«Здравствуй, Зона!»

Корсар тщательнее протер спецмаску, но это мало помогло. Видимость не улучшилась. Кислорода почти ноль, уровень радиации зашкаливает, патронов нет, штык-нож торчит из хитиновой морды твари, застрявшей в проеме развороченной двери. Дела – хуже некуда.

Корсар вспомнил, как сутками скитался по АЭС, выискивая средства выживания, еду, оружие и товарищей. Как жил в лаборатории полигона, где до него побывал и оставил записку Бродяга. Он был там, он жив! «Где ты, мой товарищ?»

Корсар согнул в коленях ватные ноги, прижимая их к телу, словно боясь близости чудовища. Мозг уже не соображал, что делать и что еще предпринять. Полсуток назад сталкер, изучая закоулки корпуса № 3 станции, заглянул в эту бетонную кишку, будь она неладна. Коридор имел вход со стороны цеха полигона, но выхода не оказалось. Тупик. Были, правда, две железные двери дециметровой толщины, старые, ржавые и крепко посаженные, хранящие вход в таинственные комнаты. Но понять назначение дверей или открыть их Корсар уже не смог – сзади его загнал и закупорил здесь этот мутант. Существовавший, по мнению многих, только в легендах, кроторог напоминал полукрота, полугусеницу, полужука. Мертвым его еще никто не видел, а живым только мертвые сталкеры.

И вот теперь этот урод-гигант заткнул собой вход, напрочь застряв, как напившийся клещ в теле человека, и не мог ни вылезти обратно, ни податься вперед. От выпущенного боекомплекта сталкера головобрюхо мутанта напоминало отбивную – в ранах, волдырях, слизи и гное. Запах стоял тошнотворный, звук, издаваемый очнувшимся уродом, оглашал помещение-западню такими децибелами, что хотелось заткнуть уши до самого мозга. Изувеченная морда кроторога кривилась в гримасах, и сложно было понять, хочет он высвободиться из ловушки или все же дотянуться до жертвы.

Пули и раны ножом только истерзали роговую хитиновую скорлупу головы твари, почти не причинив вреда мутанту. И все-таки выдохшееся от тщетных усилий выбраться и от потери крови чудовище находилось на грани жизни и смерти. Вяло подергиваясь и рыча, разбрызгивая слизь и желчь, струи крови, мутант все еще жил и был опасен. А самое ужасное – не позволял выбраться из бетонного капкана или пропустить воздух для дыхания. Пусть вредный, радиоактивный, но сколько-то пригодный для временного жизнеобеспечения.

Корсар, обливаясь потом, задыхаясь, закричал что есть сил пересохшим ртом. Отчаянно и дико.

Он готов был погибнуть, отдать жизнь во имя каких-то идей, но умирать такой глупой смертью сталкер не хотел никак.

Корсар ринулся к кроторогу, выдернул из его расстрелянной морды свой нож и начал кромсать и рубить снова. Пока есть силы, человек поклялся сражаться зубами и ногтями и, если удастся, расковырять нутро мутанта, сделать брешь в нем ради свободы и избежания такой позорной, пустой смерти.

Издав теперь уже не крик боли, а скорее клич, сталкер собрал в комок весь свой организм, мозг, нож в один кулак, в один удар и с диким остервенением принялся вонзать клинок в истерзанную плоть головобрюха твари. Еще, еще, снова и снова…

Прозрачно-матовый шар десяти метров в диаметре, ярко переливаясь, внезапно возник под грязным обгорелым потолком полигонного цеха корпуса № 3 атомной станции. В один момент от жара появившейся сферы зажглось все, что могло подвергнуться огню. Многочисленные паутины и пауки-мутанты величиной с кулак вмиг перестали существовать, ибо температура воздуха мгновенно подскочила с плюс двадцати до плюс семисот градусов Цельсия.

Сфера висела секунд десять, проявляя внутри себя кучу человеческих тел, переливалась всеми цветами радуги, слегка касаясь потолка, стены и верхней площадки железной лестницы в несколько пролетов.

Внизу, у кучи щебня и извести, приютилась аномалия «жаровня», изредка сообщая о себе в темноте цеха оранжевыми всполохами.

Магическая полупрозрачная сфера, похожая на огромный мыльный пузырь, вдруг с электрическим треском лопнула и, стрельнув мелкими молниями в стороны, вывалила из своего чрева полтора десятка людей. Их тела бесформенными комками, как картофель из порвавшегося мешка, посыпались вниз. Большая часть угодила тут же на ржавую площадку и ступени лестницы, двое повисли на поручнях, чудом зацепившись за железную ограду, а еще двое мешками полетели вниз. Кричали все, но те двое, которым повезло меньше, заорали так истошно и дико, что вмиг стало ясно, какова их судьба.

– Холод, держись, мля-я, – Никита выбросил руку, пытаясь схватить друга за что-нибудь, но перчатка РЗК шлепнула по гладкому шлему напарника. Секунда, и его капюшон оказался в сжатом кулаке.

Кругом раздавались стоны, крики и просьбы о помощи. На перилах повисла Анжела, готовая вот-вот сорваться с пятнадцатиметровой высоты. Ден, мертвой хваткой вцепившийся в стойки ограждения, чувствуя, что они гнутся и скрипят, сумел закинуть тренированное тело боком на край площадки, а ногой поддать под ягодицы Анжеле, отчего та тоже смогла забросить себя повыше и покрепче уцепиться. Затем Холод, влекомый Истребителем, с кряхтением и натугой заполз полностью, умудрившись не скинуть РД. Его винтовка и «шмель» валялись рядом, чему он, судя по всему, был рад больше, чем своему спасению. Снайпер же!

Никита притянул его к себе резким рывком, словно боялся потерять, уронить «мишку на пол», схватил другой рукой за отворот костюма Анжелу и также подтащил к себе.

– Атас-с!

– Пипе-е-ц.

И только сейчас они почувствовали боль в обожженных руках, вызвавшую стоны и ругань, – все железо вокруг накалилось, хотя, видимо, только то, что оказалось за оболочкой сферы-портала. Люди, их вещи и оружие внутри шара остались нетронутыми этим жаром.

Впрочем, лестница остывала с поразительной скоростью, языки пламени на стене и потолке потухали, так как нечему на них было гореть. Снова цех окутала тьма, изредка нарушаемая отблесками «жаровни» и всполохами бушующей стихии, отражающимися в редких верхних фрамугах окон.

Новоявленные обитатели Зоны еще не знали, что оказались почти в эпицентре Вспышки, бушевавшей снаружи крепкого здания специальной конструкции, внутри которого на удивление не ощущался катаклизм, порожденный Зоной. Только сильно болели головы, скакало давление и участился пульс. Да ожоги конечностей легкой степени.

Только через три минуты осознания своего положения члены отряда начали приходить в себя.

Быстрая перекличка и визуальный осмотр выявили, что недостает двух человек – Рогожина и Анны «Харе Кришны». Снова вспомнился шар в воздухе, аморфное состояние и хлопок. Два тела, кажется, висели с краю и вдруг исчезли из невесомости.

– Ядрена корень! – Орк разглядел что-то внизу. – Командир?

Часть группы прильнула к ограждению, боясь опереться о хлипкие ненадежные перила, гнутые и ржавые поручни. Под лестницей переливом маячил сгусток какого-то зноя, жары, а рядом в двух метрах лежала фигура в военном обмундировании. До боли знакомом камуфляже.

– Полковник?

– Команди-ир?!

Бойцы бросились было по ступеням, через тела товарищей, звучно брякая по железу лестницы, но Козуб громко остановил всех:

– Стойте! Нельзя туда. Там «жаровня».

Не врубился только Холод:

– Всем жарко, и че, твою мать?! Там Рогожин!

Подпол снова твердо и жестко предупредил:

– Аномалия там. Судя по всему, «жаровня». Нельзя. Сгоришь.

– Мля-я! – Ден тюкнул кулаком в стену, осыпав почерневшую известь с бетона. – Че за хрень?

Молчание нарушила Анжела:

– В натуре ведь жарко. Чувствуете?

– Надень «Панораму» обратно. Быстро! – Никита оглядел всех, остановил взгляд на ученом. – Всем максимально закрыть головы, конечности, лица. А ты что скажешь, Мешков?

Физиономия того, потная и испуганная под маской, выразила удивление и растерянность:

– Я… Я сейчас… соображу…

– Слышь, ты, вундеркинд гребаный, ты куда нас закинул, твою… – Холод стал ближе подходить к очкарику.

– Ага. Только что вроде бы в горах, лесах были? – присоединился к нему Родион, грозно сдвинув брови и хмурясь.