Удостоверение сотрудника GFP (тайной полевой полиции) Отто Шульце, под именем которого действовал Карл Кляйнюнг.
Но еще в мае 1942 года Гиммлеру удалось провести на пост главы полиции округа «Беларусь» вместо Ценнера (смещенного «за потворствование беларуским националистам») верного рейхсфюреру Вальтера Шимана — бывшего фюрера СС и начальника полиции сектора «Саратов». Агенты-двойники СД и гестапо тут же установили контакты с представителями разведывательно-диверсионных групп НКВД, предоставляя им полную информацию о Кубе.
Отмечу весьма красноречивую деталь: уже на второй день (!) после гибели Кубе минское СД представило своему руководству в Берлине рапорт, в котором есть всё — вплоть до указания места, откуда самолет забрал Марию Осипову и Елену Мазаник и увез в Москву. Кроме того, наивно думать, что в резиденцию Кубе можно было пронести взрывное устройство без молчаливого согласия немецкой службы безопасности.
Известно, что охоту на Кубе вели сразу 12 спецгрупп НКВД: «Артур», «Дима», «Юрий», «Местные» и другие. Но главную роль в операции сыграли два человека: сотрудник НКВД Николай Хохлов (кличка «Свистун») и агент НКВД, немецкий капрал Карл Кляйнюнг (кличка «Виктор»). Именно они выбрали исполнителем диверсии (среди 40 «перспективных» служащих резиденции Кубе из числа «местных») 25-летнюю горничную Елену Мазаник. Хохлов заставил ее сделать это.
Вся «работа» Марии Осиповой — связной чекистской группы «Артур» — свелась к тому, что она по приказу Хохлова принесла из леса магнитную мину, которую Мазаник установила под кроватью Кубе и привела в действие часовой механизм. Взрыв произошел в ночь с 21 на 22 сентября 1943 года. Но после войны советские партийные пропагандисты изобразили Осипову подпольщицей и главным организатором диверсии.
Во-первых, благодаря этому целенаправленную террористическую акцию советских спецслужб, осуществленную по приказу Москвы, удалось объявить результатом совместных действий подполья и партизан — то есть, «святой местью разгневанного народа».
Во-вторых, Николай Хохлов до начала 1954 года продолжал выполнять задания руководства МГБ. Раскрывать секретного действующего агента нельзя. А потом и вовсе случился конфуз. Хохлову поручили ликвидацию председателя антисоветской эмигрантской организации Народно-трудовой союз (НТС) Григория Околовича. Но Хохлов вместо того чтобы прикончить «врага-эмигранта» явился к нему, рассказал обо всем, и раскрыл себя резидентуре ЦРУ в ФРГ. Разразился грандиозный скандал. Хохлова в СССР заочно приговорили к смерти, агенты МГБ и КГБ дважды пытались его убить[75].
Мария Осипова.
Николай Хохлов (фото 1990-х гг.).
Елена Мазаник.
Поэтому не приходится удивляться, что этот ключевой персонаж в операции по ликвидации Кубе десятки лет оставался неизвестным советским гражданам. Вместо него выставляли Марию Осипову (1909–1999) — завербованную чекистами бывшую преподавательницу юридического института в Минске, исполнявшую скромную роль связной.
Заняв место Кубе, Курт фон Готтберг достаточно быстро понял, что покойный комиссар вел правильную политику и стал продолжателем его начинаний, да было уже поздно.
Курт фон Готтберг, организатор карательных акций на территории Беларуси.
Итак, два вывода.
Первый: к ликвидации Кубе партизаны (а также подпольщики) не имеют никакого отношения. Это дело рук советских чекистов.
Второй: охоту на Кубе чекисты вели по требованию Москвы, так как своей национальной политикой в Беларуси он путал карты и Пономаренко, и Берии, и Сталину, и всей «родной коммунистической партии»[76].
Официальные отечественные историки и, особенно, пропагандисты в погонах и без погон до сих доказывают «необходимость и большое политическое значение ликвидации Кубе». Но вот что пишет по этому поводу Олег Усачев:
«Для обоснования необходимости убийства „палача белорусского народа Кубе“ (даже жестокого Коха никто не называл палачом украинского народа) советская пропаганда бесполезный приказ Сталина подменила решением мифического суда народа, не указывая время, место, состав суда. Только в антиисторическом художественном фильме „Часы остановились в полночь“ (1958 г.) было показано заседание этого суда-призрака. Удивительно, но в отечественной прессе и сегодня ссылаются на решение этого суда-миража»… (Усачев О.И. Кто, как и зачем убил Вильгельма Кубе, с. 290–291.)
Единственное реальное последствие убийства генерального комиссара округа «Беларусь» — расстрел в Минске по приказу Курта фон Гоггберга 300 заложников (точное число казненных установил после войны суд в городе Кобленц). Можно сделать обоснованный вывод: и эти 300 минчан стали жертвами сталинских террористов. Они прекрасно знали, что расправа с заложниками неизбежна. Более того, именно такая расправа была их целью.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, ответы на три вопроса о советской партизанской войне в 1941–1944 годах, поставленные в начале книги, таковы:
Вопрос 1. Являлось ли партизанское движение общенародным явлением?
Ответ: Нет.
Вопрос 2. Было ли партизанское движение эффективным с военно-стратегической точки зрения?
Ответ: Нет.
Вопрос 3. Чем вообще было партизанское движение для оккупированных регионов?
Ответ: Продолжением довоенной политики советской власти, суть которой — удержание власти маргиналами путем массового террора против всех слоев населения, беспредельной демагогии, принудительной распределительной системы вместо свободных товарно-денежных отношений[77].
Общий вывод таков: советское партизанское движение в целом — это огромный миф, состоящий, в свою очередь, из ряда взаимосвязанных мифов меньшего масштаба. Среди них выдумки о «всенародной» борьбе с оккупантами, о колоссальных людских и материальных потерях противника в результате действий партизан, о том, что партизаны являлись «защитниками» гражданского населения от «немецко-фашистского террора» и многое другое.
Я полностью солидарен с мнением Владислава Гриневича, который пишет следующее:
«И сталинские генералы, и партократы как во время войны, так и после ее окончания относились к партизанам без особого пиетета…За свою „гламуризацию“ партизанское движение должно благодарить Хрущева, который стремился усилить советский патриотизм и одновременно искал поддержки республиканской партийной элиты, вожаками которой стали представители партизанских кланов. Общими усилиями власти и творческой интеллигенции партизанская тема переросла в настоящий миф о всенародной борьбе в тылу немецких войск на оккупированной территории.
(…) Хотя к моменту распада СССР ни одна другая историческая тема не могла сравниться с темой Великой Отечественной войны числом публикаций — около 20 тысяч библиографических позиций общим тиражом в один миллиард экземпляров (!) — среди этих гор печатной продукции напрасно было бы искать хоть что-то о горькой правде войны. Любые попытки отхода от официальной интерпретации наказывались» (альманах «Деды». Выпуск 3, 2010, с. 96–97, 102).
Термин «Великая Отечественная война» придумали коммунистические пропагандисты. Это они убеждали народы СССР в том, что война была их (народов) войной, защитой от неспровоцированной агрессии. Однако войну спровоцировал Сталин вместе со своим ближайшим помощником Молотовым. Еще летом 1939 года не существовало намека на то, что Рейх может напасть на Советский Союз — буферные государства надежно прикрывали советские рубежи[78]. Стараниями Сталина, вознамерившегося устроить вместе с Гитлером передел Европы, этот пояс был ликвидирован — так и пришла «семья братских народов» к 22 июня 1941 года, когда «друг Адольф» окончательно рассорился с «другом Иосифом».
