Но Лорел посещала магазины не только в обществе подруг, Брендон частенько и сам возил ее за покупками. Он неизменно одобрял ее выбор и с поразительной легкостью выкладывал огромные суммы за дополнения к ее гардеробу. Так она открыла для себя эту сторону его натуры, раньше ей неведомую (впрочем, она ведь и не подозревала, что он баснословно богат).

В Сан-Франциско, где Лорел вращалась в избранном обществе, ей требовалось значительно больше туалетов, особенно выходных. За одно вечернее платье Брендон заплатил так дорого, что у Лорел дух захватило. Это не помешало ему сделать тут же еще один широкий жест и приобрести соболье манто, при виде которого она чуть не упала в обморок.

Лорел одной рукой гладила роскошный мех, а другой крепче сжимала воротник у шеи, приговаривая шепотом: «Ах, Брендон, это слишком дорого!»

– Считай подарком ко дню рождения, если так тебе будет легче, – улыбнулся Брендон.

– Ты прекрасно знаешь, что мой день рождения только первого мая, – возразила Лорел, зарывшись носом в пышный мех, заглушивший ее слова.

– Да, да, май, месяц изумрудов… Недаром мне все казалось, что мы что-то забыли, – и он потащил ее к ювелиру, где осыпал драгоценностями: кольцами, браслетами, серьгами, ожерельями. Даже тиару – и ту купил.

– Брендон, я никогда этого не надену! Право же, это все лишнее! – слабо протестовала Лорел. Брендон не обратил внимания на ее слова.

– Твоя красота, – сказал он, – не нуждается ни в каких украшениях, уж поверь мне. Но я не хочу прослыть скупердяем, экономящим деньги на драгоценностях для своей жены, да и тебе незачем чувствовать себя хуже других.

Лорел вскоре убедилась, что Брендон был прав. На всех приемах и спектаклях она встречала женщин, с ног до головы утыканных бриллиантами. Подчас это выглядело безвкусно, особенно на туалетах недавно разбогатевших дам, всячески изощрявшихся, чтобы выставить напоказ только что обретенное состояние. Нередко можно было увидеть даму с двумя, а то и тремя бриллиантовыми браслетами, ожерельем, тиарой, несколькими кольцами, брошами, серьгами. Драгоценные камни украшали даже ее обувь, а уж о волосах и говорить нечего – прическу непременно поддерживали несколько драгоценных булавок. Врожденный вкус Лорел, помноженный на знание светского общества Брендоном, удерживал Лорел от подобных излишеств. Когда они выезжали в свет, она умела одеться так, что драгоценности, не бросаясь в глаза, лишь подчеркивали блеск ее и без того ослепительной красоты.

Желая, чтобы Лорел как можно скорее узнала Сан-Франциско, Брендон часто возил ее в город. Каждый день приносил что-нибудь новое и становился для Лорел надолго запоминающимся праздником.

Брендон даже решил показать ей таинственный Чайнатаун, влекший ее к себе. Они долго бродили по извилистым улочкам, кишевшим торговцами и детьми, не пропуская лавчонок с необычными товарами. В одной Лорел купила изысканный травяной чай, в другой – разрисованный от руки тонкий веер. Позавтракали они в маленьком ресторанчике замечательно вкусным цыпленком, тушенным с рисом и овощами.

Уже на обратном пути им попался магазинчик с заинтересовавшей их вывеской. Внимание Брендона привлекла выставленная в витрине бронзовая статуэтка жеребца, но когда они вошли внутрь, Лорел обнаружила на вешалке бесподобное платье невиданной красоты из переливающегося изумрудного шелка с люрексом: длинное, плотно облегающее контуры фигуры, оно вроде бы предназначалось для того, чтобы скрыть как можно надежнее все женские прелести, но на самом деле лишь подчеркивало их и делало более соблазнительными. Короткие пышные рукава оставляли руки открытыми, стоячий воротник переходил спереди в глубокий треугольный вырез, заканчивающийся между грудями. Юбка была настолько узкой, что в ней можно было передвигаться только благодаря разрезам с боков, заканчивающимся высоко над коленями и открывающим значительную часть бедер.

Платье безумно понравилось Лорел, хотя она понимала, что из-за беременности ей в нем щеголять недолго.

– Если хочешь, купи это платье, но с одним условием, – сказал Брендон вдруг охрипшим голосом, представив себе, как будет в нем выглядеть Лорел. – Ты должна обещать, что будешь носить его только при мне. Для посторонних глаз оно слишком смелое.

– Боишься, перед нашим домом начнется столпотворение? – засмеялась Лорел.

– Еще бы! Сбегутся все мужчины Сан-Франциско, в жилах которых течет красная кровь! – Брендон бросил на нее смеющийся взгляд. – Представляешь, во что они превратят наш газон!

Лорел дала требуемое обещание и получила обновку, но и Брендон не остался в накладе – в тиши их спальни он был награжден за щедрость ласками своей красивой страстной жены.

Никакая непогода – ни дождь, ни туман, не могли удержать Брендона и Лорел в стенах особняка; что ни день – они выезжали, чтобы окунуться в шум и насладиться прекрасными видами города у залива. Ужинали они обычно вне дома, и Гертруда даже начала поговаривать, что в ее услугах нет никакой надобности. Показывая жене чудеса Сан-Франциско, Брендон получал не меньшее удовольствие, чем она от знакомства с ними. Театры были великолепны, рестораны умопомрачительны.

Однажды Брендон повел Лорел на бокс. Встреча произвела на нее незабываемо удручающее впечатление. Расстроенная, она молча сидела отрешенная, стараясь не видеть, как противники что есть силы молотят друг друга кулаками. Никогда ей не понять, почему это зрелище столь привлекательно для мужчин! Сигарный дым не мог скрыть следов побоев на лицах дерущихся, он лишь вызвал у Лорел легкую тошноту и головную боль. Всякий раз как раздавался звук удара, начинала течь кровь и лицо боксера вспухало на глазах, Лорел вскрикивала. Она вздохнула с облегчением, только когда встреча закончилась, и предложила Брендону в следующий раз пригласить на бокс кого угодно, только на ее.

Дни их были насыщенными, ночи – длинными, любовными. Лорел была бы совершенно счастлива, если бы не одно обстоятельство – отец не ответил на письмо Брендона. Тот каждый день проверял почту, но за все время получил лишь одно письмо от брата. Хенк писал, что на ранчо все в порядке. Рекс, по его мнению, знает о замужестве Лорел, но никому ни слова не говорил о письме Брендона. И компенсацию БекиЛаусон и прочим пострадавшим он не выплачивает, разве что делает это тайно, и Хенк поэтому об этом не слышал.

«Отец думает, а это требует времени, – утешала себя Лорел. – Вот примет решение, успокоится – тогда и даст о себе знать».

Дом Техники был традиционным местом проведения ежегодного костюмированного бала Марди Гра. Там можно было хорошо провести время. Брендон также был не прочь повеселиться, но проблема костюма волновала его мало. Лорел же, наоборот, очень энергично взялась за дело. Однако, сколько бы она ни предлагала вариантов, он неизменно находил в них какие-нибудь недостатки.

– А как насчет Клеопатры и Марка Антония? – спросила она однажды.

– Слишком сложно, – отозвался он. – Кроме того, ты не заставишь меня напялить на себя юбку.

Предстать в костюмах Марии Антуанетты и Людовика XVI казалось ему слишком банальным. А когда Лорел предложила костюм Ланселота и Геньеры, он и вовсе разозлился.

– Если ты думаешь, что я надену трико, то ты просто сошла с ума!

Клоуны, эльфы, медведи и прочие животные, сказочные и детские персонажи не заслуживали его внимания.

– Я не собираюсь строить из себя дурака перед сотнями людей даже ради тебя, Лорел. И не предлагай мне всяких чертей, – мрачно предостерег он. – Рога, хвост и вилы решительно исключаются.

«Жаль, – подумала она. – Это бы тебе очень подошло».

В конце концов, потеряв надежду склонить его к чему-либо, она сдалась.

– Ладно, упрямый ковбой! Иди как хочешь!

Глаза его загорелись, он покрутил головой.

– О Лорел! Ей-богу, ты попала в точку! Я буду ковбоем! – весело воскликнул он.

Она посмотрела на него как на безумца.