Элси вытерла пальцем остатки крема с тарелки и с новообретенным пониманием оглядела заброшенные механизмы вокруг.

— Поначалу, — продолжал Жак, — Уигман поддерживал наши усилия — пока эта работа не мешала выполнению наших обычных ежедневных обязанностей. Но как только стало ясно, что нашей целью был своего рода научный прорыв, который оставил бы в прошлом целые отрасли промышленности, в том числе его ненаглядные нефтехимическую и ядерную индустрии, не говоря уже о горнодобывающем деле — на него со всех сторон посыпались требования оставить нас не у дел. Именно так он и поступил.

От подробного рассказа Жака о том, как Уигман послал свою армию грузчиков саботировать производство, сама атмосфера в помещении, казалось, стала мрачнее. Бандиты выгнали ученых из зданий и сожгли последние дотла.

— Все мои исследования, — последнее слово Жак произнес с глубоким уважением, — пропали. Все прототипы, все образцы, моя замечательная библиотека — все обратилось в пепел и дым.

Семеро Неусыновляемых, слушая этот рассказ, постепенно перестали жевать. Несколько членов «Черных шляп», собравшись в углу, играли в ножички; Нико чертил на зернистой поверхности стола какой-то символ. В одной из дальних комнат гулко капала вода. Жак продолжил:

— В каком-то смысле это стало для меня эпифанией… вы знаете, что такое «эпифания»?

— Да, — сказал было Майкл, но, когда все глаза повернулись к нему, стушевался. — Хотя вообще-то нет.

— Это озарение. Внезапное столкновение с собственным «я». Базис для полной трансформации. Кристальная ясность. Вот что снизошло на меня. В огне этого великого пожара, среди взрывов, которые в буквальном смысле обратили мои драгоценные исследовательские лаборатории и труд всей моей жизни в прах, я увидел эту самую жизнь новым взглядом. Увидел лицемерие, цинизм, отраву индустриального мышления. Разрушительную силу капитализма. Мне все стало кристально ясно. И в тот же день, сбежав вместе со своими последователями в ту самую канализацию, которую мы построили для нашего детища, я поклялся посвятить остаток дней разрушению общества, которое меня создало. В тот день Джек Крессель умер. И родился Жак Хрусцель.

За этим драматическим признанием последовала тишина. Элси перестала дожевывать последний кусочек шоколадного торта и во всеобщем молчании проглотила его с довольно громким звуком. Краем глаза она видела, что сестра поставила на стол чистую тарелку и скрестила руки. Элси было ясно, что та теряет терпение.

— Так вот как все это началось? — спросил Майкл, убирая крошки со своих призрачных подростковых усиков. — Эта ваша «Шато муар»? — он покраснел немного, спутав произношение. — Или как там?

— «Шапо нуар», — подсказал Нико. — Да. Жак нашел нас — выброшенных на помойку, ненужных работников Промышленного пустыря, и объединил для служения общей цели.

— Так что вы все-таки делаете? — попытался уточнить мальчик.

— Взрываем, — ответил Нико. — Рано или поздно все сровняем с землей. Тогда, и только тогда, мы будем удовлетворены.

— Похоже, вам еще долго трудиться, — это подала голос Рэйчел, которая продолжала сидеть, скрестив руки на груди. — Не похоже, чтобы вы особенно много важного уничтожили. Кроме, конечно, завода Антэнка. Ой, подождите. Это же мы сделали, — и она криво усмехнулась.

Нико с ухмылкой погрозил ей пальцем:

— Она мне нравится, Жак. Ей палец в рот не клади.

Жак откинулся в кресле, глядя на девочку:

— На самом деле, верное замечание. Мы можем атаковать только извне, но Уигман построил мощную империю. Спрятался за высокими, крепкими стенами. В такой игре главное — измотать противника. Это не битва, это осада.

— Схватим его за лодыжки. Только так… — начал Нико.

— Можно свалить гиганта, за лодыжки, — закончила Рэйчел. — Это мы уже поняли. Но, кусая гиганта за лодыжки, вы не сможете помочь нам вернуть наших друзей.

— Друзей? — спросил Жак, глядя на Нико.

— Ах да, — опомнился тот. — Это, так сказать, часть договора. Они помогли мне спрятаться от грузчиков, и я сказал, что мы поможем им вызволить двоих… членов их клуба.

— Их зовут Марта Сонг и Кароль Грод, — пояснила Рэйчел. — Марта — немного младше меня, азиатка. Кароль — старик. Он слепой.

Слушая описание похищенных, Жак издал какое-то прерывистое мычание:

— Звучит знакомо. Слепой старик, девочка-азиатка. Это не их случайно…

— …грузчики взяли под стражу, — подсказал Нико.

— Освежи-ка мою память, товарищ. Это те двое, которых привели в башню?

Нико, казалось, смутился:

— Те самые.

Тогда Жак повернулся к Неусыновляемым:

— Боюсь, наш товарищ Пошольский дал вам обещание, исполнить которое он не в состоянии по объективным причинам. Ваши соратники попали в башню. Это то же самое, как если бы они пропали с лица земли, друзья мои. Никто уже не сумеет их вернуть.

— Обманщик! — вдруг воскликнула Рэйчел. Она вскочила со скамьи и накинулась на Нико, который отшатнулся назад, чтобы избежать атаки. Элси пронзительно взвизгнула от удивления, а Майкл бросился вперед и схватил Рэйчел за плечи.

— Рэйчел! — крикнул он, оттаскивая ее. — Остынь!

— Мы могли его убить, — завопила Рэйчел дрожащим от гнева голосом. — Но отпустили. Он нам обещал!

Нико, спрятавшийся за группкой «Черных шляп», смущенно посмеивался над собой оттого, что так напугался при внезапном нападении девочки. Жак молча перевел взгляд с него на черноволосую девочку и обратно, а потом, тяжело вздохнув, заговорил.

— Эх, Нико, — сказал он. — Человек, дающий клятвы, которые не может сдержать, достоин жалости. Даже если для него это единственный способ спастись.

— Я сожалею, Жак, — сказал Нико с улыбкой. — Excuse moi.[17] Обстоятельства вынудили.

— «Черные шляпы» держат свои обещания, дети, — продолжал Жак. — Но уверяю, ваше желание — спасти друзей — невыполнимо. Башня Титана неприступна. И точка.

— Тогда отдайте нам Нико обратно, — хладнокровно проговорила Рэйчел. — У нас же был уговор, правда? — ее губы изогнулись в лукавой улыбке. Она стряхнула руки Майкла со своих плеч.

— Да, — сказала Синтия Шмидт, вставая бок о бок с Рэйчел. — Отдайте нам нашего пленника.

Нико побледнел.

— Жак, — в отчаянии сказал он. — Ты не можешь этого сделать. Эти дети… эти дети — дикари.

Его друг, словно размышляя над предложением, молча поглаживал седую треугольную бороду.

— Сделка есть сделка… — пробормотал он задумчиво.

— Подожди, Жак, — взмолился Нико и покачал пальцем, указывая на старшего товарища, словно выигрывая время, чтобы найти верные слова. — Операция «Тотальная перепланировка». Помнишь? Мы могли бы ее провернуть, нужно только собрать подходящую команду.

Жак вскинул бровь:

— План провальный по нескольким причинам. Как я полагаю, эти дети хотят вернуть своих друзей живыми, а не в виде кучки пепла?

— Нужно будет кое-что переработать… но неужели мы не сможем все подогнать? В смысле, пора бы уже и замахнуться на главного босса, разве нет? — голос Нико срывался от отчаянного напряжения.

Продолжая гладить подбородок, Жак положил ногу на ногу; его отточенное движение выдавало человека с многолетним опытом физических упражнений.

— Я прошу прощения за безответственное поведение моего подопечного, дети, — сказал он наконец. — Он разыграл гамбит, зная, что план рискованный. Однако у нас с вами — у наших, так скажем, организаций — схожие цели. Можно надеяться, что эти цели не являются взаимоисключающими. Более того, возможно, они объединятся самым удовлетворительным образом, — он оглядел помещение, полное одетых в черное диверсантов, пробежав по ним взглядом, и добавил. — Позовите Ле Поньяра. И уберите все со стола. Посмотрим, не сложится ли у нас какого-нибудь плана.