— Михаил Петрович. А планерку то можно устроить. Ввести хоть какие то данные по этому нашему другу? — спросил Алексей.

— А что она даст? Что мы, с тобой Леша, знаем — о этом, нашем друге? Нет не каких вводных. И я, честно говоря, боюсь, что — либо, вообще, кому говорить. Знает о наших с тобой делах. Разин да Семенов. Он сейчас дежурит. А вот остальные так. Причем меня Волчек тоже просила — сильно не распространятся. Утечка информации может быть, вернее она может ведь произойти случайно.

— Ты, что же это не уверен в своих парнях?

— Да нет. В них то я уверен. Не уверен — в нашем, народном радио. Парни общаются с женами и подругами. Информация может просто гулять и дойти — до этого мерзавца. Если она затаится, то все кранты. Нам ждать с тобой тут придется — как до еврейской пасхи!

— Да! Согласен. Я так спросил. Тебя хотел вот проверить. Много ли людей знают о нашей работе.

— Ну, не надо меня проверять! Я все — таки сыщиком, как никак — двадцать лет! И знаю все правила игры! И заметь — даже искать ворованных кур и свиней, тоже нужна сноровка! — обиделся Сазонов.

— Да не обижайся. Я так. Привычка. У себя, тоже, делаю. Все приехали!

«Волга» подрулила к отделу милиции. Попов, аккуратно подъехал, прямо к крыльцу и с надеждой спросил:

— Ну, что Алексей Иванович. Вы домой? Или останетесь?

Степанов, тяжело вздохнул и, открыв дверку, кивнул Владимиру:

— Езжай Вова. Я вижу — у меня вечер, будет сегодня занят. Да и первый день, надо во все темы въехать. Так, что ты можешь домой. Но что б завтра к девяти был как штык! Да, к стати Петрович. Мне куда идти спать то? Куда определишь?

Степанов вышел из автомобиля и уже на улице ответил ему:

— Разберемся! На крайний случай — ко мне пойдем!

— Так куда мне подъезжать то? — не понял Попов и посмотрел на Алексея.

— А — сюда подъедешь! Но в девять, что б был!

«Волга» заурчала и резко — рванув с места, развернулась со скрипом в подвеске. Степанов посмотрел в след уезжающей машине и грустно бросил Сазонову:

— Да, рвет парень. Торопится жить. А ведь — не понимает, что это лучшие годы…

— Да. А я про тебя так думаю! — Михаил Петрович и открыл дверь отдела.

В отделе их ждал очередной неприятный сюрприз. Толстая тетка билась в истерике и пыталась открыть дверь дежурной части. Она стучала кулаком по железной плоскости и дико кричала:

— Пустите меня! Я его убью! Он Валючку мою сгубил паршивец! Пустите меня! Доченька моя! Пустите!

Сазонов кивнул на скандалистку и грустно заметил:

— О! Это к нам. Точно, маманя, этой девчонки погибшей. Ну, чую — будет веселый разговор.

За двойным стеклом окна дежурной части, которое выходило в коридор — словно рыба в аквариуме появился помощник дежурного. Он умоляюще показывал на толстую тетку и. Слов его слышно не было. Но Сазонов и Степанов поняли, что дежурный ждет от них помощи.

— Гражданка! Гражданка! Вы, наверное — мама Валентины Голубковой?

Женщина на секунду прекратила биться в истерике и, взглянув на Сазонова красными от слез глазами, кивнула головой:

— Да, а вы кто?

— Я начальник уголовного розыска Сазонов.

— Аааа! — заблажила вновь тетка и кинулась с кулаками на Михаила Петровича. — Так это вы не можете этого изверга поймать уже год! Это из — за вас он наших детей убивает! — женщина пыталась вцепиться толстыми руками, в лицо Сазонова. Но тот ловко отстранился и схватив тетку за руки прикрикнул:

— Успокойтесь! Успокойтесь!

Но женщина продолжала сопротивляться. Степанов, глядя на эту сцену, понял, что не как не хотел бы оказаться на месте Михаила Петровича. После нескольких минут возни силы у женщины иссякли и она повались на пол. Сазонов попытался ее поддержать под мышки, но сил у пожилого милиционера не хватило — женщина плюхнулась на грязный бетон. Лишь через двадцать минут ее удалось привести в чувство. Сазонов отвел несчастную в свой кабинет и заварив сам чая, поскольку секретарша уже ушла домой — суетился возле матери Голубковой:

— Вот попейте чайку! Попейте! — уговаривал он.

Женщина, сделав несколько глотков — скривила лицо. Она громко всхлипывала и постоянно облизывала губы:

— Нет, не могу!

— Извините, а что хотите? — Сазонов, словно официант в дешевом привокзальном ресторане — услужливо выгнулся перед Голубковой.

Степанов, посмотрев на это — непроизвольно улыбнулся. Михаил Петрович — в валенках и теплом свитере выглядел очень смешно.

— А водки у вас нет?

Сазонов удивленно посмотрел на женщину и выдохнув покачал головой:

— Водки?! Найдем.

Через минуту, он налил Голубковой пол стакана водки, из бутылки — которую ловко достал из — за гипсового бюста Дзержинкого, стоявшего в углу, на шкафу. Женщина, выпив — вытерла губы и посмотрела на Михаила Петровича. В ее глазах появился огонек:

— Ну, я давно ей говорила. — сказала она загадочно.

Сазонов, сел на стул напротив Голубковой, и устало переспросил:

— Что вы говорили?

— Говорила, что связалась она с этим козлом. До добра это не дойдет!

— С каким козлом?

— С Ильей этим Антоновым!

— Хм, а что так? Вы, что Антонова подозреваете?

— Конечно! Это он своих дружков науськал! — уверенно ответила Голубкова.

— Почему? Вас, как кстати — зовут то? А то мы вот и познакомиться не успели.

— Меня — Варвара Егоровна. Голубкова я. Мама Валеньки — и Голубкова опять заплакала.

Но это уже была не истерика, а простое всхлипывание. Женщина вытерла, разбухший от слез нос платком:

— Налейте мне еще! — она кивнула на бутылку.

Сазонов плеснул ей немного водки. Голубкова, выпив ее — продолжила:

— Он поскудник! Он! Он все организовал!

— С чего вы это взяли? То, что он судимый?

— Да нет! Он постоянно бил ее! Постоянно! Она ко мне прибегала вся в слезах! А он говорил — еще раз побежишь, я попрошу корешей, что бы они тебя трахнули и придушили! Вот! Она мне сама недели две назад говорила!

Степанов тяжело вздохнул в углу — давая понять, что бы Сазонов обратил внимание на слова женщины. Алексей не хотел вмешиваться в это разговор и наблюдал за происходящим молча. Михаил Петрович посмотрел на Алексея и кивнул головой:

— Так. Варвара Егоровна. А кто у него кореша то?

— Да есть у него два ублюдка! Есть! Один кличка такая — не то веник. Не то — совок!

— Может метла?

— Во! Точно! Метла! — Голубкова нервно схватила Сазонова за руку.

— И что он?

— Да ничего! Такая же пьянь, как и Антонов этот! Я его пару раз видела с ним! Морда — красная, как у этого пародиста!

— Ну, хорошо! А может он пугал ее?

— Хм, пугал! Ему не долго и подговорить было!

— Варвара Егоровна, а вы в последнее время ничего кроме вот этого инцидента за дочерью не замечали?

Женщина задумалась. Она вновь покосилась на бутылку. Степанов понял, что Голубкова тоже любительница пропустить рюмочку другую и все, что она говорит, может быть простым оговором.

— Так, а что замечать. Нормальная она у меня была. Вот связалась, с этим Антоновым и как подменили. Скрытная стала. С работы прежней ушла.

— А где она работала?

— Она то в магазине. Продавцом недалеко от нашего дома — торговый павильон. А ушла.

— А, что она? Не устраивало?

— Да нет. Вот недостачу насчитали. Конфликт был.

— Хм недостачу?

— Ну, это Илья, ей при поднес. Они с корешом — выпили пол ящика водки и не сказали Вале. Ну а когда считать в конце месяца взялись, то хозяин на нее и подумал. В общем, пришлось уйти.

— А куда она устроилась?

— Хм в ломбард приемщицей.

— В ломбард?

— Да, знаете, открыли ту у нас — ну частная лавочка. У алкашей последнее, за копейки принимают и вот потом — не отдают. Ну, Валя туда пошла. Хотя платят там не много. Но на смене можно для себя накосить, как говорится. Алкашня то тащит всякие украшения, себе можно по дешевке без квитанции купить, а потом в городе выгодно продать.

— Хм, интересно. И много она так зарабатывала.