Я в этом отлично разбираюсь, потому что у нас в деревне этих оборотней живёт несколько. Есть даже одна супружеская пара. Как говорит папа — при правильной организации процесса — все вопросы решаемы. Монстра дядю Карла запирают в железной клетке — жена в эту ночь дважды кормит его с вил сырыми цесарками.

Флопу в этот период просто не наливают в пабе — он совсем не превращается, а только делается волосатым и ненормально сильным. А остальные заранее занимают просторный вольер около почты — все желающие могут сквозь решётку понаблюдать процесс перехода человека в волка и обратно. Между собой наши деревенские оборотни не дерутся — их сразу кормят до отвала, и они спят как сурки.

Пополнение в их стае бывает редко — обычно эти люди приезжают издалека, потому что испытывают трудности во всём остальном мире. А в Имеральд-Хилл у них рождаются нормальные дети, которые живут среди нас. Хотя, в школу ходят два настоящих волчонка — их покусали уже после рождения и, естественно, не собственные родители. Но они даже занятий не пропускают — по ночам-то уроков не бывает, а домашние задания в такие дни им приходится заканчивать засветло.

Ой! Опять я увлеклась рассказом про мою родную деревню. Чтобы завершить, скажу прямо — в оборотнях я понимаю получше многих других, потому что лично знакома с несколькими. А Квиррел начитался всякой ерунды и… да зла на него не хватает.

И вот он встретился со Снейпом в Запретном лесу и о чём-то поговорил. Поттер их явно подслушал. Это возвращает мои мысли к некой интриге с Философским Камнем, спрятанным в Хоге. Ну — состав действующих лиц невольно подсказывает именно эту тему. То есть профессор защиты продолжает верить в подлинность приманки и по-прежнему стремится в ловушку. Если исходить из соображения, что зельевар полностью владеет ситуацией, следует заключить, что он «строго предупредил» Квирелла против поползновений украсть этот артефакт. То есть — усилил его уверенность в том, что на третьем этаже спрятано настоящее сокровище. Разумеется, на Поттера это оказало такое же воздействие.

Всё по-прежнему ясно. Единственное непонятное место — как же удалось настолько задурить голову Квиррелу, что он поверил в подобную чушь? В то, что здесь хранят именно Философский Камень. Ой, какая же я глупая! Мне ведь теперь не так уж трудно «заглянуть» к нему под тюрбан и увидеть эту самую «дурилку»! Я ведь знаю кучу открывающих покровы заклинаний.

Хорошо, что он так и не ушел — стоит на старом месте. Я перестала левитировать себя и тихонько на своих ногах начала подкрадываться к неподвижной фигуре. Профессор к чему-то прислушивался и всматривался в сумрак в глубине леса. Видеть меня он никак не мог, потому что стоял ко мне спиной на расстоянии шагов двадцати — с этой дистанции я и дала «прозрачку» к нему на заднюю часть чалмы. Где в этот момент была моя голова — ума не приложу — в тени густых крон да в сумерках почти наступившей ночи я ничего не смогла бы рассмотреть, даже получись моя затея. Но она и не получилась — исследуемый не пожелал исследоваться.

Ох, и прилетело мне в ответ! Никак не ожидала — еле успела убрать голову за ствол. Хорошо, что деревья тут толстые, а то бы обязательно зацепило. Я не знала этого заклятия, однако оно нещадно хлестнуло по всему, что было вокруг — сверху посыпались хвоя и мусор, задрожали стволы. Но работало оно тихо — без единого звука. Я замерла, боясь пошевелиться. Бежать было бы опрометчиво — сразу себя обнаружу. Оставаться на месте — так Квирелл запросто подойдёт и расплющит меня, как пожелает. Даже выглядывать нельзя, чтобы этот гад не понял, где именно я нахожусь — тут много где можно укрыться… нет — он бил именно в это дерево. Так что знает, где я стою. Следовательно — бояться сейчас очень вредно. Необходимо защищаться.

А ведь никаких боевых заклинаний я никогда не учила. Придётся действовать бытовыми. Выставив волшебную палочку, я изо всех сил выдала «Агаументи». Да уж — врезала, так врезала! Струя толщиной в обхват рук взрослого мужчины буквально снесла профессора и утащила его бурлящим потоком куда-то под уклон. Я не стала интересоваться куда, а задала стрекача.

Отбилась, конечно. Но никакой уверенности в том, что осталась неузнанной, у меня не было. В общем, я, позабыв об ужине, забилась в свою норку, накрылась с головой одеялом и долго ещё дрожала от страха.

Пришла я в себя только после того, как девчонки напоили меня горячим чаем — они приметили моё отсутствие на ужине и успели убедиться, что в библиотеке, где я частенько бываю, меня тоже нет. А потом обнаружили в спальне дрожащей, как осиновый лист, и всполошились. Хорошо, хоть не успели поднять тревогу. Не помню, что я им плела, кажется, про «упала в озеро», тренируясь в левитации. Поэтому после нескольких глотков горячего получила две столовых ложки Бодроперцовки, усовершенствованной по нашему деревенскому рецепту, и четверть часа рыдала, в промежутках между приступами рёва пуская из ушей густые струи пара.

Это прочистило мне мозги — засыпала я уже убеждённая, что Квиррел никак не мог меня узнать. Темно там было — только силуэты ещё как-то различались. А заклинание запуска обшаривающих чар и ожидание ответа требуют куда большего времени, чем те считанные секунды, что прошли между моментом, когда я себя обнаружила, и смывом профессора в ложбинку.

На другой день преподаватель защиты от тёмных искусств выглядел утомлённым и помятым значительно больше, чем обычно — он никогда не радовал нас ни бодростью, ни оптимизмом. Привычно слушая его бред, я горько сожалела о том, что прытко пишущее перо недоступно мне из-за этого глупого блока в голове — не может никакой артефакт понять, что я желаю написать. Мои братья и сестра, владеющие столь нужным приспособлением, избавлены от мучительной необходимости собственноручно конспектировать подобную ересь. Нет, ну что он понёс про гриндилоу?! Можно подумать, что никто из присутствующих в аудитории ни разу с ними не встречался.

И такое зло меня взяло, что я решила, во что бы то ни стало — разрушить эту чалму у него на голове. Понимаете, я хоть ведьма и опытная, и весьма искушённая, но и моему терпению бывает предел. И… ненавижу тех, из-за кого испытала страх. И сам страх ненавижу.

В общем, вы меня поняли. И ещё я обязана быть хорошей девочкой. То есть ни в коем случае не попадаться.

Раздумывая в очередной раз о проблеме философского камня, я вспомнила, что так и не поблагодарила бабушкиного друга, профессора Флеминга, за помощь с написанием эссе про Фламеля. Писать ему письмо с выражением признательности отправилась в библиотеку, когда жизнь в Хогвартсе немного затихла — то есть за час до ужина. Все школьники в это время занимались своими делами — кто-то дрых после учёбы. кто-то, как мои девчонки, наслаждался чаепитием со сплетнями вприкуску. И не только сплетнями.

Эгаст свёл меня, а я познакомила соседок по спальне с домовушкой Динь-Динь. Эльфочка была на голову ниже моего верного домовика, вся такая маленькая, скромная и постоянно прикрывала лицо своими большими ушами, пряча смущение. Была она совсем молоденькой, даже младше Эгаста. И выглядела всегда очень аккуратно в до хруста накрахмаленной тоге, свёрнутой из полотенца с гербом Хогвартса.

К этой тоге Эгаст приторочил забавное дополнение из обрезков, оставшихся от подгонки моей зимней мантии — как я поняла, он пытался сделать капюшон. Но получилось у него… да ерунда получилась. Полное нарушение формы одежды. В общем, я велела взять два таких полотенца и простегать, заложив между слоями кусок шинельного сукна. Эльфийка очень благодарила — если кто-то полагает, что домовики не мёрзнут, то это очень большая ошибка.

Иногда, если уже не было никаких сил дождаться ужина, Динь-Динь притаскивала для нас с кухни немного плюшек. В основном свои эксперименты — у неё была страсть к новой выпечке. Однако никто в её окружении этого не ценил, потому что готовили все хогвартские эльфы по своим, веками устоявшимся рецептам. И Динь-Динь считалась молодой и глупой. А мы что — молодые организмы готовы были поглощать пищу в любое время, в любом количестве и почти любого качества. Много сладостей у Динь-Динь не получалось — не так много муки и всего остального выделяли для неё собратья. Но на нашу компанию первокурсниц, и на Кэти с двумя её подругами хватало заморить червячка в ожидании ужина.