Рыбка слопала наживку, и Орфей открыл было рот, а я почувствовал, что сейчас все узнаю…

Но обстоятельства больше не располагали к откровенности.

Здоровенный кабан – в холке самую малость ниже меня – промчался мимо нас, слегка зацепив Панка, из-за чего тот рухнул наземь. Мутант с разбега врезался в старую поваленную сосну, у которой только вот валялся Турок, с глухим звуком ударив в нее десятком разновеликих рогов, произраставших из его уродливой башки. Шерсть его ниже бронированных наростов на спине свалялась колтунами, ее облепили «медали» репейника, она пропиталась жидкой, впоследствии высохшей грязью, превратившись в крепкий панцирь, способный защитить тушу от слепней и комаров, а то и от воздействия приборов, если верить Резаку.

Кабан натужно захрипел – рога его почти на всю длину увязли в древесине, настолько сильным был удар. Он упирался копытами в хвойный покров и, безжалостно срывая его, сучил ногами. Да уж, говорили мне, что местные кабаны воспринимают как личное оскорбление все, что попадается им на глаза, и в припадках безумия ломают деревья и расшибают рогатые свои черепушки о стены заброшенных домов.

Фляга выпала из моей руки.

Снимая автомат с предохранителя, я смотрел на мутанта, по собственной дурости угодившего в ловушку. И при этом боролся с приступами накатывающей тошноты, настолько мерзкой была эта тварь.

Дерево затрещало. А ведь вырвется тварь, еще и сосну в щепы порвет! А потом и нами займется, вот как глазища вывернул, заметил-таки!..

– Валим отсюда! – Орфей заорал так, будто в задницу ему воткнули раскаленный паяльник: – М-мать!!! Быстро!!! Ходу отсюда!!! – Ничего в нем нынче не было от легионера, который одной левой отправит на тот свет роту разбушевавшихся туземцев. – Край, не спи! – Орфей схватил меня за рукав.

– Отставить панику! – отдернув руку, рявкнул я. – По моей команде! Огонь!

И все дружно – и Орфей, вмиг поборовший стыдный приступ паники, тоже – открыли огонь по разбушевавшемуся мутанту. Даже Панк, сбитый кабаном с ног, разобрался, где у его автомата ствол, а где приклад. Хотя…

Любой салага, хотя бы раз стрелявший из положения лежа, знает, что нужен упор. «Калаш» можно и нужно держать за цевье, просунув руку под ремень автомата, обвив его возле передней антабки. Но ни в коем случае не держаться за магазин! И нельзя магазином упираться в землю, как это сделал Панк. Вот у него автомат при стрельбе и свалился, и очередь выкосила траву прямо перед ним. Хорошо, что в сторону не повело, никого из нас не задело.

Да кто он такой вообще?! Он что, никогда оружия в руках не держал?! Неужели есть еще такие люди – законченные пацифисты – на планете Земля? Ну, или хотя бы в нашей многострадальной стране?..

Да и хрен с ним, с Панком! И без его помощи управимся!

Считайте, уже управились.

Схлопотав в бочину минимум три очереди, мутант натужно захрипел, задергался. Из-под грязевой коросты, пульсируя, били алые фонтанчики, мутант пошатывался, но умирать отказывался! Он был еще достаточно силен, чтобы выдрать-таки из поваленного ствола свои чертовы рога и направить их на нас.

У меня в магазине закончились патроны, надо быстро заменить! Одновременно смолкло оружие чудо-следопытов и Панка. У последнего – оно и к лучшему.

И вот тут-то, почуяв, что мы стали беззащитны, – пусть даже на короткий миг – кабан устремился к нам. Учитывая, что нас и так разделяло весьма незначительное расстояние, далеко бежать ему не придется, ножки не очень устанут. И первым на пути у него окажется Панк, все еще занимающий горизонтальное положение!

Видят духи Полигона, я честно, не скрывая этого, недолюбливал гребнистого неформала. С самого начала он мне не понравился. Но разве это повод для него погибнуть тут, на самом краю Полигона, не успев толком познать всех прелестей этой замечательной территории?! Сдохнуть на рогах и под копытами кабана – слишком простая для него смерть, слишком легкая!

Как раз в этот момент – за миг до того, что случилось дальше, моля, чтобы Панк выжил, – я заметил, что у нашего гипертрофированного молочного поросенка разворочен живот, и за ним следом волочатся кишки, что никак не могло быть следствием нашего по нему массированного огня. Окровавленная морда? – да, я лично всадил в его ряху очередь, надеясь ослепить, но пули лишь откололи незначительные кусочки от его роговых отростков и клыков. Так что зверюга, повстречавшая нас на узкой тропе, уже была серьезно ранена! Ее кто-то подрал до того, как она решила познакомиться с нами поближе.

Все это промелькнуло у меня в голове за долю секунды. Конечно, мысли были не так четко сформулированы, более сумбурны, но смысл тот же, и выводы я сделал верные. Потому что живое их подтверждение с ревом и гнилостной вонью поспешило явить себя.

На поляну ворвался здоровенный медведь-мутант, слюнявые клыки которого, не помещаясь в пасти, торчали наружу, точно у саблезубого монстра из каменного века.

Если бы Панк не откатился резко в сторону, зверь растоптал бы его, не заметив даже, потому что все внимание хищника было приковано к кабану. Тот резко затормозил, оставив на дерне борозды от копыт, а потом и вовсе попятился, наступая на собственные кишки.

Вот и пометили мы территорию, отпугнули, тля, хищников!

Как я уже сказал, косолапый к нам пожаловал весьма крупный, куда крупнее своих обычных сородичей по ту сторону Стены: трехметровое тело весом не менее двух тонн было покрыто бурым с игривой рыжинкой мехом. На большой башке краснели злые глаза и торчали непропорционально маленькие относительно головы округлые уши с кисточкой на конце, как у рыси. Между лбом и переносицей зверя я заметил впадину, будто кто-то треснул его ломом, сломав кость, а потом она так и срослась. И если у нормальных медведей хвостик махонький, то у местного подвида в тылу имелся значительный хвостяра с острым шипом. И хвостяра этот сейчас со свистом раскачивался из стороны в сторону, хлеща хозяина по бокам. Правая задняя лапа была основательно подрана – небось, наш кабан расстарался.

Конечно же, медведь был лохмат и вроде как неуклюже сложен. Однако более чем впечатляющая масса тела не мешала мутанту быть крайне подвижным, когда это ему было надо. А когда он встал на задние лапы и угрожающе поднял перед собой лапы передние, оснащенные когтями-серпами, я увидел светлое пятно у него на груди – будто мишень. Это пятно так, просило, чтобы в него всадили очередь.

Уверен, остальные подумали то же самое, поэтому я поднял руку и скомандовал:

– Не стрелять!

Почему я это сделал? Нет, я не страдаю излишней любовью к братьям нашим меньшим, и особенно – вдвойне, втройне! – это относится к фауне Полигона. Просто не было у меня уверенности, что мы сможем завалить медведя-мутанта, даже израсходовав на него весь наш боекомплект. А патроны вообще-то беречь надо, мы ведь только-только вторглись в пределы Полигона. Что нас ждет дальше, что предстоит? Отмахиваться от зверья автоматом, как дубинкой, – удовольствие, поверьте, сомнительное, и оно обязательно закончится летальным исходом отнюдь не для зверя.

К тому же, медведь оказался… медведицей!

И медвежата ее – двое, каждый размером с меня, то есть сами по себе уже вполне опасные хищники – слегка отстали от мамы, но вот уже появились на поляне. Все ясно, мы попали на семейную охоту!

Вообще-то медведи жрут, в основном, растительную пищу, муравьев и личинки насекомых, не брезгуют грызунами и падалью, причем, если зверь не совсем уж оголодал, он ждет пару-больше дней, пока мяско, протухнув, размягчится. Да и умники-ученые, как один, утверждают, что медведи избегают контакта с хомо сапиенсами. Угу, а как же, именно так оно и видно из кабинетов профессоров и академиков. Я слыхал истории о том, как медведи нападали на машины, проезжающие по трассе вдоль леса, и даже на тракторы в поле. А еще умники утверждают, что медведи крайне редко становятся людоедами. Сюда бы этих умников, пусть бы объяснили медведице, что, согласно официальной статистике, она обязана убраться отсюда подальше и деток своих прихватить.