Майор Семаков изучал противорадиационные элементы костюма «Вулкан», ценящегося в Зоне. Тротил готовил для группы «ежики», соединяя в комплексе тротиловые карандаши, оболочки и набивку для них. В качестве последней служили запасы дроби, прихваченные из две тысячи шестого года, местная канцелярская мелочь типа кнопок, иголок, скрепок, а также битое стекло, коего здесь было в избытке.

Пыть-Яху поручили обойти помещения и собрать все мелкое железное, что пригодилось бы для сбрасывания и прощупывания предстоящего пути: болтики, гаечки, винты, шурупы, гвозди, монеты, гильзы и так далее.

Для первой подгруппы, остающейся в бункере, приготовили минимальный запас легкого стрелкового оружия и максимум питания. Второй подгруппе, наоборот, предназначалось взять как можно больше БК и остатки еды. Сталкер заверил, что пища им либо не понадобится вообще (типа некому уже кушать будет!), либо добудут ее сами, благо врагов и мутантов будет много. Остряк!

После выплесков адреналина, долгой бессонницы и навалившейся душевной усталости все искали уголки, где можно было бросить свои бренные тела. Так как выход в рейд по совету Корсара был назначен на вечер, чтобы двигаться ночью, избегая снайперов «Бастиона» и невидимые днем аномалии, Никита дал команду всем спать.

Он сам валился с ног, прокручивая в голове новости прошедших часов. Не спеша перебирал рюкзак, сворачивал маскхалат снайпера, убирая его подальше, как наименее важное в Зоне (опять же по заверению проводника), когда к нему подошел Корсар и протянул руку:

– Спасибо, дружище, еще раз за спасение и помощь там, в корпусе! Мы, сталкеры, такое не забываем, поэтому помни и знай всегда: куда бы ты и твои бойцы ни встряли, ни влипли, где бы вы ни оказались, нуждаясь в верной руке и крепком плече – я лично в вашем распоряжении и приду на выручку. Это закон! Это кровные обязательства здесь, в Зоне. Я твой должник и надеюсь на нашу дальнейшую дружбу и сотрудничество.

– Принято, Корсар, – Никита ответил крепким рукопожатием и улыбнулся, – десантура десантуру не бросит никогда. Да, Холод?

Он взглянул на Дена, тот показал жестом «да».

– У меня к тебе разговор, майор. И не как к званию и должности, а как к человеку, – продолжил сталкер, – уделишь пару минут?

– Да легко. Пошли.

Они уединились за стеклом лаборатории, плиточный пол которой представлял теперь лужу после недавней помывки здесь Анжелы, наконец-то добравшейся до всех укромных местечек своего тела. Присели – один на стул, другой на край лабораторного стола с кучей вольтметров, амперметров и тестеров.

Корсар закурил, серьезно глядя на майора. Тот, разминая кисти рук, внимательно уставился на сталкера.

– Все, что здесь оглашалось в сводах бункера, – это серьезно? Не спектакль, отрепетированный там, на Большой земле?! Вы действительно оказались тут из две тысячи шестого, проскочив через этот «пространственный пузырь» и с таким заданием? Только честно, Никит.

– Слово офицера! Сам в полной прострации и в ауте. Все кумекаю, на каком уровне в самом деле произошел сбой, кто предал и вообще предали ли нас или это стечение обстоятельств. Конечно, многое из случившегося не случайность. Передо мной до сих пор лицо начштаба Селезнева, озабоченного странностями операции. Я уверен, что половина штаба даже не в курсе всего того, что и как должно было произойти. Я видел их глаза, руки, записывал и прослушивал диалоги – ни Селезнев, ни Рогожин и, уверен, ни генерал не обладали всей инфой на момент подготовки и сборов ГОНа. Но знаешь, Корсар, разбираться, качать права и ломать голову сейчас, в нашем положении, в этой дыре, в осколке мира, считаю излишним и пустым. Даже вредным. Это пускай будет потом, там, если нам удастся вернуться! А сейчас нужно собраться и выполнить приказ, миссию, поставленные задачи. Чтоб ни одна тварь, ни одна задница потом не вякнула даже в тряпочку, что нами что-то не сделано и не исполнено. Это мой отряд, мои люди, это кусок меня самого!

Ты глянь на них. Видишь? Они не жуют сопли, не молятся и не истерят, узнав и осознав свое бедственное, удручающее положение. Они собраны, настроены на успех, они морально готовы к трудностям, а это много значит. Ты посмотри. Даже дохляки и лузеры эти, не имеющие никакого отношения к войне, к нам, спецам, и то подкованы, решительны и стойки не хуже любого солдата. Вон наемник этот, уже бывший, надеюсь! Кровью готов смыть позор и делишки свои поганые, понимая, что нам не помешают лишние руки, вызвался сам и жестко настроен умереть, если надо. Я видел его глаза, я прочел их, Корсар. Там огонь, воспоминания о чести бывшего офицера, героя своей страны, видимо, выброшенного ельцинским развалом на задворки. А Полкан, а Димон? Натерпевшись в плену, в этой вшивой яме, унижений, пыток, мучений, они, как настоящие русские солдаты, все равно готовы взять оружие и идти вперед, навстречу смерти, подальше от позора и угнетения, которые уже прошли. А ты на девку глянь! Вчерашняя фифа, дискотечная цаца и папенькина дочка хватает оружие и готова чесать напролом вперед нас, мужиков. И кому хошь утрет нос. Вот они – наша сила и наша правда!

– Никит, там, за стенами, Зона! Там, серьезно, очень все плохо. Они все, да и ты, извини, еще не ведаете, куда попали и каково будет там. Даже, знаешь, одно то, что с военными здесь никто не дружит, военные для нас всех в Зоне смертельные враги, – уже заведомо ставит операцию под удар. Например, мне будет сложно и невозможно объяснить любому попавшемуся нам на пути челу, почему я вдруг живой, откуда выпал и как я спелся с вами, военными, – Корсар угрюмо смотрел на разведчика, – зато я рад видеть и слышать твой настрой как командира, как человека! Энергию и боевой огонь твоих товарищей. Эх-х… ладно, понял. Прорвемся, майор! Боюсь одного – про этот бункер здесь и вашу подземную секретную лабораторию там, в Туманске, знают уже многие. Причем не те, кому надо. Это, чувствую, будет тот еще рейд!

– А что нам уже терять, Корсар? Мы отщепенцы, попаданцы. В плену у этой вашей Зоны. Нам обратной дороги нет! Чую это. И как вернуться, куда и в когда – боюсь даже предположить. Не-е, не вернуться нам уже туда никак. Если этот Мебиус намудрил так с пространством, координатами и лентами своими, коснувшись святого и запретного – власти над временем, то это полная жопа! И хер я увижу свою… своих…

Ком подкатил у Никиты к гландам, он открыл рот, тяжело задышал. Не хватало еще предательски навернувшиеся слезы показать новому товарищу. Он улыбнулся, но попытка не удалась. Корсар все понял. Понял и похлопал майора по плечу:

– Ниче, братуха, прорвемся!

Отряд вдруг замер, замолчал, переглядываясь, все поочередно повернулись в одну сторону.

Из-за аквариумной стены вышли Истребитель и Корсар. Вчерашние и всегда враждующие в Зоне противники – военный и сталкер. Но сегодня сплоченные и ставшие побратимами. Вышли плечом к плечу два сильных мужика. Спокойные, уверенные, строгие лица. Немигающие взгляды. Сжатые кулаки, аж костяшки побелели. От этих двух человек вдруг повеяло такой силой, надежностью и решимостью, что все присутствующие невольно подобрались, подтянулись, посерьезнели и налились одержимостью и стремлением к победе.

Было двадцать шестое апреля две тысячи шестнадцатого года. Раннее утро очередного дня рождения Зоны.

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.