— Мог бы и сразу запалить костерок…

После того как уха сварилась и все поужинали — теперь Стеша кормила по очереди четыре рта, свой в том числе, — Змей устами старшей головы стал рассказывать, как из лещины нужно плести клетки…

— Зачем нам клетки? — удивилась девочка.

— Много будешь знать — скоро состаришься! — прикрикнула на нее голова парня.

— Слушай, что старшие говорят — и учись! — под–тявкнул из‑под забрала Смеян.

Чудище отвезло девочку на гору, к зарослям лесного ореха, Стеша наломала молодую поросль, нагрузила на Змея — и они прилетели обратно к морю. До полночи в свете костра девочка пыталась плести клетки, как учил ее ракшас, — правда, без особого успеха.

Потом она уснула, а утром, лишь только проснулась, Змей дал ей задание: велел за день сплести хотя бы пару клеток, а не то…

— Вот ведь косорукая! Кто только тебя замуж возьмет такую! — ворчала старшая голова.

— Даже я бы не взял, — соглашалась средняя.

— А я бы взял! — неожиданно не согласился Смеян.

— Ты бы взял — да я бы не пошла! — пробормотала Стеша. — Словами‑то легко клетки плести — а руками бы попробовал! — и, вспомнив, что у чудища нет рук, прикусила язычок.

Змей заснул тут же, на песчаной косе, но на этот раз головы спали по очереди: две спят, одна бодрствует — и следит за тем, как идет работа, то и дело вякая: не так ты делаешь, да не этак…

— Не говори под руку! Спи вон лучше! — огрызалась девочка.

С грехом пополам удалось ей к закату сплести пару клеток: и как раз такого размера, как было заказано. Она даже за третью принялась, но тут все головы проснулись, и Змеян, оглядев работу, трижды кивнул, сойдет, де, за третий сорт, схватил клетки и куда‑то унес, а вернувшись, велел лезть на него, полетим, дескать, в одно место.

На сей раз приземлились на другом конце острова, у подножия белых скал, на которых гнездилось видимо-невидимо птиц. Стеша тут же оглохла от их криков: правда, ни слова в таком гвалте разобрать не смогла, как ни старалась. Змей указал ей на серенькую утицу, которая качалась на волнах, время от времени ныряя в воду — так что только хвост да лапы торчали наружу. Девочка недоуменно подняла бровь: это что ж, Змей теперь охотиться ее заставит?! Только этого не хватало! У самого‑то такие когти, что медведя можно продырявить… Но сомнений не осталось, когда триглав устами Смеяна глухо скомандовал:

— Поймай–ко мне ее!

Стеша одарила его таким взглядом… Но ослушаться приказа не посмела, не раздеваясь, поплыла, надеясь, что утка сейчас вспорхнет — и улетит, ну, или уплывет… Утица, завидев ее, и в самом деле попыталась отплыть, — но не слишком далеко… Девочка увидела: у птицы сломано крылышко…

— Давай быстрей! — кричал Змей, кружась над ними…

Девочка едва двигалась, надеясь, что утке удастся уплыть… Та опять шарахнулась в сторону. Но в третий раз фокус не прошел — ракшас так взвыл, что всех птиц поднял в воздух. Стеша протянула руку и, пробормотав: «Прости», — цапнула забившую целым крылом уточку.

— Держи крепче!

— Лезь на меня!

— Скорее! — орали головы — причем все одновременно.

Триглав приводнился — и ждал неподалеку, в нетерпении колотя хвостом по воде. Девочка прямо из волн, с трепещущей утицей в руках, вскарабкалась на спину чудища — и они взлетели в воздух, едва пробившись сквозь разноцветный фейерверк птиц.

Утка так дрожала, что за всю дорогу и слова не вымолвила.

Змеян приземлился на площадке у пещеры с сокровищами, Стеша чуть не на лету еще соскочила с его спины. Что же, он на ее глазах устроит кровавую трапезу?! Хорошо, что она не успела познакомиться с уткой, — а то как бы выдержала это… Змеян кивнул ей на клетки, которые стояли подле груды золота. Девочка не поняла:

— Туда? Посадить ее — в клетку?!

— Ну да, — подтвердил ракшас устами Смеяна. — Куда ж еще‑то…

— И ты не будешь ее есть?!

— Еще чего! — воскликнул парень.

— Мне ушица больше нравится, — заключила старшая голова.

Стеша мигом посадила утицу в клетку. Это что ж — ракшас решил живой уголок тут устроить?.. Девочка попыталась сквозь прутья погладить утку, бормоча: «Бедная Серая Шейка, вечно тебе не везет», но, получив крепким клювом по пальцу, отскочила в другой конец пещеры. Эту ночь она провела тут же, подле клетки с уткой, тем более что на воле зарядил дождь. Змей же, невзирая на погоду, опять куда‑то улетел.

Весь следующий — ясный — день Стеша плела клетки, сидя на берегу, а триглав храпел неподалеку. И когда на закате они опять отправились на охоту — девочка уже не волновалась. Небось, за следующим экземпляром для живого уголка. Да и клетку Змеян велел прихватить с собой.

На сей раз полетели в глубь острова. Стеша давно уже не боялась летать: сядет поближе к основанию средней шеи и ноги свесит. А тут еще и закурить вздумала, но, получив от Змея хороший нагоняй, заканючила:

— Сам‑то дымишь почем зря, а мне, значит, нельзя…

— У меня природа огненная, а тебе дымить не след! — строго сказала бородатая голова. Но тут парень с пастушонком зашикали на них, дескать, тихо вы, вон, смотрите…

На лесную полянку упала тень от триглава, а на полянке‑то… кормится заячье семейство! Ракшас поднял длинным когтем забрало на золотом шлеме Смеяна, наклонился и — зайцы застыли как вкопанные… Змеян приземлился — девочка, соскочив с его спины, побежала к зайчатам, восклицая: «Ой, какие миленькие!» Но чудище зашипело: «Молчи–и!» — и Стеша, получив внушительный шлепок змеевым хвостом по алябышу и пару раз перекувыркнувшись, вынуждена была замолчать. А заячье семейство кинулось врассыпную — все, кроме зайца–отца. Это был здоровенный русак, девочка никогда еще не видела таких огромных зайцев. А триглав всеми шестью глазами уставился в глаза несчастному зайцу, который почему‑то не убегал, он, казалось, не мог сдвинуться с места.

И вот этот великанский зайчище, не сводя со Змея глаз, двинулся к нему: подползет — и сядет, потом еще шажок сделает, сядет… Стеша поняла, что происходит: Змей по–удавьи гипнотизирует беднягу. Неужели заяц полезет в пасть одной из голов… Да нет, зачем же они тогда взяли клетку!.. А Змеян, не сводя с зайца глаз, кивнул девочке на отлетевшую в сторону плетенку, мол, дело за тобой. Стеша поспешила к клетке, и когда заяц оказался на расстоянии вытянутой руки, цапнула его за длинные уши, сунула в плетенку — и захлопнула дверцу.

— Молодца!!! — воскликнул триглав. А заяц заверещал и забил лапами в плетеные прутья, так что мочало полетело во все стороны. Но клетка оказалась сплетена на славу — зайчик не смог ее сломать.

С новой добычей прилетели в пещеру, но тут Змей велел зачем‑то прихватить клетку с уткой, — что Стеша и сделала, — и уже во тьме они отправились на лукоморье.

У девочки вновь возникли нехорошие предчувствия: небось, Змей захотел рагу из зайчатины с утятиной… Нашел себе кухарку! Да еще с ложечки корми его, сопли утирай, всё за него делай — просто как за дитем малым приходится ходить!..

Подле царь–дуба зияла разверстая яма со сломанной лопатой на дне, а рядом валялся опустевший сундук. Змеян велел ей достать утку и положить на крышку сундука. Конечно, сейчас зарежет! Утка затрепыхалась и принялась орать: «Караул! Спасите! Помогите! Птицы добрые!» Стеше хотелось заткнуть уши, но руки были заняты: держали утку. Ракшас с размаху вонзил блестящий коготь в брюхо несчастной птицы — девочка зажмурилась — и распорол его. Но утка, несмотря на кровавую рану, не замолкала: «Ой, ратуйте[65]! Ой, рушат меня, серую утицу, несносные чудовища!»

Но девочка не обратила внимания на то, что ее тоже причислили к чудовищам — то, что приказывал ей сделать триглав, заставило ее забыть обо всем. Змей, кивнув на пастушью сумку, с которой не расставался, велел достать камень — Стеша достала — и положить утке в брюхо!!! Девочка вытаращила глаза.

— Давай, давай, суй его туда, — подтвердил устами старшей головы Змеян.