Тела их вздрогнули, как от удара, и сразу обмякли, но руки не выпустили оружия, вцепившись в автоматы, как клещами. Тишина угнетала, становилась невыносимой.

— Что будем делать? — заговорил первым Лоло. Он закусил губу и уставился на лежавшие рядом листья.

Малыш постукивал пальцами по прикладу, словно не слышал вопроса.

— Остается четыре минуты!

Малыш вскинул голову и снова опустил ее. Он казался молчаливым и сосредоточенным, словно все это его не касалось. Потом вытащил обойму, осмотрел ее и вставил на место. Глубоко вздохнул.

— Малыш… — начал Лоло прерывающимся голосом.

Он посмотрел на них.

— Три минуты!

Он сплюнул. Снова вскинул голову. Подошел к лежащему поблизости камню. Ощупал магазины, висевшие у него на поясе.

— Малыш, придется сда…

Пронзенный взглядом, Лоло не закончил фразы. Он повернулся к Петуху, который не спускал глаз с Малыша. А тот теперь смотрел на тропинку.

— Две!

Лоло издал какой—то хрип, и они посмотрели на него. Он с трудом шевелил губами, на которых выступила пена. Петух снова взглянул на Малыша, а тот опять занялся своим оружием.

— Малыш…

— Отдай этому дерьму его автомат.

— Но, Малыш…

— Отдай, тебе говорят!

— Одна минута!

Петух взял в руки автомат, не спуская глаз с Малыша. Тот снова погладил свое оружие и начал приподниматься, глядя на тропу.

— Будем прорываться вон там!

Петух прицелился, и губы его свела боязливая улыбка.

— Малыш! — окликнул он.

Отряд остановился. Покрытые пылью люди не сели, а рухнули на землю. На какое—то время они застыли в самых невероятных позах. Потом стали медленно устраиваться, стараясь не делать лишних движений, не говорить лишних слов. Время от времени они медленно шевелили губами и сглатывали, словно пили воду. Но глотать приходилось лишь обжигающий легкие воздух или в лучшем случае пот, скопившийся в уголках рта. Один из тех, кто шел впереди, неожиданно вскинул голову и тут же снова уронил ее на грудь.

— Спекся, — пробормотал он.

— Эразмо! — послышался чей—то на удивление свежий голос.

Тот, кого позвали, преодолевая усталость, подбежал к кричавшему:

— Ну что, Мендес, можно двигаться дальше?

— Дальше? — изумился тот, вытягивая шею.

— Конечно!

Мендес закусил губу, снял фуражку и пригладил волосы, отчего в воздух поднялось облачко пыли.

— Люди уже не в состоянии двигаться, Эразмо. Пятнадцать дней мы идем почти без отдыха. А потом… — Он выбил фуражку о бедро и взглянул на собеседника: — Я…

— Что ты?

— Я не уверен, что эти гады где—то здесь, — выпалил он.

— А я уверен, они здесь, я же тебе го…

— Да—да, мы идем за ними по пятам с тех самых пор, как вы допустили оплошность и…

— Не мы, а я допустил оплошность! — закричал Эразмо. — Мои люди ни при чем.

— Ладно, ладно, — примирительно произнес Мендес, — сейчас речь не об этом. — Он сжал губы и стал притопывать на месте, очищая ботинки. — Я думаю, нам лучше вернуться.

— Как это?!

— Послушай, Эразмо, люди валятся с ног от усталости. Следов бандитов не видно, и потом… они все равно никуда не денутся. С контрреволюцией в этом районе покончено. Район окружен, и бандитам отсюда не вырваться. Мы вернемся, а завтра возьмем побольше людей и со свежими силами прочешем округу.

— Трое могут проскользнуть и через игольное ушко…

— Трое? А разве не двое?

— Трое. И потом… Знаешь, окружение окружением, но среди нас много неопытных, и мы просто обяза… Что там такое?

Слева послышался какой—то шум, который вскоре перерос в возбужденные крики. Они направились туда.

— Что случилось? Что? — спрашивали они, прокладывая себе дорогу.

— Следы, там следы.

— Они где—то здесь!

— Смотрите, — показал один из бойцов на русло ручья.

— Совсем свежие, черт побери! — Эразмо наклонился, чтобы рассмотреть поближе отпечатавшиеся в грязи следы. Он готов был целовать их. — Я же говорил, они где—то здесь. Они здесь, Мендес! Они от нас не…

— Пошли! — приказал Мендес. — Вперед! Быстрее! Живо!

Люди поспешно направились к горе, которая виднелась за ручьем. Эразмо шел впереди. Он шел, пожирая тропу глазами, раздувая ноздри, стараясь не пропустить след. Вдруг он бросился к лежащей на земле фляжке, поднял ее и подбежал к Мендесу:

— Смотри!

— Ого!

— Быстрее!

— Вперед!

Люди ускоряли шаг, передавая приказ по цепочке. В спешке кто—то налетел на высохший пень. Шум подействовал на колонну ошеломляюще. Люди застыли с поднятыми руками и ногами, словно пригвожденные к месту. Двигались только головы, что не нарушало, однако, впечатления полного покоя. Эразмо нетерпеливо оглядывался по сторонам, будто надеясь таким образом заглушить шум. Все это отняло у отряда какое—то время. Когда тишина восстановилась, Мендес отдал приказ. Поднятые ноги опустились, а жесты обрели законченность. Потом тишину наполнили привычные звуки: шарканье ботинок, хриплое дыхание и сопровождающие всякий приказ распоряжения, возгласы, ругань.

— Быстрее!

У развилки отряд задержался. Мендес и Эразмо опустились на корточки, вокруг них еще несколько человек встали на колени. Остальные стояли чуть поодаль. В пяти метрах от отряда выставили посты.

— …А потом они должны были свернуть на Сагарру, — сказал Мендес тоном, не допускающим сомнений. Он вонзил в землю заостренную палку, которую нес в руке, и хотел было подняться.

— Подожди.

Мендес все же решил встать, но на его колени легли чьи—то ладони, напомнив, что Эразмо собирался что—то сказать. Командир в упор посмотрел на него:

— Что еще?

— Я не думаю, что они пошли через Сагарру.

— Почему?

— Да потому, что это слишком длинный путь. А им надо выйти к берегу как можно быстрее.

— Ну и что? — не сдавался Мендес.

— А то, что, по—моему, они должны идти через Каньитас.

— По равнине?

— По равнине, которая сократит им путь.

— Мы теряем время.

Мендес поднялся, повернулся и зашагал по тропе. Шел он медленно, как будто что—то мешало ему. Он оглянулся — Эразмо все еще сидел на корточках с опущенной головой:

— Я не согласен с тобой, Мендес, не согласен.

— Кто здесь командир?

— Ты, конечно.

— Похоже, ты иногда об этом забываешь.

— Дело не в этом, — возразил Эразмо, не меняя позы, — просто…

— Просто лейтенант Эразмо собаку съел на борьбе с бандитами. Уж он—то никого не упустит…

— А вас, Карменати, никто не спрашивал, — резко оборвал говорившего Мендес и коснулся плеча Эразмо: — Давай отойдем.

— В другой раз подумай, прежде чем сказать такое, — бросил Эразмо, проходя мимо Карменати.

Они с Мендесом отошли в сторону.

— Почему ты считаешь, что они пошли через Каньитас?

— Потому что они спят и видят берег.

— Ты думаешь, они рискнут идти по равнине?

— Рискнут, Мендес, рискнут. Мы на них нагнали страху, а когда эти типы напуганы, они способны на все. В этих местах у контрреволюционеров одно спасение — берег. И путь у них только один — в Штаты. Вот почему они готовы на все, даже идти по равнине.

— Но ведь это нелогично, понимаешь, нелогично.

— Что поделаешь, в мире много нелогичного.

— Ты просто хочешь…

— Ничего я не хочу. Я только считаю, что они пошли через Каньитас.

— Ты меня не убедил.

— Ну хорошо, тогда давай разделимся. Дай мне половину людей, и я пойду через Каньитас.

— Ну что за упрямство, черт возьми!

— Просто я обязан их взять, обязан. Если бы с тобой такое случилось…

— Со мной? Черта с два!

Эразмо опустил голову. Он готов был провалиться сквозь землю.

— Да не убивайся ты так, — примирительно произнес Мендес и положил ему руку на плечо: — Не убивайся, с каждым может случиться подобное.

— Нет, не с каждым, — поморщился Эразмо. — Любой из здешних крестьян так бы не опростоволосился. У них эти ублюдки не выскользнули бы. Если голова на плечах, то ничего похожего не случится. Только с таким кретином, как я, это и могло произойти.