Современная история этого метеорита началась 27 декабря 1984 года, когда он был найден в Антарктическом регионе Аллен-Хиллз. Камень темно-зеленого цвета с крошечными ржаво-красными пятнышками в углублениях был найден Робертой Скоур из Национального научного фонда, которая определила его как метеорит и отправила в Джонсоновский космический центр. Там, как гласит официальная история, он пролежал без внимания более восьми лет, пока исследователи не установили, что он обладает классическим химическим составом метеоритов класса SNC, а потому должен иметь марсианское происхождение [43].

С 1993 по 1996 год группа ученых из НАСА занималась тщательным исследованием метеорита, почти не делясь информацией со своими коллегами [44]. Группу возглавляли Дэвид Маккей и Эверетт Гибсон из Джонсоновского космического центра, который впоследствии нанял двух специалистов, Кэти Л. Томас из оборонного концерна «Локхид-Мартин» и профессора Ричарда Н. Зейра из Стэнфордского университета, для анализа органических компонентов метеорита с помощью лазерного масс-спектрометра [45].

По словам Дуэйна Дэя из Института космической политики при университете Джорджа Вашингтона, «по мере того как члены группы начали осознавать значение своих исследований, они перестали говорить об этом с другими коллегами. Им не хотелось выступать с заявлениями, пока они не будут полностью уверены в убедительности своих доказательств» [46].

Дэвид Демеро, ученый из Эймсовского исследовательского центра НАСА, усматривает в этом гораздо менее достойные побуждения. Он считает, что скрытность и уклончивое поведение его коллег из Джонсоновского космического центра имело большее отношение к межведомственному соперничеству за государственное финансирование, чем к ответственности или благоразумию: «Когда правительство урезает ассигнования, между центрами НАСА действительно существует большая конкуренция, поэтому я могу понять, почему они хотели сохранить результаты исследований при себе и вынести название своего научного центра в заголовки газет» [47].

НАСА распределяет свои задачи между многими научными центрами. Специальностью Эймсовского центра, где работает Демеро, являются биологические исследования — особенно химические и биологические эксперименты, выполняемые на космических челноках. В марте 1997 года, более чем через семь месяцев после первых сенсационных объявлений об открытии марсианских микробов, ученые из Эймсовского центра так и не смогли убедить своих коллег из Джонсоновского центра предоставить образец метеорита для изучения. «Мы действительно хотим провести химический анализ хотя бы одного образца на наличие признаков жизни, — заметил Демеро, — так как почти все, кто изучал эту породу до сих пор, были сосредоточены на ее геологическом строении. Никто не проводил детальных исследований в области органической химии, и наши лаборатории лучше всего оснащены для этой цели» [48].

Маре не является единственным ученым из НАСА, который оказался обойденным своими коллегами из Джонсоновского космического центра. Среди других можно назвать Винсенто Ди Пьетро из Годдардовского центра космических полетов в Мэриленде и Джона Бранденбурга, работавшего на одного из подрядчиков НАСА, компанию Physical Sciences, Inc.

Как уже упоминалось в главе 1, Ди Пьетро вместе с Грегори Моленааром являются первооткрывателями пирамиды D&M в регионе Сидония на Марсе. Выступление Ди Пьетро в поддержку мнения о том, что монументы Сидонии могут иметь искусственное происхождение, а не являются игрой света и тени, уже давно сделали его «отступником» в НАСА. То же самое относится к Джону Бранденбургу, в соавторстве с которым Ди Пьетро издал ряд дискуссионных статей о Сидонии.

Органические вещества могут возникать в результате исключительно химических, а также биологических процессов. В попытке установить, какой из этих процессов имел место на Марсе, Джон Бранденбург и Винсент Ди Пьетро предприняли тщательный обзор находок Наги и Пиллинджера. К 1994 году у них появилось подозрение, что они обнаружили признаки жизни. В своей статье на эту тему, опубликованной в мае 1996 года, за три месяца до того, как группа ученых из Джонсоновского космического центра выступила со своим сенсационным заявлением, они отметили, что в марсианских метеоритах содержится большее количество органического вещества, чем в метеоритах любых других типов. Они пришли к выводу, что это «может служить доказательством первичного органического синтеза на Марсе, а возможно, даже примитивной биологической жизни».

Ди Пьетро указывает, что история поиска остатков жизни в марсианских метеоритах началась не со сравнительно недавних усилий исследовательской группы из Джонсоновского космического центра, которым досталась вся слава, но с работы, начатой еще в 1966 году голландским ученым Бартоломью Наги.

В 1975 году Наги опубликовал статью о присутствии необычных органических соединений в «углеродистых метеоритах», марсианское происхождение которых впоследствии было подтверждено [49]. Четырнадцать лет спустя открытия Наги были подтверждены Колином Пиллинджером и членами его английской группы в совместной статье «Органические материалы в марсианском метеорите», опубликованной в журнале Nature в июле 1989 года [50].

НАСА продемонстрировало, мягко говоря, дурные манеры, не упомянув о статьях Бранденбурга и Ди Пьетро или о более ранней работе Наги, Пиллинджера и Райта, когда выступило с заявлением о находке микрофоссилий в метеорите ALH84001 [51]. Бранденбург и Ди Пьетро также утверждают, что более чем за год до объявления об открытии они лично сообщили руководителю НАСА Дэну Голдину о собственной находке микрофоссилий в марсианских метеоритах. По словам Ди Пьетро, они привлекли внимание Голдина «на пару минут» на конференции в Национальной академии наук в Вашингтоне и вручили ему досье «…со статьями о марсианских метеоритах, содержавших органический углерод и останки микроорганизмов… Даже на обложке… находились фотографии обнаруженных микрофоссилий. Он посмотрел на материалы с некоторым скептицизмом, но и с любопытством. Прежде чем передать все это в его руки, я включил диктофон, так что у нас есть физическое доказательство этой встречи. Я задал ему вопрос о метеоритах, о найденных в них останках микроорганизмов и о том, что НАСА собирается делать с ними» [52].

Почему же Голдин не признал находки Бранденбурга и Ди Пьетро при публичной огласке результатов параллельной работы группы ученых из Джонсоновского космического центра?

«Всем известно, что мы считаем Сидонию доказательством существования цивилизации на Марсе», — признает Бранденбург [53]. Поскольку такие взгляды уже давно не приветствуются в НАСА, возникло предположение, что Голдин просто не мог допустить, чтобы имена Бранденбурга и Ди Пьетро первыми появились в заголовках газет со статьями о доказательстве о существовании жизни — пусть даже примитивной жизни — на Красной планете [54].

Нас не удивляет тот факт, что Голдин, а возможно, и другие высокопоставленные чиновники НАСА были хорошо осведомлены о существовании микрофоссилий в марсианских метеоритах задолго до публичной огласки доказательств. В конце концов, скрытность является стратегией многих крупных организаций. Однако в конце августа 1996 года появилось одно любопытное и, возможно, важное свидетельство, исходившее от Шерри Роуленде, тридцатисемилетней проститутки, заявлявшей о своем романе с Диком Моррисом, советником президента Клинтона. В интервью для прессы она настаивала на том, что Моррис рассказывал ей об «открытии доказательств существования жизни на Марсе, когда это было еще военной тайной» [55].

Несмотря на скудную информацию, загадка жизни на Марсе погружена в атмосферу интриг и большой политики. Уместно задать вопрос: что здесь вообще можно было скрывать? На пресс-конференции в августе 1997 года Дэниел Голдин похвалил ученых из Джонсоновского космического центра за «их усердие, глубокие знания и кропотливые исследования», а также за открытия, «которые могут войти в историю американской науки, американского народа и всего человечества» [56]. В конце этого панегирика он подчеркнул, что «мы не говорим о „маленьких зеленых человечках“, речь идет о чрезвычайно крошечных одноклеточных структурах, напоминающих земные бактерии. Нет никаких свидетельств или предположений о том, что на Марсе когда-либо существовали более развитые формы жизни» [57].