– Я ничего не понимаю, – пробормотал потрясенный Костя, которому даже в голову не пришло, что Версоцкий может его обманывать.

– Машину времени нельзя взять и построить где угодно, – со вздохом сказал Версоцкий. – Когда-то два молодых ученых, Версоцкий и Ломакин, нашли в совершенно невозможном по обычном меркам месте, называемом Зоной, такие аномалии, сочетание которых в ряде случаев позволяет обойти некоторые фундаментальные законы природы. И разработали установку, способную использовать эти нарушения. Если хочешь, могу назвать это созданием машины времени, хотя оно и не совсем так. Потом Версоцкий решил уйти от своего туповатого коллеги, но место для создания машины времени было одно-единственное на всей планете. Тогда у Версоцкого еще были какие-то глупые ограничивающие принципы, и он не стал убивать глупого коллегу, хотя и стоило бы. Он просто имитировал потерю интереса к экспериментам со временем и стал рассказывать, что теперь будет заниматься исключительно влиянием пси-аномалий на мозг человека в условиях активации их деятельности с помощью установки. Даже нанял молодого сталкера якобы для экспериментов с ним. А сам, втайне от Ломакина, попробовал перемещаться во времени.

– Вы перемещались в будущее? – с недоверием спросил Костя.

– В будущем, – не обращая на него внимания, продолжал Версоцкий, – он обнаружил, что Зона все еще существует и уникальное место – тоже. Но от их бывшей с Ломакиным лаборатории остались только жалкие развалины. Тогда он стал брать с собой Зюзю, – так звали молодого сталкера, – и вдвоем они худо-бедно восстановили лабораторию как смогли. И даже смонтировали там копию установки. Имитация же работы с настоящими пси-аномалиями привела к определенным мутациям у обоих, только они об этом тогда еще не знали. Но главное, однажды Версоцкий допустил ошибку и во время смещения вдоль времени наткнулся на себя и Зюзю, возвращавшихся откуда-то. Это был первый парадокс, о котором он, то есть я, пожалел слишком поздно. Он породил массу петель альтернативного времени, которое то и дело вторгается в основной поток, создавая события, похожие на те, что уже раньше происходили. И каждая моя встреча с самим собой из альтернативной петли порождает новые петли. Как-то раз мне довелось видеть разом семь собственных дублей. Сколько там накопилось в итоге коллизий – представить страшно.

– У меня голова кругом идет от ваших откровений, – признался Костя. – Скажу вам честно: я рад, что вся эта дребедень меня не коснулась.

– А с чего ты взял, что не коснулась? – удивился Версоцкий. – Хотя сейчас, может быть, действительно еще не коснулась. Не встречал еще никого похожего на себя? Не чувствовал, как начинает вокруг формироваться точно такая же ситуация, какую ты уже проходил? Это первые признаки альтернативных петель времени.

– Ну, пугайте меня, – попросил Костя. – А то я сейчас займусь поисками признаков альтернативных петель в своей жизни и непременно их найду, даже если их еще нет. Лучше расскажите, что было дальше.

– Потом Версоцкий решил, что надо ликвидировать такую угрозу, как Ломакин, который, кажется, начал о чем-то догадываться. Забрал самые важные детали и чертежи, подстроил так, чтобы коллегой занялись спецслужбы, и ушел вместе с Зюзей в будущее, в свою лабораторию, где ему уже никто не мог помешать. Если бы я знал, что у Ломакина хватит ума построить свою установку, то просто убил бы его сразу.

– А вас добрым не назовешь, – схохмил Костя, пытаясь привести мысли в порядок.

– В будущем, – продолжал Версоцкий, – я решил поставить более глобальный эксперимент с перемещением во времени. Единственным ограничением стал тот факт, что я мог перемещаться в пространстве недалеко от того места, где находились аномалии. И даже попадая в прошлое, где этих аномалий не было вовсе, все равно был ограничен в пространстве несколькими километрами от этого места. Мне нужно было такое время, чтобы никому не было дела до эффектов, которыми сопровождаются темпоральные смещения. И я нашел такое время, тем более что оно мне всегда было интересным. Великая Отечественная война!

Версоцкий протер лицо рукой, точно стирая неприятные воспоминания.

– Я сместился по линии времени до того момента, когда в окрестностях появились войска и начались бои. Заякорил там опорную точку, куда можно было бы смещаться без риска провалиться дальше. Наставил еще таких точек по линии времени с интервалом в пятнадцать-двадцать лет. Получилась вполне стабильная трасса. По счастью, никому не было дела до скромного бетонного бункера, который вдруг появился в самой глухой части леса. Ни во время войны, ни после нее.

– Вы смещались вместе с бункером? – поразился Костя.

– Разумеется, юноша, – сухо подтвердил Версоцкий. – Настраивать излучатель так, чтобы он забирал только человеческое тело, – настолько нетривиальная задача, что ее вряд ли решат еще лет двести. Перемещения шли вместе с грунтом и бетонным основанием – это во многом упрощало ситуацию. А потом этот кретин Ломакин создал свою установку, втайне от всех запустил ее ночью на станции, когда бронепоезд еще даже не ездил в Зону, и полностью разрушил мой отлаженный маршрут скольжения вдоль линии времени. Вкупе с линиями альтернативной реальности времени это привело к тому, что во время очередного перехода в прошлое я оказался в одном времени, а установка с бункером – где-то в другом. И всякий раз, когда Ломакин включал свою установку, не только я невольно начинал смещаться вдоль линии времени, но и моя установка вместе с бункером – тоже! А каждый переход это не шутки. Это такой удар по мозгам, что сперва наступает кратковременная амнезия. К тому же мы с Зюзей еще успели нахвататься всякого в пси-аномалиях… Собственно, Зюзю это, в конце концов, доконало совсем.

– А как вы оказались в плену у Хантера? – спросил Костя, полностью захваченный рассказом.

– Я не думаю, что я там оказывался, – смущенно признался Версоцкий. – Хотя помню все отчетливо. Похоже, там был «другой я» из альтернативной петли времени. Ведь я помню слишком многое из того, что со мной вроде бы случилось, но на что мне явно бы не хватило времени. Но уверенности нет, честно говоря.

– Слушайте, какое совпадение! – возбужденно сказал Костя, озаренный новой мыслью. – А ведь заказчики, из-за которых начались мои неприятности, тоже искали какой-то бункер. А потом исчезли вместе с ним.

– Вот как? – удивился Версоцкий и с любопытством уставился на Костю. – Все-таки я начинаю склоняться к убеждению, что ничего случайного в этом мире не бывает. Возможно, именно я нанял этих людей, чтобы найти свой бункер с установкой. То есть не я лично, а тот, альтернативный я, которого тоже кидало куда попало и как попало и который надеялся вернуться домой, в будущее. Неужели он нашел установку раньше меня? Нет, тогда бы я это наверняка помнил.

– Там было трое людей, похожих, как братья-близнецы, но после всего, вами сказанного, я начинаю подозревать, что это был один и тот же человек, тоже попавший в петлю времени.

– Запросто, – пожал плечами Версоцкий. – Что-то такое я смутно припоминаю, хотя это вряд ли было со мной. Какие-то люди из спецслужб сумели меня выследить и даже наладить сотрудничество, пока меня снова не выдернуло оттуда. Если предположение верно, то в тот момент, когда ты их привел к бункеру, началось самопроизвольное смещение установки с бункером в прошлое. Они тоже попали в процесс переноса, но не в основной линии, а в альтернативную петлю времени уже для альтернативной петли. Их утащило до последней опорной точки, то есть до того времени, когда шла война. Интересно, говорил ли хоть один из них по-немецки?

– Я совсем запутался, – честно признался Костя. – Зачем тогда они пытались меня убить пару дней назад?

– А ты уверен, что это были именно они? – вкрадчиво спросил Версоцкий.

– Вы что-то знаете про мое будущее? – встревожился Костя.

– Нет, я просто уточнил, откуда проистекает твоя уверенность.

– А то, что сейчас творится с Зоной, – это тоже ваших рук дело? – просил Костя, меняя тему.