— Не слишком надейтесь на вновь обретенную королеву. Одинокая, она не справится с крепостью, которую вы, вместо того чтобы разрушать, еще больше укрепили: 43… de 43.е7 Л: g5! (Диаграмма 13.) — а вот и не учтенная вами вилка!

— Почему же неучтенная, ваша светлость? Ее. можно предотвратить: 44. Kd5 Kf6 + 45. К: f6 Кр: f6.

Ришелье смело шел на размен, справедливо считая, что ферзь окажется бессильным перед ладьей с четырьмя пешками.

Последовал ошеломивший кардинала ход Ферма:

46. е8К мат! (Диаграмма 14.)

— Это как же?!- непроизвольно воскликнул Ришелье.- Мат на середине доски одним конем, к тому же превращенным! Вы ловко отвлекли меня разговорами, чтобы заманить короля в пешечный лабиринт и закрыть ему оба выхода из него моими же фигурами! Учти я это, жить бы прокурору Массандру в вашем доме.

— Однако теперь ему придется отказаться от обвинений графа Эдмона де Лейе.

— Разумеется,- сердито сказал Ришелье.- Я всегда плачу по своим обязательствам. И всегда взыскиваю, строго взыскиваю. Советую вам, метр, не сделать в жизни такой ошибки, как я допустил, взяв вашу туру.

— Вы не ошиблись, ваша светлость. Отказ от взятия приводил к проигрышу.

— Тогда проверим, метр. Власть словам не верит.

— Извольте, ваше высокопреосвященство: 41… Kf8 -Ь 42. Крсб Л: еб 43. С: d6. (Диаграмма 15.) — Что делать черным?

— Например, развязаться, разменять вашу последнюю пешку,- предложил Ришелье.-43…f6.

— Тогда: 44. Kpd5! Ле8 45. gf + Кр: f6 46. С:f8Л:f8 47. Kd7+ (Диаграмма 16.), и белые выиграли!

— Гм! Разве мне так уж и нечем ходить? Если двинуть в королевы пешку f? — 43…f4.

— Получится любопытный конец, ваша светлость: 44. Kd5 f3 45. Kf6 f2 46. ЛЫ (Диаграмма 17.) Ле1 47. С: f8 + Кр: f8 48. Лb8 + и неизбежный мат.

— Значит, жертву необходимо принимать, и вы создали этюд. Он позабавит короля, когда я покажу ему эту позицию. Что же касается вас, метр, то вы искусный игрок и опасный человек. Отдаю вам должное и как математику, и как юристу. Мазарини проводит вас и скажет вам отеческое напутствие. Учтите, он скоро станет кардиналом. Отнеситесь к нему по-сыновьи.

Кстати, Мазарини, отдайте все нужные распоряжения в Бастилию и не забудьте проверить, уместится ли комендант в тамбуре камеры откровенности. Так подумайте, метр Ферма, о чем говорил вам я: о защите привилегий дворянства.

— Слова вашего высокопреосвященства звучат для меня как призыв к Справедливости.

— Справедливости! — сердито буркнул Ришелье и подозвал Мазарини.

Тот откатил кресло с кардиналом к столу, поймал кота и водрузил его на колени немощного правителя Франции, затем сделал знак Ферма следовать за ним.

Ферма, выходя из библиотеки, бросил взгляд на кресло с утонувшим в нем тщедушным стариком, который держал кота, и на военные доспехи, в какие облачался Ришелье при осаде Ла Рошели.

Вместе с Мазарини он вышел в зал приемов, роскошный и холодный.

— Вы были очень неосторожны, метр, с его высокопреосвященством,- вкрадчиво начал Мазарини.- Зачем вам возвращаться в Бастилию, проходить через известный вам тамбур? Не думайте, что вы выиграли в деревяшки свободу графу де Лейе, просто вы удачно напомнили справедливому кардиналу о заслугах старого графа перед покойным королем, память которого священна…

Пьер Ферма слушал будущего правителя Франции молча, наклонив голову.

Мазарини проводил Ферма до мраморной лестницы. Гвардеец услужливо подвел ему коня.

Ферма поклонился будущему кардиналу, тот опустил глаза.

Ферма хотел расспросить дорогу к монастырю, отъехав подальше от дворца, но уже на улице Сан-Оноре наткнулся на знакомого мула с виляющим в седле Огюстом.

Оказывается, к величайшему изумлению Ферма, отважный Декарт не пожелал бежать из Парижа, ожидая возвращения Ферма, а в случае задержки намеревался сам явиться к кардиналу, чтобы выручить друга.

Ферма не стал испытывать судьбу, отдал коня Огюсту и отправился пешком во дворец правосудия на остров Ситэ, где у него были дела от тулузского парламента.

Фирменный поезд «Урал» приближался к границе Европы и Азии.

В купе нас было трое: мы с сыном — капитаном первого ранга, инженером, который вместе со мной ехал в Свердловск, где ожидала меня премия «Аэлита», учрежденная Союзом писателей РСФСР совместно с журналом «Уральский следопыт». Третьим в купе был неизвестно как оказавшийся там пассажир. Я считал полку над собой свободной, но вдруг, когда в окнах замелькали трубы уральских заводов, сверху спустился Аркадий Николаевич, как отрекомендовался он нам, человек общительный и приятный, а главное, интересный!

В завязавшейся с попутчиком беседе мой сын, с увлечением спорящий о передовой роли фантастики, упомянул что на вокзале нас встретят уральские следопыты.

— Следопыты? Фантастика? — раздумчиво произнес Аркадий Николаевич.- В детстве увлекался этим. В зрелости отверг все антинаучное.

— Что же именно? — насторожился Олег, готовый защищать фантастику и меня.

— Имею в виду прежде всего «машину времени», излюбленную фантастами. Она противоречит основному закону природы — закону причинности, ибо не может следствие произойти раньше вызвавшей его причины.

— Конечно, конечно! — раззадорился Олег.- Хотите сказать, что нельзя перенестись в недавнее прошлое, встретиться с собственной бабушкой, когда она была хорошенькой, и жениться на ней, чтобы стать самому себе дедом!

Попутчик не рассмеялся, а серьезным тоном ответил:

— Вы великолепно выразили былое мое заблуждение.

— Заблуждение? — удивился я.

— Да. Ныне я допускаю реальность существования у каждого из нас собственной «машины времени».

— Вот это да! — восхитился Олег.

— Я имею в виду воображение. Оно способно перенести и в далекое прошлое, и в будущее, и за тридевять земель, где мы никогда не бывали, и даже к звездам.

Олег счел уместным прочесть строчки из моего сонета о фантазии:

— Фантазия — ума сверкание.

Искателей — звезда и друг…

Нет без фантазии сказания,

Нет без фантазии наук.

— Верно,- отозвался Аркадий Николаевич, глядя в окно, где промелькнул пограничный столб между Европой и Азией с небольшой толпой около него, в которой выделялась невеста в подвенечном платье.- Смотрите, какой прекрасный свадебный обычай у уральцев! Так вот, путешествие во времени невозможно лишь физически, как незамеченный сейчас нами переход из Европы в Азию. Но перенестись в другое время и присутствовать в нем рядом с историческими личностями, на мой взгляд, вполне возможно. Ведь можете же вы представить, что вот по этому тракту проезжал когда-то Демидов или шли в Сибирь закованные в кандалы колодники?

Мой Олег увлекся такой игрой воображения:

— А что? Значит, я могу стоять рядом с Наполеоном под Ватерлоо, слышать обращенный ко мне гневный приказ и почувствовать, как сумрачный император, скрестив руки на груди, задумчиво пройдет сквозь меня, как через фантом? Вот здорово!

Аркадий Николаевич загадочно улыбнулся:

— Если вам нравится такая ситуация, то ее вполне можно вообразить. Кстати, мы не удивляемся, что историки, археологи, геологи и палеонтологи переносятся в прошлое не на какие-нибудь два, три столетия, а на тысячи, миллионы, даже сотни миллионов лет! Они очерчивают берега бывших морей, волны которых словно бьются у их ног, наблюдают битвы доисторических ящеров, как бы присутствуя при этом в виде, как вы выразились, «фантомов».