— Ты — Прю?

Прю кивнула:

— Да. А ты кто?

— Я Зита. Все из-за меня вышло, — тут она, казалось, оробела и, замолчав, уставилась себе на ноги.

— Нет, — покачала головой Прю. — Это уже давно назревало, — она ощутила под ногами твердую древесину Древа Совета. — Ты так же могла остаться в стороне, как лист — остаться на дереве, когда ему пришла пора упасть, — потом улыбнулась и добавила: — Мне это как-то сказал один очень хороший человек.

Они оба посмотрели на механического мальчика, молча стоявшего на самой вершине. Прю коротко кивнула Зите, а потом отошла на несколько шагов и очутилась рядом с Алексеем.

— Здрасте, — сказала она. — Я Прю.

— Я знаю, — ответил Алексей. В его голосе, резковатом и металлическом, слышались нотки грусти.

— Спасибо. Спасибо, что вернулись.

— Это был не мой выбор. Все решили за меня. Опять.

— Иногда выбор делаем не мы, — тихо сказала Прю. — Наверно, иногда так бывает, что выбор делается за нас.

Механический принц протяжно, скрипуче вдохнул прозрачный воздух, а потом выдохнул.

— Бодрит, — признался он наконец. — Дыхание. Я забыл.

— Могу себе представить, — сказала она.

Какое-то время они стояли молча, и тут Алексей снова заговорил.

— Полагаю, надо что-то делать со всем этим плющом, — сказал он.

Прю окинула взглядом горизонт. Зеленый ковер был везде, насколько хватало глаз, хоть и превратился в тихое, спящее озеро. От потопа не спаслось ничто.

— Я разберусь, — уверила она его. — Но мне надо кое-что знать.

— Что? — спросил Алексей.

— Вы останетесь? Им нужен кто-нибудь. Лесному народу. Все надо будет восстанавливать.

Механический мальчик уставился вдаль и задумался, сжимая и разжимая пальцы опущенных рук. Зита поднялась на дерево, чтобы быть рядом с ними, и теперь тоже ждала его ответа.

— Я не знаю, — сказал Алексей. — Я не просил этой участи. Я уже попрощался с этим миром. А теперь я снова здесь, — тут он посмотрел на Зиту и продолжил: — Я попросил ее вынуть из меня колесо, как только сделаю то, чего от меня хотели. Но теперь я не уверен. Я не знаю.

— Не торопись, — предложила Зита, схватив мальчика за руку и держа ее так, словно они были давними приятелями. — Обдумай все. Подыши воздухом. И тогда решай. Я могу сделать, что ты просил, но Прю права. Ты здесь нужен.

Прю низко поклонилась принцу Алексею и отошла, оставив его и Зиту одних на вершине кургана. У подножия ждал Кертис. Септимус, выбравшись из плюща, занял свое постоянное место на плече мальчика.

— Что теперь? — спросил Кертис.

— У меня есть одно дело, — ответила Прю. Тепло улыбнувшись старому другу, она добавила: — А потом…

— А потом что? — Кертис посмотрел на нее с глубоко озадаченным видом.

— Не знаю. Древо хотело, чтобы я кое-что сделала. Похоже, это связано со всем, что случилось.

— В каком смысле?

— Увидишь, Кертис, — сказала Прю. — Увидишь.

Она положила руку мальчику на плечо, а потом быстро отвернулась и принялась карабкаться на вершину укутанного стеблями ствола Древа Совета.

Она поднялась на рухнувший остов Древа и вскинула руки к плющу, приняв позу матерого рыбака, который во многих милях от берега затягивает в лодку сеть под каскадом соленых брызг. Зажав в кулаках пригоршни плюща, она начала руками и разумом стягивать его обратно, словно одеяло с кровати, как фокусник, срывающий покров со стеклянного ящика, чтобы продемонстрировать публике исчезнувшую женщину.

Сначала волна откатилась с самых дальних границ, где только успела коснуться деревьев и травы на отдаленных полях портлендских окраин. Плющ двигался быстро, освобождая все территории, которые поглотил разорительным набегом. Он уполз с улиц и переулков, выпустил из хватки автомобили на федеральной автостраде, спустился с самых высоких небоскребов и выполз из самых глубоких подземных гаражей. Он явил взорам фигуры коммерсантов, обедавших на скамейках в парке. Снял зеленый покров с влюбленных, идущих рука об руку по оживленным тротуарам. Освободил тех, кто пил кофе и разглядывал книги в витринах, освободил поваров и велосипедистов, продавцов и кассиров — отпустил их всех из тисков сна, а они проснулись, вздрогнув, и лишь изумились тому, какая странная и глубокая задумчивость вдруг ими овладела.

Все это время, стоя на вершине ствола исполинского мертвого дерева, Прю тянула.

Побеги и стебли уползли со шлюзов и причалов Уилламетт, переправились через реку и быстро отступили теми же путями, какими начали свое неистовое вторжение на Промышленный пустырь. Они собрались у кромки буйной зелени Непроходимой чащи и скрылись в лесном мраке. Плющ сбежал с высоких деревьев, хотя для многих было уже поздно — они покорились сокрушительной силе. Будто отступающий прибой, он прокатился по роскошным зеленым долинам, которые окутывал, обнажив цветущий мир юных деревьев и зеленых побегов новорожденных трав. Он сполз с ничего не подозревающих южнолесских жителей, и они, встряхнувшись, вырвались из объятий дремоты. Плющ освободил птичьи гнезда в Авианском княжестве, прокатился по чаще, расположенной в самом сердце лесных земель, и перебрался через высокие пики Кафедральных гор. Наконец отступающая волна прошла по участкам северолесских земледельцев и деревенским площадям, добравшись до самой Великой поляны.

Прю, стоя посреди нее, продолжала тянуть плющ. Стеблям, которые скапливались у ее ног, она приказывала уйти в землю.

Плющ схлынул с травы и со спящих тел диколесских воинов. Фермеры, разбойники и птицы проснулись, заморгали и уставились на ослепительный солнечный свет. Элси, лежа на спине, наслаждалась приятным сном, в котором пила чай с настоящей Тиной Отважной. Они едва успели присесть, и женщина в пробковом шлеме принялась рассказывать, какая Элси молодец, как замечательно все сделала, показала блестящий пример другим «Отважным девчонкам», стала идеалом всех тех качеств, перед которыми они преклоняются — храбрости, доброты и силы духа.

Неподалеку обнаружилась ее сестра Рэйчел: та стояла на освобожденной траве, уставившись на собственные руки. Потом подняла голову, увидела сестру и улыбнулась, словно говоря: «Ну и ну, что все это было…»

Но плющ на этом не остановился. Он все продолжал стягиваться к центру поляны, пока наконец курган не поглотил последние побеги, засосав их в небольшую дыру меж двух половин треснувшего ствола Древа Совета. Прю так и стояла с раскинутыми руками, разговаривая с плющом, пока последний лист не скрылся из виду. А потом покачнулась и упала.

Вся поляна была усеяна сонными фигурами, которые терли глаза, словно только что очнулись от многовекового сна. Там были лисы и кролики, люди и птицы; одни носили серые одежды, другие — джинсовые комбинезоны. В руках у многих было оружие; у некоторых — простейшие садовые инструменты. Среди них оказались дети — и все ринулись друг к другу, обмениваясь историями о храбрости в бою, каждая из которых звучала невероятней, чем предыдущая. Они рассказывали, как отбивали атаки великанов, как уходили от нападающих зеленых птиц, умудряясь и сами раз-другой поразить врага ударом сабли или раздобытого где-то копья.

Алексей уже сошел с пьедестала Древа и теперь стоял в отдалении, вдыхая воздух мира живых, в который его возвратили. Зита последовала за ним, и теперь они молча стояли вдвоем, а повсюду вокруг просыпались объединенные диколесские войска.

Мистики тоже вернулись к реальности, в которой столько всего изменилось: Древо Совета, символ их веры, было расколото надвое и лежало на земле, распластав по траве пышную крону. Плющ настиг мистиков в глубокой медитации, и они просидели всю битву в позе лотоса, теперь же медленно, пошатываясь, встали и оглядели все, что происходило вокруг.

Прю лежала без движения на вершине останков сломанного дерева. Кертис, увидев, как подруга упала, когда весь плющ оказался под землей, вскарабкался по стволу и опустился на колени рядом с ней.