Теперь уже и другие с интересом прислушивались к пению, повернув голову в сторону веранды. Брендон, выругавшись про себя и забыв о приличиях, без стеснения расталкивал толпу локтями, ловко балансируя с тарелкой в руках. Он уже почти достиг выхода на веранду, когда, к его ужасу, зал огласили звуки бравурного хора из «Девки Баффало» в сольном исполнении.

С поразившей даже его самого быстротой и ловкостью Брендон захлопнул за собой дверь веранды и повернулся к Лорел. Она сидела, развалившись в кресле, сбросив туфли на пол, и босыми ногами отбивала ритм исполняемых песен. В такт ему она размахивала обеими руками, висевшими по сторонам тела, и с закрытыми глазами раскачивалась на кресле взад-вперед, мягко ударяясь головой о кресельную подушку.

Брендон пихнул тарелку на стол и ладонью зажал Лорел рот. Пение прекратилось, но вместо него раздались приглушенные ругательства.

– Ш-ш-ш, Лорел! Ради Бога, тише! – взмолился Брендон.

Убедившись, что она замолчала, он отнял руку, готовый, однако в любой момент водворить ее обратно.

– Кто это научил тебя так ругаться? – спросил он с укоризной.

– Ты, дорогой, – не задумываясь, весело отпарировала она.

– Не думаю, – насупился Брендон, всем своим видом выражая сомнение. – Даме, во всяком случае, не пристало употреблять такие выражения.

Качая головой, она уставилась на него, стараясь разглядеть сквозь туман перед глазами выражение его лица.

– Тебе не нравится, как я пою! – надулась она, капризно выпятив нижнюю губу.

– О небо! – воскликнул он. – Ну что с тобой делать? Ты вдрызг пьяна.

– Вздор! Я слегка навеселе – только-то и всего! – И Лорел часто заморгала, стараясь поймать Брендона в фокус зрения.

Брендон придвинул к ней тарелку.

– Пожевала бы чего-нибудь.

Лорел позеленела, поспешно сглотнула слюну и с отвращением отвернулась от еды.

– Пожалуй, не стоит. Да я и не голодна.

– Боже ты мой! Да ты хуже, чем я думал. Спать, что ли, тебя уложить? Ты в состоянии идти?

К радости Брендона, они могли пройти к себе через открытый задний двор, минуя переполненный людьми дом.

Лорел поднялась с кресла, но ноги ее предательски дрожали. С криком «О-о-ох» она повалилась на Брендона, и он едва успел подхватить ее качающуюся фигуру. Это вызвало у Лорел гомерический хохот.

– Черт возьми! – Брендон поднял Лорел на руки и быстро пересек мощенный булыжником двор, моля в душе Бога никому не попасться на глаза.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы отбиться от протянутых рук Лорел, уловить миг, когда она затихла, и раздеть ее. Борьба с мужем, видно, утомила Лорел – она свернулась калачиком, разразилась последним взрывом хохота, широко зевнула и немедленно заснула.

Брендон заботливо укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.

– Утром, родная, ты будешь так жалеть, что хватила лишку!

И действительно, Брендон оказался прав. Весь следующий день Лорел держалась то за голову, то за живот. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так плохо. Даже моргать – и то стало больно! Каждое движение причиняло страдание, малейший шум усиливал головную боль. Жужжание комара, казалось, не уступает звуку работающей пилы.

– Если я переживу этот день, клянусь, капли в рот не возьму, хоть убей! – торжественно заявила она.

Брендон, понимая, как ей плохо, отнесся к жене с полным сочувствием.

– Сколько же ты выхлестала этого пойла? – поинтересовался он.

– Боюсь, что несколько полных бокалов. Я умирала от жажды, а пунш так хорошо ее утоляет. Никак не думала, что он способен валить с ног. На вкус – фрукты и фрукты, ничего особенного.

– Отныне сделай мне да и себе, такое одолжение – пей лишь то, что подают на стол для детей, – посоветовал Брендон. – И тебе, и мне сильно облегчишь жизнь.

И он принялся развлекать ее рассказами о ее вчерашних художествах.

Лорел зарылась лицом в подушку.

– Никогда не смогу смотреть этим людям в глаза, – причитала она.

– Сможешь, Но могло быть и хуже. Никто из них, к примеру, не слыхал, как ты храпишь в пьяном виде, – усмехнулся он.

Лорел в отчаянии зарычала и натянула одеяло на голову.

Только два дня спустя после своего первого опьянения Лорел наконец снова почувствовала себя человеком. Правда, нельзя сказать, что к ней окончательно вернулось нормальное самочувствие. По какой-то неведомой причине ее продолжала беспокоить тошнота, особенно по утрам, когда от вида и запаха некоторых кушаний немедленно возмущался ее желудок.

– Долго ли еще я буду так мучиться? – жаловалась она Брендону.

– Обычно в таких случаях человеку плохо день, ну, в крайнем случае два, – отвечал он. – Или ты чрезмерно чувствительная к алкоголю, или что-то у тебя не в порядке. Если в ближайшее время не получшает, придется пойти к врачу.

Лорел претила мысль о том, чтобы обратиться к незнакомому врачу, который не то что ее, но даже языка, на котором она говорит, не знает. Во избежание этого она решила впредь скрывать от Брендона приступы тошноты. Тем более что они не усиливались, а в остальном она чувствовала себя хорошо. Следовательно, рассуждала Лорел, болезни у нее никакой нет.

В первые дни Нового года Лорел много хлопотала по дому. Она помогала Хуаните и Маргарите готовиться к празднованию Крещения шестого января, а накануне пекла пирожки и печенье для детских подарков. Немало времени ушло и на покупку маленьких подарков для всех членов семьи – гребней для волос, духов, саше для женщин, табака, трубок и кошельков для мужчин. Брендон согласился с ней, что в благодарность за оказанное им теплое гостеприимство следует в знак внимания преподнести хозяевам и их близким сувениры на память о совместно проведенном Рождестве.

Кроме того, на середину января назначили помолвку Инес, и Лорел с утра до вечера обсуждала с ней, как украсить дом, что надеть будущей невесте, какой ужин приготовить. Обычно спокойная, веселая, Инес превратилась за это время в комок нервов. Едва удавалось достичь согласия относительно меню вечера или цветовой гаммы туалета, как Инес внезапно меняла свое мнение. В других случаях она, напротив, не могла заставить себя обдумать до конца тот или иной вопрос, преодолеть свои колебания и принять окончательное решение. Тогда за нее решали другие, а Лорел старалась найти для Инес иное занятие.

В отличие от шумного Рождества, Крещение было спокойным и радостным. Лорел, встав с постели, увидела на месте своих старых туфель красивые сапоги, купленные Брендоном. Внутри лежала аккуратно сложенная теплая яркая шаль. И она, и сапоги пленили Лорел. Брендон тоже был рад подаркам и немедленно нацепил на себя новый пояс с серебряной пряжкой. Не остались в долгу и хозяева – новобрачные получили в подарок много пустячных, но очень милых вещиц.

Тошнота, не оставлявшая Лорел в покое, сопровождалась теперь изжогой, но Лорел не волновалась, объясняя ее приступы воздействием острой мексиканской пищи. Неприятно, конечно, но не настолько же, чтобы бежать к врачу, и она утаила ее от Брендона.

Лорел по-прежнему рвалась домой, и больше всего ее волновало, как уговорить Брендона поехать в Кристалл-Сити. Даже в Бостоне она никогда так не скучала по родным. Тогда она уехала с благословения отца. Письма без конца летели в обе стороны, длинные, многословные от тетки и лаконичные, но часто сопровождаемые подарком – от Рекса. Их разделяли тысячи миль, но Лорел тем не менее чувствовала: родные любят, помнят, понимают ее. А теперь царила мертвая тишина, и Лорел страшилась даже подумать о том, как дома огорчены ее поведение, как обижены, особенно, конечно, отец. И ее со страшной силой тянуло в Кристалл-Сити, где она сможет все объяснить, а они поймут и простят.

Лорел пыталась убедить Брендона, как важно для нее поехать домой, но с таким же успехом она могла обращаться к стене, с той существенной разницей, что эта стена огрызалась и переходила в наступление. Брендон отказывался выслушивать ее доводы, не говоря о том, чтобы попытаться вникнуть в их суть. Никакие ее просьбы, в которые она вкладывала всю свою душу, не могли заставить его хоть на йоту изменить свою позицию. Они без конца спорили и ссорились, а затем мирились, но лишь для того, чтобы через короткое время снова наброситься друг на друга с упреками. Это стало отвратительной привычкой, крайне неприятной для обоих новобрачных. Оба они ненавидели эти словесные поединки, но ни один не мог уступить другому. Лорел по-прежнему старалась повлиять на Брендона и заставить его изменить свою точку зрения, а Брендон все больше упирался, не желая ничего знать.