— Не против поужинать? — спросил разбойник, пытаясь улыбнуться.

— Что, кости погрызть?

Шеймас нашел среди булыжников под ногами немаленький камень, когда-то бывший куском разбитой стены, и взвесил в руке.

— Давненько мне не приходилось до этого опускаться, — сказал он, покрепче стискивая тяжелый, бугристый камень. — Но едва ли сноровка куда-то делась.

Разбойник с некоторым трудом поднялся и начал ногой отбрасывать кости, освобождая место посреди двора. Затем он поднял взгляд на небо, пригляделся к кружащим чайкам и непринужденно отвел руку с камнем от тела, будто бейсбольный питчер на разминке.

Прю посмотрела вверх, прикрывая глаза от солнца, и разгадала намерения разбойника.

— Да ну? — изумилась она.

— Ну да, — подтвердил Шеймас.

— Я не уверена, что настолько хочу есть.

— Ничего, еще проголодаешься. Можно уже начинать пополнять кладовую. Мы тут задержимся.

— Я, между прочим, вегетарианка, — сообщила Прю.

— Кто?

— Я не ем мяса. Есть в вашем разбойничьем обществе вегетарианцы?

— Нет. Звучит ужасно, — он по прежнему не отрывал взгляда от стаи птиц.

Честно говоря, с тех пор как Прю овладела необычайным умением общаться с растительным миром, она начала рассматривать вегетарианство под тем же беспощадным углом, что и мясоедение. Вообще все началось, когда Прю, еще маленькая, прочитала «Паутину Шарлотты» — после этого она поклялась больше никогда не прикасаться к животной пище. Но ведь она не сумела бы поговорить с поросенком Уилбуром так, как с бесчисленными своими зелеными, травянистыми собратьями. И все же нужно было как-то выживать.

— Да нет, — сказала Прю. — Я обойдусь.

— Как хочешь. Посмотрим, сколько дней ты продержишься, перед тем как бросить это свое вегетарианство и угоститься отличной… — он отвел плечо назад, — нежирной… — согнул запястье, — ЧАЙКОЙ! — камень вылетел из пальцев разбойника и врезался в толпу чаек у них над головами. Он просвистел в какой-то паре дюймов от одной очень крупной птицы, перелетел крепостную стену и рухнул в пенные волны океана. Шеймас с улыбкой тряхнул ладонью и принялся оглядываться вокруг в поисках нового снаряда.

— Практики не хватает, — пояснил он.

По ощущениям, глаза Прю словно покрылись соляной корочкой, и пришлось довольно долго тереть их осторожными движениями, чтобы зрение прояснилось. Обновленным взглядом она окинула свое временное пристанище. Замок выглядел точно так, как можно ожидать от здания, построенного на вершине негостеприимной скалы посреди океана: маленький и квадратный. Если бы вся крыша давным-давно не обвалилась, они были бы полностью лишены естественного освещения. В дальнем углу находилась сломанная лестница, которая поднималась вверх на несколько извилистых пролетов и заканчивалась такими же раскрошенными обломками.

Вдруг всего в нескольких дюймах от ее пальцев с громким стуком упал камень. Она отдернула руку и мрачно посмотрела на Шеймаса, который стоял в центре двора и искал новый снаряд.

— Эй! — крикнула она. — Поосторожнее!

— Ой, — ответил разбойник. — Прости.

Он нашел еще один камень и начал выбирать следующую жертву среди чаек, которые, казалось, заметили охотника. Они рассеялись и, дико вереща, летали близко, но вне досягаемости.

На мгновение приуныв, Шеймас упер руки в боки и посмотрел на Прю.

— Не вешай нос, мала́я, — сказал он. — Мы отсюда выберемся.

— Как?

— Время. Терпение. Разбойничье чутье.

— Разбойничье чутье? Чем это нам поможет?

— Смекалка. И все такое. Это первейшее дело. Я-то сам бывал в передрягах и похуже.

Прю посмотрела на Шеймаса снизу вверх, недоверчиво щурясь, и спросила:

— Похуже? Например?

— Три дня провел на дереве, под которым сидел голодный медведь.

— Не сравнить.

Шеймас на секунду задумался, а потом сказал:

— Как-то раз поймал меня горный король, когда я пытался стащить его скипетр — вообще-то, я это на спор делал. Брендан сказал, мол, не смогу, ну, а настоящий разбойник, знаешь ли, никогда от пари не откажется. Скипетр я все же стянул, так что вот так вот.

— И чем это хуже?

— Пока суд да дело, влюбился в его дочку. Пытался захватить ее с собой. Не прокатило. Уж больно много вышло лишнего веса. Поймали, да и подвесили на неделю за ноги — за большие пальцы — в пещере, набитой ядовитыми пауками. Отсюда и прозвище мое — Длиннопалый Шеймас.

— Я и не знала, что вас так называют.

— В разговоре нечасто всплывает. Больная тема. Но ведь выбрался ж я из той переделки.

— А что случилось с принцессой?

Шеймас почесал бороду и ответил:

— Забавно, что ты спросила. После того как я смотался, она в конце концов сбежала от отца — жуткий он деспот, этот горный король — и нашла меня в лагере. Хорошая женщина. Мы поженились. Да только разбойничья жизнь ей не пришлась по душе, так она вернулась в отцовские владения, в пещеры под Кафедральными горами, и вместе с крысиной армией свергла горного короля. Отличная вышла история. Бывает, скучаю по ней. Иногда письма пишет. Борщ она варила знатный, не поспоришь.

— Воодушевляет, — сказала Прю скептически. — А жестокая религиозная секта вас никогда на необитаемой скале посреди океана не бросала? Если да, то как вам помогло сбежать разбойничье чутье?

Услышав издевку в ее голосе, Шеймас покачал головой:

— Слушай, мала́я. Пусть ты какой-нибудь апостол, избранный Древом Совета, и наполовину Внешняя, и умеешь с растениями говорить, но до разбойника тебе еще учиться и учиться. Тут вся суть в том, чтобы оставаться гибким, открываться любой возможности. И все такое.

— Я открываюсь, — сказала Прю. — Глядите, открываюсь, — она протянула разбойнику ладони.

— Нет. Сдается мне, что нет. Сдается мне, ты, наоборот, закрыта наглухо, родная моя. Время сейчас — наш союзник. Это единственный ресурс, которого у нас очень много. Ну-ка, используем это время с умом. Перво-наперво можем составить список проблем. Организованность — лучший друг разбойника.

— Это разбойничья поговорка такая?

— Если и нет, то должна бы стать. Давай-ка, скептик мой, Фома неверующий, пройдемся по списку. Первое: наши разбойники оказались в плену и, скорее всего, с промытыми мозгами.

— Заражены грибком-паразитом, — добавила Прю.

Шеймас скривился при воспоминании и потер нос.

— Правильно, — сказал он. — Вступили в религиозную секту сомнительного толка. Верно?

— Верно, — повторила Прю, старательно изображая разбойничий голос.

— Молодцом. Во-вторых, кой-кому из нашей команды было, скажем так, предчувствие возможного возрождения и возвращения вдовствующей губернаторши, которую в последний раз видели, когда ею закусывал оживший плющ. Верно?

— Так точно, капитан, — отозвалась Прю, войдя во вкус.

— Это по-пиратски. Между разбойниками и пиратами, чтоб ты знала, существует очень тонкая грань. Уж будь добра, прояви уважение.

— Извините, — смутилась она. А потом добавила: — Верно.

Разбойник продолжил:

— Что ж, это две довольно жуткие неприятности. Прежде чем мы начнем думать, как с ними разобраться, хочешь еще что-нибудь добавить?

— Вы забыли «мы оказались на скале посреди океана».

— Точно, и это тоже. Я подумал, это, ну, само собой разумеется.

— Ладно.

— Ладно?

— Ладно.

Разбойник пригладил бороду, затем задумчиво перебросил камень из правой руки в левую и обратно.

— Так. В общем, настоящий разбойник трезво оценивает препятствия на своем пути и рассматривает их как мелочи, которыми они на самом деле и являются — в мировых масштабах, — Прю хотела было прервать его и поспорить насчет слова «мелочи», но Шеймас лишь отмахнулся от нее. — Не отвлекайся. Представь себе на минутку размеры Вселенной, — он посмотрел на девочку, чтобы убедиться, что она и правда пытается это вообразить. — Представь неисчислимые расстояния, таинственные неизведанные огни, мерцающие в небе. Зоркие глаза богов? Возможно. Песчинки, заброшенные на небо великим Небесным крабом? Есть такие, которые верят и в это.