Все же до конца 1941 года НКГБ БССР создал для борьбы в оккупированных районах республики 15 партизанских отрядов с общим количеством бойцов 758 человек /в среднем по 51 человеку. — М.П./, а также 45 оперативных групп, насчитывавших 1259 человек /в среднем по 28 человек. — М.П./. Это сотрудники республиканских НКГБ и НКВД, милиционеры и курсанты Могилёвской межкраевой школы НКГБ. Им поставили задачу нанесения ударов по германским войскам, их базам и складам в тылу.
Но чекистские отряды и группы формировались бессистемно, без учета специфики районов, где им предстояло действовать. В составе партизанских отрядов и опергрупп НКГБ не было ни одного бойца — уроженца или жителя той территории, на которой им предстояло вести борьбу с врагом. Отряды и опергруппы зачастую даже не имели топографических карт местности, где им предстояло действовать».
(От редакции. Невысоким был моральный дух командиров, которые проявляли растерянность и безалаберность при переходе на нелегальное положение. Вот что, к примеру, бойцы Петриковского отряда сообщали о своем командире Головкине:
«Зарекомендовал себя среди членов группы как трус и авторитетом не пользовался. Еще в Могилёве при формировании группы зам. наркома БССР по кадрам майор Коренчук в присутствии многих сотрудников назвал его трусом (…) Как рассказывали на собрании, что Головкин прятался за спиной других товарищей. По-моему, Головкин ни одного выстрела не произвел за все пребывание, а вооружен был куда больше других, даже имел автомат ППД-41»).
Основу вооружения составляли табельные пистолеты ТТ, а также небольшое количество винтовок и ручных гранат. Оперативный состав НКВД, оперативный и командный состав милиции должны были иметь на вооружении трехлинейную винтовку, пистолет (ТТ, Наган или Маузер) и две ручные гранаты. Рядовой состав вооружался трехлинейной винтовкой и двумя ручными гранатами. Но реальность была далека от нормативов. Так, заместитель начальника Осиповичской опергруппы лейтенант госбезопасности Баранов в рапорте от 7 июля 1941 г. сообщал, что из 50 бойцов группы 30 не имеют винтовок, 7 человек вообще не вооружены. Согласно рапорту командира Кричевской опергруппы заместителю наркома госбезопасности БССР Духовичу от 12 июля 1941 г, личный состав группы был вооружен в большинстве пистолетами, к которым по две обоймы патронов. Гранат не было ни одной.
Крайне остро стояла проблема с денежным и продовольственным снабжением. В докладной записке заместителя начальника УНКГБ по Барановичской области капитана госбезопасности Зайцева, возглавлявшего в июне — сентябре 1941 г. Червенский партизанский отряд НКГБ, указывалось: «На почве недоедания в отряде начались заболевания. Надежд на улучшение нашего положения в ближайшее время не было, т. к. хлеба урожая 1940 г. у колхозников уже не было, а урожай 1941 г. еще не созрел».
Кроме того, партизанские отряды и опергруппы остро нуждались и в гражданской одежде, а в условиях предстоящего осенне-зимнего периода была нужна не просто гражданская, а зимняя одежда. Но, к примеру, в распоряжении Шкловской опергруппы имелось только три гражданских пальто на 98 человек. Отсутствие зимней одежды и продовольствия послужило основной причиной выхода из вражеского тыла через линию фронта многих чекистских групп.
Генерал-майор Т.Л. Строкач награждает партизана. Позади слева — комиссар 1-й Украинской партизанской дивизии генерал-майор С. В. Руднев; справа — зам. начальника Украинского ШПД полковник И. Г. Старинов, (июль 1943 г.).
Стремительное наступление войск противника, отсутствие надежной связи — все это мешало четкому руководству партизанскими отрядами и оперативными группами и координации их действий со стороны республиканского НКГБ. Зачастую случалось так, что, получив задание, чекистский отряд или группа сталкивались с иными реалиями. Имели место случаи, когда чекистские отряды и группы принимались отступающими частями РККА за вражеских диверсантов и подвергались аресту или разоружению.
(От редакции. Командир Дзержинской опергруппы Старинов рапортовал:
«Вся работа, проведенная нами, пошла насмарку. Отходившее части РККА меня и других отрядовцев задержали и под угрозой уничтожения как диверсантов, провели по селу и держали до тех пор, пока не выехал представитель из милиции и райкома партии, только после их вмешательства мы были освобождены»).
Через неделю после начала войны начальник УНКГБ по Витебской области Тур под угрозой оружия и без видимых на то причин арестовал группу сотрудников НКГБ-НКВД, прибывших в Витебск по заданию Наркоматов госбезопасности. В состав группы входили начальник УНКВД по Брестской области, его заместитель, начальник отделения НКГБ на станции Брест, сотрудник НКВД БССР. Кроме них, по приказу Тура были арестованы и помещены во внутреннюю тюрьму Управления бригадный комиссар, курсанты Ростовской школы НКГБ, милиционеры и руководящие сотрудники НКВД Литовской ССР (всего более 200 человек), присланные в город для выполнения особых заданий НКГБ и НКВД БССР.
Руководство органов госбезопасности республики требовало, чтобы в партизанские отряды направлялись только бойцы, способные «самоотверженно бороться в тылу врага». При их отборе следовало подходить «персонально, учитывая личные качества партизан, не допуская лиц, вызывающих сомнения в их боевых качествах».
(От редакции. Непонимание реального положения на фронте в подполье зачастую вызывало панику среди чекистов и, как следствие, — не единичные случаи паникерства, дезертирства и даже добровольной сдачи в плен.
В рапорте от 7 июля 1941 г. заместитель командира Осиповичской опергруппы Баранов сообщал: «При расположении людей по укрытиям я увидел, что люди отряда абсолютно в имеющемся налицо составе не способны вести бой (…) Непригодность людей к бою достаточно характеризуется тем, что, расположив в укрытых точках, почти естественных окопах, 35 человек, я отошел к мосту с гранатометчиками, а, вернувшись обратно к основной группе, увидел, что, несмотря на приказание лежать в укрытии, часть людей собралась в одной яме и занимается анекдотами». Ко всему прочему, среди личного состава группы имели место случаи симуляции заболеваний, а также велись разговоры о том, что «нас посылают на мясо, с пистолетами против пушек».
Командир Могилевского отряда НКГБ Прибыль докладывал, что у подчиненных проявляются нездоровые панические настроения, и предлагал исключить из отряда 49 человек.
Осенью 1941 г. командир Любанского отряда Пашун сообщал, что в ходе одной из операций в Полесской области «проявил большую трусость оперуполномоченный Слуцкого ГО НКВД — сержант госбезопасности тов. Белых, который от первого выстрела фашистов бросился бежать, не произведя ни одного выстрела из своего автомата по врагу и, удрав от отряда, вышел из окружения, увлекши за собой еще одного партизана».
Командир Березинского отряда Юрин рассказал о своем заместителе, оперуполномоченном НКГБ Романове, который вел панические разговоры о том, что «неверно сделали, послав нас в тыл к противнику, ничего мы не сделаем». Спустя несколько дней Романов дезертировал из отряда и ушел переходить линию фронта. Всего же из отряда Юрина дезертировали 17 бойцов. Такие случаи паникерства и дезертирства имели повсеместное распространение).
Смогли организовать борьбу в тылу врага только отряды и группы, которые создавались в районах Витебской, Гомельской, Могилёвской и Полесской областей, оккупированных позже, чем западные области республики.
Так, Березинский отряд НКГБ в момент создания 26 июня 1941 года состоял из 96 бойцов. В район действий он прибыл 1 июля и сразу был разделен на 8 оперативных групп. Чекистам удалось организовать в 10 сельсоветах Березинского района истребительные группы из числа местных жителей для борьбы с вражескими десантами, а также 20 партизанских групп с общим количеством 160 человек /всего-то по 8 в группе! — М.П./.
