Этцвейн судорожно, глубоко вздохнул, засунул руку в карман плаща и нащупал приготовленное средство нападения, доставшееся по наследству от Ифнесса. Звякнув флорином по столу, он уплатил за бульон, с шумом отодвинул стул, поднялся на ноги — и с громким возгласом, потеряв равновесие, пробежал несколько шагов, уронив руку на шею Человека Без Лица.
«Милостивый государь, прошу прощения! — во всеуслышание объявил Этцвейн. — Какое свинство с моей стороны! Я уронил на вас мокрую салфетку!»
«Ничего, пустяки».
«Позвольте помочь...»
Аноме отшатнулся: «Вы чуть не упали на меня — а теперь что делаете? Зачем протирать мне шею какой-то мокрой гадостью?»
«Покорнейше прошу меня извинить! Если я запачкал воротник, разрешите возместить расходы на новый пиджак».
«Нет, нет, ничего не нужно. Оставьте меня, я могу сам о себе позаботиться».
«Хорошо, сударь, как вам угодно. Проклятый стул — зацепился за ногу, я чуть не разбился на ровном месте! Воистину, опасность подстерегает нас там, где мы ее меньше всего ожидаем».
«Да-да. Право же, не стоит беспокоиться. Все в порядке».
«С вашего разрешения... неудобно злоупотреблять вашим терпением, но мне нужно завязать шнурок. Я тут присяду — на одну секунду?»
«Пожалуйста», — Аноме демонстративно отвернулся. Поправляя ботинок, Этцвейн внимательно следил за ним.
Прошло несколько секунд. Аноме посмотрел вокруг: «Вы все еще здесь?»
«Да. Как вас зовут?»
Аноме пару раз моргнул: «Саджарано Сершан».
«Вы меня знаете?»
«Нет».
«Взгляните на меня!»
Аноме обратил к Этцвейну безмятежное лицо.
«Встаньте, — сказал Этцвейн, — и ступайте за мной».
Саджарано не выразил никаких эмоций. Этцвейн вывел его на площадь.
«Идите быстрее», — приказал Этцвейн. Они прошли под Гранатовыми воротами в проезд Сервена Айро. Здесь Этцвейн схватил Саджарано под руку. Быстро моргая, тот пожаловался: «Я устал».
«Вы скоро отдохнете. Кто выступал в парке, называясь отважным путешественником?»
«Приезжий, откуда-то из восточных кантонов. Главарь заговорщиков-подстрекателей ».
«Вы знаете кого-нибудь еще из заговорщиков?»
«Нет».
«Почему вы не прикажете солдатам атаковать рогушкоев?»
Саджарано молчал секунд десять, пробормотал: «Не знаю, не знаю». Голос его стал сонным, неразборчивым, он пошатывался на ходу. Этцвейн поддерживал его и спешил со всех ног, но в сквере у ворот Времен Года пришлось остановиться — Человек Без Лица больше не мог идти.
Этцвейн усадил его на скамью и подозвал проезжавший мимо пустой фиакр: «Мой приятель нализался в стельку. Нужно отвезти его домой и откачать, пока жена не узнала».
«Что ж, такое случается и с лучшими из нас! Залезайте-ка с ним на заднее сиденье. Вам помочь?»
«Как-нибудь справлюсь! Поезжайте по проспекту Фазаренских Директоров».
Глава 14
Этцвейн снял с Человека Без Лица верхнюю одежду и уложил его в одном белье на кушетку напротив той, где спала Джурджина. Судя по фигуре, Аноме не был атлетом. Из карманов правителя Этцвейн извлек кодирующий передатчик, такой же, как у Гарстанга, лучевой пистолет сложной конструкции, небольшую коробку (предположительно переносной приемопередатчик радиоволн) и металлическую трубку неизвестного назначения — по-видимому, универсальный детонатор ошейников направленного действия, о существовании которого подозревал Этцвейн.
Аккуратно разложив на столе блестящие инструменты Ифнесса, Этцвейн с величайшей осторожностью вскрыл и снял ошейник Саджарано, точно выполняя инструкции землянина. К своему полному изумлению он обнаружил в ошейнике стандартный заряд декокса. Судя по всему, автоответчик тоже функционировал. Опираясь на стол, Этцвейн застыл в замешательстве. Зачем Человеку Без Лица носить ошейник со взрывчаткой? Ужасное предчувствие поразило его. Ошибка? Неужели Аноме всех обвел вокруг пальца?
Объяснение всплыло в его уме и растворилось облегчением по всему телу — объяснение настолько простое и очевидное, что Этцвейн рассмеялся. Как и любой другой житель Шанта, Саджарано Сершан надел ошейник, достигнув совершеннолетия. Когда в обстоятельствах, покрытых тайной, Саджарано стал безликим верховным правителем страны, он мог изменить цвета эмблемы на ошейнике, чтобы не подвергаться опасности со стороны благотворителей, но снять ошейник не умел.
Этцвейн расстегнул свой пустой ошейник, вложил взрывчатку в предназначенную для нее канавку, подсоединил контакты реле, надел блестящий обруч с разведенными концами на шею Саджарано и замкнул его кольцом.
Предстояло закончить неприятное дело. Этцвейн направился к сараю и распахнул дверь настежь. Крыса (если это была крыса — Этцвейн толком не разглядел) поспешно спряталась в груде пыльных мешков. Этцвейн с отвращением заметил, что животное продолжало питаться трупом Гарстанга. Направив пистолет Ифнесса на мешки, Этцвейн нажал курок. Вырвался острый луч бледного огня. Мешки вспыхнули и исчезли в облаке вонючего удушливого дыма — с ними исчезло существо, пристрастившееся к падали.
Этцвейн взял лопату, вырыл на заднем дворе неглубокую могилу и похоронил Гарстанга.
Когда он вернулся, в коттедже все было по-прежнему. Этцвейн вымылся, сменил одежду, сел и принялся ждать, испытывая странное тягостное возбуждение победы и одиночества.
Первой проснулась Джурджина. Она выглядела уставшей — лицо осунулось, кожа приобрела нездоровый оттенок. Сидя на кушетке, девушка смотрела на Этцвейна со жгучей горечью: «Сколько еще вы будете меня томить?»
«Теперь уже недолго».
Она заметила человека, лежавшего напротив: «Кто это?»
«Вы его знаете?»
Эстетка пожала плечами, пытаясь изобразить храброе неповиновение.
«Его зовут Саджарано Сершан. Он — Человек Без Лица».
«Зачем он здесь?»
«Увидите... Хотите есть?»
«Нет».
Этцвейн подумал пару секунд и расцепил поводок пленницы. Она встала — ее больше ничто не удерживало. Этцвейн серьезно обратился к ней: «Не выходите из дома. Если уйдете, я оторву вам голову. Аноме здесь и не сможет вам помочь. Вам придется подчиняться мне так же, как раньше вы подчинялись Аноме. Ему вы больше не служите. Вы все понимаете?»
«Прекрасно понимаю. И все-таки не понимаю. Кто вы?»
«Гастель Этцвейн, бывший музыкант. Когда-нибудь я снова займусь музыкой».
Проходили часы. Джурджина бродила по коттеджу, наблюдая за Этцвейном с удивлением, неприязнью и чисто женским оскорбленным пренебрежением.
К вечеру Саджарано пришел в себя. Оглядевшись, он быстро оценил обстановку, приподнялся и сел. Полминуты он изучал Этцвейна и Джурджину, потом произнес ледяным тоном: «Извольте объяснить, почему я здесь оказался».
«Потому что на рогушкоев необходимо напасть. Потому что вы отказывались действовать».
«Я — хранитель мира. Таков мой торжественный и однозначный договор с народами Шанта. Следовательно, я провожу мирную политику и не допускаю ужасов войны».
«Ваша политика провалилась. Рогушкои допустили ужасы войны, не спросив вашего разрешения».
Этцвейн указал на ошейник Саджарано: «Вы носите ошейник с полным зарядом декокса. Детонатор у меня. Теперь вы отвечаете передо мной, и ваши благотворители тоже».
Джурджина, стоявшая посреди комнаты, села на кушетку: «Я подчиняюсь Аноме».
Саджарано спросил: «Где Гарстанг?»
«Гарстанг умер».
Жестом, привычным для всех жителей Шанта, Саджарано поднял руку и прикоснулся к ошейнику: «Что вы намереваетесь делать?»
«Рогушкои должны быть уничтожены».
Саджарано тихо произнес: «Вы не знаете, о чем говорите. В Шанте воцарились мир и процветание. Мы обязаны сохранить такое положение вещей. Стоит ли рисковать хаосом и милитаризацией страны во имя ликвидации шайки разбойников?»
«Мир и процветание не возникают сами по себе, — возразил Этцвейн. — Если вы верите в сказки о стихийном или мистическом преобладании добра, я сошлю вас в Караз, где вы живо узнаете, почем фунт лиха».
