Смерть Коростылева наступила в субботу, около половины второго, смерть Виктора – во вторник, около половины десятого. Фантастика, но Верка ухитрялась натыкаться на тела примерно через час после убийств. Обоих угробили ударами тяжелых предметов по затылку сзади: Петра, когда стоял и звонил в дверь Славы, Виктора, когда сидел за своим столом. Поэтому эксперт не брался утверждать, что это сделал один человек одним орудием. Допускалось наличие двух убийц примерно одинакового роста, комплекции и воображения. У обоих коммерсантов пропали бумажники. В квартире Виктора все было цело. Виктор успел выпить граммов сто на голодный желудок. Кто дорасправился с коньяком, оставалось загадкой.
«Не иначе как я…» У меня было странное состояние. Вот случись мне часов в девять зайти к Вите, чтобы попробовать уговорить его сменить объект ухаживания добровольно, нас бы вместе убили или никого бы не тронули? А вот если бы…
– Полина, Полина…
Оказывается, Измайлов старательно выводил меня из задумчивости.
– Полагаю, парни, вам ясно, что интерес публики к расследованию преступлений сильно преувеличен? – расстроил он Балкова и Юрьева.
– И это – расследование? – не сдержалась я.
– И это – публика? – отбил мяч Юрьев.
– Обойдитесь без рукопашного боя, – высказал незатейливое пожелание полковник. – Полина, ты говорила, что Виктор пригласил вас в гости под предлогом того, что еще не имеет связей в городе? И о совместной работе с Ивневым не упоминал?
– С Ивневым?
– Ну, со Славой.
– Так и было. Наверное, им нравились розыгрыши. Или нужен был повод для междусобойчика. Ни я, ни Нора просто не пошли бы к нему… А у него правда был день рождения?
– Нет.
– Досадно.
– Не сникай, – отыскал-таки для меня слово поддержки отзывчивый Балков.
– Кто будет хоронить Виктора? – спросила я.
И, только задав вопрос, поняла, как это меня мучило.
– Уже звонили из фирмы, главбух. Они все берут на себя, – буднично откликнулся Сергей.
– Ты что, собиралась провожать его в последний путь, сбросившись на ритуальные услуги с Верой и Норой? – пошутил Юрьев.
– Зря смеешься, она такая, – грустно сказал Измайлов.
– А я не знаю какая, – вздохнула я. – Но знаю, что Верка и Нора отказались бы сбрасываться.
– Они жизнеспособные существа, – подытожил Борис.
– Следи за речью, Боря, – предупредил Сергей.
Как ни крути, а первое впечатление самое верное. Кажется, шептать: «Спасибо, Сережа» – я не перестану никогда.
Измайлов принялся что-то планировать с Балковым и Юрьевым. Я опять, будто в упругую муть, нырнула в себя. Совсем недавно я готова была согласиться, что кандидатов в убийцы полно. А сейчас в меня каким-то образом проникло сомнение и располагалось там, словно грузная мешочница на парковой скамейке. «Никогда они не найдут того, кто спровадил ребят к праотцам, – подумала я. – Это невозможно. Ни практически, ни теоретически».
Глава 10
События среды, четверга и пятницы мою догадку подтвердили. Вернее, отсутствие каких-либо событий. Жизнь такая штука, что человек вынужден сам добывать себе в ее кривых-косых рамках и радости, и горести, если не намерен удавиться от скуки. Поэтому, когда начинает твориться нечто, от самого скучающего не зависящее, он расслабляется и принимается ждать дальнейших проделок судьбы. И вдруг проказница берет тайм-аут. И опять приходится самостоятельно совершать ошибки и исправлять или усугублять их, чтобы доказать себе и окружающим: ты еще жив. Не подумайте дурно, мне трупов мало не показалось. Напротив, я возжаждала дотянуть до возмездия пороку. Говорят, мечтать не вредно. Вредно, если осуществление мечты зависит от полковника Измайлова. Он же ничего не знает и знать не желает. Кто убил, почему, как, когда его схватят и надолго ли изолируют?
– Полина, отстань. Мне известно не больше, чем тебе.
– Но у тебя образование, опыт. Елки-палки, ты продавливал такое удобное чиновничье кресло. Ты был в приличном звании и здравом уме, когда тебе предложили своим непосредственным примером подготовить людей к успешному расследованию преступлений. У тебя якобы талант. И ты явно не рвач. Твой кабинет занял подполковник, имеющий все основания считать тебя контуженным. А ты безоглядно ломанулся в практическую деятельность, которую давным-давно перерос. И где результат?
– Полина, я уже жалею, что откровенничал с тобой. Ты переходишь границы.
– Так пальни на поражение! Найди всех супостатов до единого вечером и к утру станешь генералом. А я уверена, что навести порядок в стране под силу только самим преступникам.
– Температуришь?
– Не надейся. Они, ставшие миллиардерами, рано или поздно ощутят потребность обезопасить себя и свои состояния от афериствующей шушеры. Вот тогда и настанет тишь да гладь. Причем за их же деньги и их же людскими ресурсами.
– Ты еще маленькая, Полина, и я не буду ничего тебе объяснять. Ты имеешь право на святое неведение относительно того, что такое люди. Ты всего лишь увидела труп с раскроенным черепом и послушала рассчитанный на твою наивность треп профессионалов. И спешишь с выводами. Что ты можешь знать о преступной истине, на генетическом уровне поддерживающей жизнедеятельность человечества?
Как обычно, меня не воодушевили понятия человечества и генетического уровня. А от слова «истина» у меня вообще развиваются симптомы столбняка. Зато «треп профессионалов» задел.
– Ты признаешься в том, что подговорил Балкова с Юрьевым разыграть меня?
– Спасая свою шкуру, девочка, человек способен на многое. Но, спасая шкуру беззащитного ближнего, на гораздо большее. Уже до предела затаскано, а все повторять приходится.
– Это ты про себя и парней. А мне отвечать не собираешься?
– Нет.
– Ты нехороший.
– А ты мне нравишься.
Лучше бы я в него не влюблялась. Он оказался сложнее, чем бицепсы. Он оказался притягательнее, чем смуглый симпатяга без носков, рубашки и майки, врезавший хулигану.
Но, чем ни тешься, а среда, четверг и пятница славы ему не принесли. Ни Юрьев, ни Балков не представали пред ясны очи полковника. Измайлов искапризничался с меню, и я старалась ему не надоедать. Смотреть было больно, как бездарно и пассивно он упускал время. Я отлеживалась в ванне и отсыпалась в своей постели. Меня посетила Нора. Мы поужасались, потом посетовали, что запустили каждая свою работу. После этого нам ничего не оставалось, кроме как разойтись и засесть за свои компьютеры. В пятницу днем Верка предложила помянуть «Петеньку и Витеньку».
– Поля, Нора, да не выдрючивайтесь вы, побудьте просто бабами.
Мы впервые поднялись к ней. Как и следовало ожидать, Верка блаженствовала в экспозиции базарных предметов быта всех времен и народов. Мы влили в себя водки, но от душещипательных воспоминаний бежали. Впрочем, выговорившаяся перед рыночными коллегами Верка не слишком огорчилась.
Измайлов позвонил мне в восемь. Причем имел неосторожность поставить на вид, что я где-то мотаюсь.
– Полина, зайди, пожалуйста.
– Виктор Николаевич, мне надо добить статью, – засопротивлялась я.
– Зайди, пожалуйста.
Почему-то я не хотела его видеть. Моя перебродившая влюбленность превращалась то ли в любовь, то ли в ненависть. И на данном этапе превращение не зависело от нас. Нужна была пауза. А он звал. И я пошла, скорее по невесть как появившейся, а может, рудиментарно напомнившей о себе привычке слушаться мужчину, чем по собственной потребности.
И вновь респектабельно пахло кофе в доме, который я недавно добросовестно убрала. Виктор Николаевич Измайлов травил анекдоты. Сначала я улыбалась из вежливости, потом меня разобрало. Он так бесхитростно пытался высечь из меня искру добродушия, что я и не заметила, как отправила хандру в отставку. Не умею я подолгу печалиться, натура такая. «Что есть мои неглобальные сплины по сравнению с Вечностью?» И опять несет по Екклезиасту – радуйся! В данном случае несло по Измайлову, и, да простится мне, убежденной мирянке, радовалась я вдвойне.