Второй Перекопский полк[152] с 28 по 30 декабря 1941 г. занимал прежние позиции. 28 декабря 50 автоматчиков противника прорвались в лощину перед высотой 115, где расположены мелкие, вновь прибывшие на фронт, армейские части. После сильного артиллерийского и минометного обстрела противника удалось выбить из лощины. Командование дивизии для ликвидации прорыва выделило дополнительно батальон, но силами полка прорыв был ликвидирован до прибытия батальона. В этой операции проявили трусость командир 1-го батальона Гусак, в отношении которого вопрос решается в штабе дивизии, и комиссар батальона Бузенцов, который отстранен от занимаемой должности.

За 28–30 декабря 1941 г. полк потерял убитыми 20 чел., ранеными — 50 чел. Противник за этот период потерял до 100 чел. убитыми и 50 ранеными.

28 декабря краснофлотец Морозов, вновь прибывший в полк из пополнения, на посту покончил жизнь самоубийством при неизвестных обстоятельствах. По этому вопросу проводятся расследования.

На командном пункте 2-го Перекопского полка командиром и комиссаром полка содержались две женщины, не имеющие никакого отношения к воинской части. В начале декабря 1941 г., после нашего неоднократного напоминания, эти женщины были удалены с КП[153], однако были оставлены при штабе тыла. 25.12.1941 г. командование полка вызвало из санчасти полка санитарку Грузинцеву Евгению Петровну и военфельдшера Волгину Анну, которых продержали у себя на КП 2-е суток, а 27.12.41 г. к ним на КП вернулись из тыла прежние женщины, которые до сего времени живут на КП вместе с комиссаром и командиром полка. Видя такое положение, комиссар второго батальона Прокофьев в одной из бесед заявил, что если комиссару полка разрешается иметь при себе женщин, то ему тоже разрешается — «а я, что, разве не комиссар», — сказал Прокофьев.

Командование полка в присутствии этих посторонних женщин отдают приказания, ведут разговоры секретного характера, «не стесняясь» этих женщин, и, по существу, вводят их в курс всех проводимых полком операций.

Сводный батальон БО[154] на 01.01.1942 г. имеет всего лишь одну роту в количестве 105 чел., из них на передовой линии находятся 79 человек, остальные находятся в тылу по обслуживанию батальона. Сводный батальон БО в оперативном отношении подчинен 54 стрелковому полку, но в действительности батальон имеет 2 хозяина, с одной стороны командование БО, с другой — штаб полка. Между командиром батальона — капитаном Шейниным и командованием 54 СП часто происходят разногласия, мешающие выполнению боевых задач. Целесообразнее было бы полностью подчинить батальон 54 СП. Командование БО обещало разрешить этот вопрос, но до сего времени положение в батальоне не изменилось.

Батальон МСП № 1, находясь на передовой линии, не имеет землянок, бойцы находятся в открытых окопах, не имея соломы для подстилки, в связи с чем увеличились заболевания среди личного состава. Командир батальона, старший лейтенант Ткаченко, уже в третий раз подает заявки на ватные брюки, 15 шинелей и 50 пар ботинок, но до сего времени ничего не получил. Бойцы, несмотря на холодную погоду, часто не получают положенной им нормы водки. Завтрак и вода доставляются с большим опозданием, вместо 5 часов утра завтрак привозят в 8 часов, что приводит к тому, что противник, замечая скопление и хождение бойцов, открывает минометно-артиллерийский огонь, вследствие чего много раненых бойцов.

В батальоне несерьезно относятся к сохранению военного имущества: повсюду валяются противогазы, мины и снаряды, в ящиках и в рассыпную. Пустые ящики от мин и снарядов сжигают, в то время, когда в лесу много дров.

На 30-й батарее[155] 2-го января 1942 г. в результате артиллерийского обстрела противника вышли из строя 2 орудия, таким образом, на Б-30 из 4 орудий осталось 1.

Линию обороны 30 батареи занимают морские и сухопутные части, среди командиров которых нет увязки. Каждый командир действует по-своему. Связь между частями до сего времени не налажена. Полковник Вельшанскии имеет связных, которые все распоряжения доставляют с опозданием на 1,5–2 часа, чем задерживается ход операции. 30.12.41 г. части 8-й бригады пошли в наступление, которое до того было не подготовлено, что произошло столкновение между нашими частями. Отсутствовало руководство наступления, связи не было, в момент наступления полковника Вельшанского не было на командном пункте, а ужинал в это время около 2-х часов. Считаем необходимым части, обороняющие район 30 батареи, подчинить одному командиру.

29.12.41 г. шофер майора БО ЧФ Бухарева, Гомзаков Василий Лукич, 1920 г. рождения, напился пьяным. Политрук Устинов вызвал его по этому поводу, Гомзаков политруку Устинову в присутствии воентехника II-го ранга[156] Абодажа заявил: «Я напился пьяным потому, что не знаю, где находится моя мать». После этого он начал ругать политрука нецензурной бранью. Когда Устинов пригрозил ему наложением взыскания, Гомзаков сказал: «Я таких командиров расстреливал, и буду расстреливать».

Гомзаков будет арестован.

В годы войны нанесла значительный урон противнику в живой силе и технике. 21 июля 1941 г., расстреляв боезапас, личный состав взорвал батарею. Оставшиеся в живых батарейцы, бойцы 95-й стрелковой дивизии и морские пехотинцы 9 суток сражались в разрушенных казематах и подземных сооружениях. После войны батарея была восстановлена.

О политико-моральном состоянии 3-го морского батальона[157], находящегося в подчинении 383 стрелкового полка Второй стрелковой дивизии[158], получены следующие данные.

Командир отделения 3-го взвода 8 роты Гричаный Владимир Лукич, 1912 г. рождения, беспартийный, в беседе о положении на подступах к Севастополю сказал:

«Если на Севастопольском участке фронта создастся такая обстановка как на Перекопе, я при первом удачном моменте перейду на сторону немцев. Ведь те, которые сдались раньше в плен, они живут неплохо, подносят боеприпасы на передовую, и я буду подносить. Не удержать нам Севастополь. Напрасно только жертвы будут, если немец подойдет еще ближе к городу, тогда он всех нас здесь переколотит, и только после этого наши оставят город».

Гречаный[159] подготовляется на арест.

Командир 3-го взвода Кохия Алексей Васильевич, 1912 г. рождения, беспартийный, в беседе заявил следующее:

«Можно ли верить тому, что пишут в газетах о переходе наших войск в контрнаступление и уничтожают много живой силы противника, освобождают сотнями деревни и города[160]. Вот на Ростовском направлении как будто зашевелились, а впоследствии все наступление было приостановлено, это доказует, что он потеснил наши части, да и вообще мне не верится, чтобы были подобные успехи нашей армии. Ведь его очень много, и техника хорошая, которой у нас нет».

Высказывания документируются.

Командир 3-го орудийного расчета Николаенко, 1893 г. рождения, украинец, беспартийный, в беседе с краснофлотцами сказал следующее:

«Говорят сейчас о том, что у немцев истекают резервы армии, но получается наоборот. Кривой Рог, Донбасс в его руках, а разговор об уничтожении противника — это кабинетное мышление».

Факт документируется.

1-го января 1942 г. нами были арестованы 3 краснофлотца во главе с младшим лейтенантом Коломиец — командир взвода 3-го батальона 3 полка морской пехоты[161], которые несколько суток находились в блиндаже впереди нашей линии обороны, намериваясь сдаться в плен противнику — изменить Родине. Младший лейтенант Коломиец приказал краснофлотцам порвать документы, сложить оружие и при появлении немцев не оказывать сопротивление. Все краснофлотцы ему не возражали и были с ним согласны. На допросе Коломиец показал: