резко просыпаются от моего крика. Они держались за руки все это время. Медсестра вбегает в мою палату и вкалывает в капельницу морфин, крутит колесико, подавая мне дозу. Я вижу, как папа мнется у двери, он ходит туда-сюда, заглядывая в палату и проверяя, как у меня дела. Ловлю его взгляд. Вбегает доктор.

– Вы говорили, что ей не будет больно! – волнуясь, говорит Кристи.

– Я ошибся. Все хуже, чем мы думали, – отвечает доктор Фитч.