Первую часть этого абзаца (как доказательство зверств нацистов) приводят многие авторы, а вот вторую часть (не все деревни уничтожались вместе с жителями) упоминают редко. Оно и понятно — внимательный читатель тут же задаст вопрос: почему из девяти с лишним тысяч деревень с жителями уничтожили только 628 (6,82 %), а не все?

А потому, что уничтоженные деревни либо находились в партизанских зонах, либо на границе с этими зонами. Уничтожение их в основном ставило целью лишить партизан опорных и продовольственных баз (точно так же поступали в американцы во Вьетнаме; местное население в этом случае подлежало принудительной эвакуации), а также являлось наказанием за действия «мстителей» в данном районе.

Иными словами, в ходе своих антипартизанских операций немцы уничтожали деревни главным образом для того, чтобы лишить партизан баз снабжения и мобилизационных ресурсов. Как ни смотри, выходит, что уничтожение деревень провоцировали в своей массе именно партизаны. В фильме «Беларусь пад нямецкай акупацыяй. 1941–1944» специально отмечено: как бы ни пытались партийные историки доказывать обратное, факт остается фактом: где не было партизан, там не было и карательных операций, там не горели деревни.

Широко известна история с расстрелом населения в деревне Борки Малоритского района Брестской области (погибли 705 человек, из них 203 мужчин, 372 женщины и 130 детей). За что их убили? В докладе руководившего расправой в Борках обер-лейтенанта Мюллера (ЦГАОР СССР, фонд 7021, опись 148, единица хранения 1, листы 225–227) фигурирует термин «экзекуция» — наказание. За что же наказали население деревни Борки? Известно за что — за действия партизан соединения Брестской зоны.

Само собой разумеется, что партизанские планы и списки уничтожения беларуских деревень руками немцев сегодня нельзя взять в руки. Это крайне опасный «компромат» на советскую власть и КПСС, который вдребезги разрушает все мифы о партизанском движении. Потому такие планы, если они существовали на бумаге, давно уничтожены. Вспомните, как партийные органы уничтожали свои архивы после поражения путча ГКЧП в августе 1991 года?!

Надо еще иметь в виду, что очень многие преступные планы и приказы большевиков во все времена советской власти существовали только в устной форме. Они ведь прекрасно понимали, что творят. Но вот факт: в партизанских отчётах, отсылаемых в штабы, была специальная графа: «сожжено домов столько-то».

Подытожив сказанное, мы приходим к выводу, что планы уничтожения беларуских деревень в партизанских штабах составлялись. Ведь если существовали Директива Совнаркома от 20 июля 1941 года и Приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 17 ноября 1941 года, то не могли не разрабатываться планы по выполнению этих указаний «лично товарища Сталина». Вся советская система управления была плановой. Достаточно вспомнить, что Москва всегда четко указывала республикам и областям количество людей, подлежащих арестам в качестве «врагов народа», «шпионов», «кулаков» и т. д., в том числе всегда выделялась отдельной строкой цифра «первой категории» — то есть, число людей заранее обреченных на смертную казнь. Почему же во время войны что-то должно было меняться?!

Учтем и тот факт, что почти все архивы Второй мировой войны находятся в России. Огромное количество документов засекречено на 75 лет или навечно. Значить, есть что скрывать. Доктор исторических наук Юлия Кантор сказала, что сейчас в российских архивах находятся 2,5 миллиона засекреченных документов времен Второй мировой войны! В год рассекречивают 10 тысяч (23 июля 2011 г. Передача канала RTVI «Цена победы»). Чтобы разгрести все, понадобится 250 лет!

Директива Совнаркома от 20 июля 1941 года и приказ ставки ВГК от 17 ноября 1941 года превратили всех жителей оккупированных территорий в мишени для сталинских диверсантов. Даже такой «разрушитель» как И.Г. Старинов написал: «Если бы требования Сталина были выполнены, то во время оккупации вымерло бы почти всё население оккупированных территорий». Марк Солонин отметил: «Этим приказом было списано всё население в оккупированных областях».

Существует такой документ — «Партизанская присяга». Один из пунктов присяги гласит:

«Я клянусь, что скорей погибну в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью и беларуский народ в рабство кровавому фашизму».

Сказано сильно, но это пустые слова. На самом деле, ничего не делалось для защиты населения. Яркий пример — действия небольшого партизанского отряда, создателем и командиром которого был Минай Филиппович Шмырев (1891–1964). Он родился в деревне Пунище (ныне в Витебском районе). Служил в царской армии, участник Первой мировой войны, награжден тремя Георгиевскими крестами.

С 1918 по 1920 год воевал в рядах Красной Армии. С 1921 по 1923 год Минай Шмырёв командовал отрядом ЧОН, боровшимся с «бандитизмом» в Витебской губернии, которую В.И. Ленин весной 1919 года отдал Российской Федерации[47]. Слово бандитизм я взял в кавычки потому, что так называемые «бандиты» — это те беларусы, которые первыми поняли, что несет нам большевистская советская власть. Они боролись с ней, как могли. Они — патриоты нашего Отечества. А Минай Шмырев организовывал и лично возглавлял карательные операции против своих земляков, жестоко расправлялся с ними, убивал. И вот этот бывший каратель, когда началась война с Германией, поклялся, что скорее погибнет «в жестоком бою с врагами, чем отдаст себя, свою семью и беларуский народ в рабство кровавому фашизму». Присягу он не выполнил, так как погубил и семью, и немало беларусов.

Минай Шмырев.

Этот убежденный палач врагов советской власти одним из первых, уже в июле 1941 года, создал партизанский отряд. В отряд вошли партийные активисты и служащие кордонной фабрики, директором которой перед войной был М.Ф. Шмырев[48]. Поэтому с формированием у него проблем не было, все эти люди прямо от него зависели. Да и было их только 25 человек.

Отряд «батьки Миная» нападал на небольшие группы вражеских военнослужащих, разрушал небольшие деревянные мосты. Одним словом, занимался мелким вредительством. Но своими необдуманными действиями Минай Шмырёв создавал смертельную опасность для гражданского населения. Понятно, что местные жители ненавидели партизан, искали управу на них у немцев. Об этом откровенно говорится в «Дневнике отряда Батьки Миная» за июль 1941 — февраль 1942 года.

Вот запись от 21 июля 1941 года:

«Провокаторы, узнав о партизанах, донесли об этом в Сураж немцам».

Вот еще одна запись от 20 августа 1941 года:

«Провокаторы помогают немцам искать стоянки партизан».

А как надо поступать с провокаторами? Ясное дело — уничтожать. Это по-советски. И Минай Шмырёв присвоил себе право определять, кто провокатор, а кто нет, право расправляться с ними. «Провокатором» мог оказаться любой человек из любой деревни. Это тот, к кому немцы или полицаи случайно зашли в дом и никого там не убили, не ограбили; это те люди, у которых немцы что-нибудь спросили на улице; это те селяне, которые исправно сдавали налоги оккупационной администрации, и многие другие, показавшиеся «подозрительными».

Опять подкреплю это примерами из дневника отряда:

10 августа 1941 года расстреляли «провокатора» Карабулина из деревни Мелыни.

23 августа 1941 г. партизаны совершили налет в Сураже на дом «провокатора» Фоменкова, бросили несколько гранат, разрушили часть дома.

25 августа 1941 года схватили и расстреляли «провокатора» Фадея Балыкова.

13 сентября 1941 года ворвались в Сураж и уничтожали там «провокаторов».

22 сентября 1941 года расстреляли бывшего председателя колхоза Морозова из деревни Смоловка…