События той ночи, в частности, отражены в вахтенном журнале лидера «Минск», который считался одном из лучших боевых кораблей КБФ^{129}. В 21.40 в параване[112] «Минска» взорвалась мина. Корабль дал течь, команда начала борьбу за его живучесть. В 22.15 к нему подошел миноносец «Скорый», чтобы взять на буксир, через 15 минут он, подорвавшись на мине, переломился пополам и еще через 15 минут затонул. Спущенные с «Минска» шлюпки смогли спасти только 44 человека. В 22.45 лидер стал на якорь, т.к. тральщики ушли. Борьба за его живучесть продолжалась всю ночь. В 6.20 29 августа 1941 г. «Минск» двинулся дальше следом за тральщиком «Гак» и лидером «Ленинград». В 6.52 вахтенный начальник «Минска» зафиксировал первый за этот день налет вражеской авиации. С той минуты и до 10.03, т.е. за 3 часа с небольшим, немцы произвели в общей сложности

7 налетов на караван. В 10.35 на «Минске», видимо, вздохнули с облегчением, увидев два наших самолета-разведчика.

8 11.30 в вахтенном журнале появилась запись: «Нас сопровождают истребители» (первые за два дня). 17.16. «Минск» пришвартовался у стенки Усть-рогатки.

Столь же часто воздушные налеты фиксировались в вахтенных журналах других уцелевших судов. Понятно, что психическое напряжение людей, ежесекундно ожидавших смерти если не от бомбы, то от мины, достигало наивысшего предела. Например, на спасательном судне «Нептун» некоторые красноармейцы предлагали избрать ревком (!) и потребовать от командира корабля немедленно направиться к берегу, хотя бы даже чужому, и высадить людей^{130}.[113] Впрочем, и достигнув своего берега, люди и корабли продолжали погибать. Так, уполномоченный 3-го отделения 3-го отдела КБФ Ламброзо, совершивший на танкере № 12 переход из Таллина до острова Гогланд, 31 августа докладывал своему руководству о неразберихе, царившей в момент разгрузки. С берега дали распоряжение высадить бойцов, на шлюпках переправилось человек 150–200. В этот момент к танкеру на катере подошел капитан 2-го ранга Черный и, угрожая оружием, приказал капитану отойти от острова и следовать в Кронштадт. Закончилось тем, что танкер, отойдя от Гогланда на 8–10 км, попал под бомбежку и затонул^{131}.

В «Таллинском переходе» погибли, не сумев нанести существенного ущерба противнику, тысячи бойцов и командиров 10-го стрелкового корпуса, не желавших сдаваться в плен, получивших бесценный боевой опыт в боях за столицу Советской Эстонии, а также сотни моряков-балтийцев, т.е. воинов, которые могли бы усилить оборону Ленинграда.

Как видно из документов, никакого учета эвакуируемых, тем более именных списков, никто не вел. Нет в нашем распоряжении и цифры пробившихся в Кронштадт. Мы никогда не узнаем, сколько человек взошло на корабли 28 августа 1941 г., сколько сошло на берег 29–30 августа, а, вычтя из одной цифры другую, не узнаем, сколько погибло во время перехода. Документы называют цифру до 15 тысяч человек^{132}. Отсутствует в них и точная цифра погибших кораблей. В ночь с 29 на 30 августа 1941 г. головные корабли КБФ прибыли в Кронштадт. На основании опросов некоторых командиров 3-й отдел КБФ располагал информацией (по состоянию на 1 августа), что в «Таллинском переходе» погибли почти со всем личным составом 5 эсминцев, 2 сторожевика, 1 подлодка, 10–12 транспортов. Другие командиры считали, что из Таллина вышло около 30 транспортов с личным составом армии и флота, и все они погибли^{133}.

Масштабы Балтийской трагедии 1941 г. некоторые участники «Таллинского перехода» сравнивали с Цусимской катастрофой 1905 г.^{134} Вину за гибель многих тысяч людей и десятков кораблей едва ли не единогласно они возлагали на командование КБФ, считая, что «такой ужасной и позорной катастрофы русский флот не знал за всю свою историю», «такой кошмар можно пережить только раз в жизни»^{135}. Не укладывалось в голове, как противник, имевший в Финском заливе силы, гораздо меньшие наших, мог учинить такой разгром. Эти силы он использовал грамотно, а мы — безобразно. Вспоминали масштабные репрессии и «чистки» 1920–1930-х гг., результате которых выдвигались бездарные и беспринципные люди. «Мы увлекались трескучей фразой, лозунгами, воспитывали излишнюю самоуверенность, а воевать не учились, не умеем и не в состоянии», — таковы были характерные настроения сотрудников штаба КБФ, царившие в первые и после «Таллинского перехода»^{136}.

Далее представлены четыре документа, находящиеся на хранении в Центральном архиве ФСБ России. Общая их особенность заключается в том, что они написаны непосредственными участниками событий сразу после их завершения и отложились в фонде контрразведки КБФ. Специфика использования этих документов органами безопасности позволила сохранить сведения, содержащиеся в них, от дальнейшего редактирования и искажения.

Три из этих четырех документов посвящены обороне Таллина и Таллинскому переходу. Составленные разными людьми — моряком, сотрудником военной контрразведки и командиром-зенитчиком, они, как представляется, дают достаточно целостную картину того, что происходило в августе 1941 г. в ходе боев за столицу Эстонии, во время спешной эвакуации и перехода по маршруту Таллин — Кронштадт.

В представленных вниманию читателя документах довольно подробно отражены недостатки и анализируются причины, из-за которых флот и части РККА понесли тяжелые потери.

Первый документ посвящен собственно Таллинскому переходу и анализу причин августовской катастрофы Краснознаменного Балтийского флота. Второй документ, составленный в форме рапорта, дополняет первый в части, касающейся безобразной организации перехода, а также рассказывает о том, как проходила эвакуация личного состава из Таллина. Ценность третьего документа состоит в описании борьбы за Главную базу КБФ.

Подобного рода документы направлялись в 3-й отдел КБФ, где анализировались и обобщались, после чего докладывались руководству наркомата ВМФ или Военному совету КБФ.

Примером такого документа служит докладная записка начальника 3-го отдела КБФ дивизионного комиссара Лебедева А.П. народному комиссару Военно-морского флота СССР адмиралу Кузнецову Н.Г., в которой речь идет о боевых действиях эскадры КБФ в ноябре 1941 г., и прежде всего об условиях, в которых проходила эвакуация личного состава с военно-морской базы на полуострове Ханко. Автор этой докладной записки — начальник 3-го отдела КБФ дивизионный комиссар Лебедев А.П.[114]

Вопреки мнению некоторых исследователей^{137}, что после Таллинского перехода (август 1941 г.) «он, как положено бойцу невидимого фронта, исчез, не оставив следов», Лебедев находился на своей должности до 31 мая 1943 г., когда был назначен заместителем начальника Управления контрразведки «Смерш» Народного комиссариата Военно-морского флота. «Следы» он оставил, одним из свидетельств чего является упомянутая докладная записка. Документов подобного рода в бытность свою начальником 3-го отдела КБФ он подписал множество, в том числе и после Таллинского перехода. Орденом Нахимова, как утверждается в той же книге, Лебедев тоже не был награжден. В его послужном списке числятся орден Ленина, три ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, три ордена Красной Звезды, памятные и юбилейные медали, знак «Заслуженный работник НКВД».