На земле героя-таранщика Петрова ждал представитель союзнических войск и через переводчика спросил: «Вы сбили двух немецких асов в честном бою. Третий предпочел бежать с поля боя. Зачем вы догоняли его и сбили смертельно опасным для вас приемом? Война практически кончается. Вам что, не хочется жить?» «Очень хочется! — ответил двадцатичетырехлетний летчик. — Невеста ждет, мать. Просто я не мог допустить, чтобы фашист ушел, понимаете? Он ведь еще может успеть сбить кого-нибудь из моих товарищей или ваших летчиков! Да и вообще — азарт боя!»

Представитель молча пожал герою руку.

Почему представитель союзников дотошно расспрашивал молодого летчика о причинах опасного для жизни маневра и почему с чувством пожал ему руку, становится понятным, если ознакомиться с аналитическим докладом американского генерала Бердера с ироническим заглавием: «Не трусят ли американцы?» — опубликованным в журнале «Либерти» в 1948 году. Исследования поведения американских офицеров разных родов войск, в том числе военно-воздушных сил, привели боевого генерала к неутешительному выводу: «10 процентов всего офицерского корпуса армии осуждены полевыми судами за уклонение от участия в сражениях. 4 тысячи уклонившихся нанесли себе повреждения.

…Если сложить всех «трусов», «психов», «паразитов» и тех, кому «на всех наплевать», то придется признать, что по меньшей мере 4 миллиона американцев не способны воевать за свою родину…»

В 1945 году, в преддверии Победы, храбрость многих молодых воинов, а было им по 18–20 лет, часто переходила в знаменитую русскую удаль, иногда бесшабашную и безрассудную.

В такой своей молодецкой удали каялся дважды Герой Советского Союза Виталий Иванович Попков, знаменитый своими 36 победами (17 — в группе) в небе и еще тем, что известный кинорежиссер и актер Леонид Быков «списал» с него некоторые черты характера для двух героев своего замечательного фильма «В бой идут одни старики»: обаятельный Кузнечик — это молодой, только что пришедший на фронт Виталий Попков; бесстрашный командир музыкальной эскадрильи маэстро Титаренко — это уже закаленный в боях ас, Герой Советского Союза Виталий Иванович Попков. А вот словцо «слабак!» — из лексикона легендарного Покрышкина.

Крылатая фраза комэска Титаренко «махнем не глядя» взята из богатого арсенала шуток, розыгрышей и баек известного в полку жизнелюба Попкова:

«Махался не глядя я частенько. И вот как-то пристал к особисту нашего полка: махнемся не глядя на твои часы и трофейную бритву «Два близнеца»!

А часы у него были редкостные, сверхточные, от бати-железнодорожника ему достались, по ним проводники отправление поездов проверяли. Он — мне: «Как отдам батину память?»

А я в раж вошел, что только ему за них не сулю. Наконец, сгоряча говорю: «Ну, хочешь, я за них тараном фрица собью?»

Он не поверил. И правда, зачем мне на мощном Ла-5ФН с его скоростью в 648 километров в час, с маневренностью отличной и двумя пушками, с моим личным счетом сбитых огнем самолетов врага на смертельный риск идти, да еще в последние дни войны? И потому махнул рукой: «Не собьешь!»

И вот 14 апреля 1945 года над Берлином веду свою группу, встречаем группу противника, вступаем в бой. Одного я сбил, как положено, огнем. Тут и вспомнил про свой спор с особистом. Подошел хитрым маневром к «мессеру» с его хвоста и рубанул по стабилизатору винтом.

Помню ощущение — будто в столб врезался! Искры из глаз! Фонарь кабины разбился, шлемофон, который я из форса еле пристегивал, слетел с головы, а осколки фонаря чуть не содрали с нее скальп. Восемью скрепками потом врачи кожу к черепу прикрепляли. А вмятина на переносице так и осталась — на память.

Не знаю, как и приземлился, — кровь глаза заливала.

Докладываю командиру, стараюсь говорить бодро и четко: «Пошел на та-рр-ран»… А он в ответ: «Ну и дуррр-ак!»

И вправду дурак, потому о том таране я и помалкивал. Таран — дело святое. Решиться на такой проскок между жизнью и смертью можно лишь, когда другого выхода нет — замолкло оружие в момент боя, а тебя или товарища твоего атакуют, или бомбёр готов сбросить смерть на наши позиции или мирных жителей. А вот так, как я или еще некоторые, ради бравады, чтоб доказать свою храбрость (а такое пусть редко, но бывало, особенно в последний год войны), — непростительно. И жалко тех ребят, которые при этом доказательстве своей храбрости погибли. Зато рассудочные немцы не совершали таранов даже в самых крайних ситуациях».

Но тут придется Виталию Ивановичу возразить, вспомнив слова четырежды таранившего Бориса Ивановича Ковзана: «Немец, что в момент нашей лобовой атаки не свернул, — такой же таранщик, как и я! Храбрец! Уважаю!» Только так называемых классических таранов — ударом винта или крыла по стабилизатору или плоскости немецкие летчики действительно не совершали.

«Что я, дурак, — цинично ответил немецкий ас на вопрос, почему он отвернул в лобовой атаке и предпочел русский плен, — при лобовой атаке у нас одинаковые шансы на победу, а я лучше подожду, когда у меня их будет хотя бы процентов на девяносто». Достойный ученик кумира люфтваффе Эриха Хартмана!

Не это ли стремление летчиков люфтваффе «не быть дураками» заставило авиаконструкторов Германии, а затем и Англии, и США задуматься о создании специальных самолетов для таранных атак?

В 1983 году сотрудник Московского авиационного института старший инженер Ю. К. Гогель и младший научный сотрудник С. В. Кувшинов собрали материал об этих разработках и написали учебное пособие «Таран» (исторические, технические и морально-психологические аспекты), в котором, в частности, говорится:

«Проекты самолетов для таранного боя предполагали схему «летающее крыло», которая позволяла расположить в толще крыла двигатели, шасси, топливо, оборудование, вооружение и летчика при сохранении небольших размеров самолета».

Управление предполагалось элеронами крыла и рулями, установленными на килях «летающего крыла».

В Германии в январе 1945 года совершил первый такой полет самолет фирмы «Хортон», который имел два турбореактивных двигателя «Юнкере — Юмо-004В» с тягой 860 килограммов каждый. Испытания закончились успешно, и фирма «Гота» сделала заказ на 30 самолетов. Но в одном из последующих полетов машина потерпела аварию, а в феврале из-за тяжелой для немцев обстановке на фронте работы были прекращены.

Но русский таран еще долго не давал покоя миру. В 1955 году, используя опыт германских инженеров, фирма «Нортроп» построила самолет ХР-79В. Летчик размещался в кабине в лежачем положении, чтобы легче переносить перегрузки. Таран должен был выполняться передней кромкой крыла, усиленного магниевыми сплавами.

Самолеты-снаряды для таранного боя строились в Японии, и уже в сентябре 1944 года — с жидкостными реактивными двигателями (Ока-И и Ока-22). Транспортировался снаряд на самолете-носителе, и, когда включался двигатель, разгонявший самолет до 855 километров в час, летчики-камикадзе, находясь в кабине снаряда, ценой своей жизни должны были уничтожить наземную цель.

У советских авиаконструкторов была идея создать на обычных самолетах специальное приспособление для таранного удара — выдвигающийся «нож-штык» из твердых сплавов, например; позже, уже на реактивных самолетах, — особое устройство, могущее протаранить машину противника снизу… Но дальше теоретических разработок эти проекты не ушли. Хотя будь такое устройство у летчиков-перехватчиков на сверхзвуковых реактивных самолетах, может быть, не трагически завершился бы бой Геннадия Елисеева в 1973 году…

Когда эта рукопись была уже близка к завершению, друзья выловили в Интернете интересные подробности попыток германских люфтваффе повторить подвиги русских героев-таранщиков. Было это в 1944 году, когда наши войска, освободив Белоруссию и Украину, входили в Восточную Пруссию, оплот германской военщины.

В противовоздушных войсках третьего рейха были созданы специальные группы таранщиков-охотников («рамъ-яггер») из добровольцев и штрафников. Летчикам-истребителям предписывалось в каждом бою сбивать по бомбардировщику противника огнем, а если боеприпасы кончались (что было основной, как знали немцы, причиной советских таранов), они обязаны были идти на таран. Причем уклонение от опасного приема считалось «трусостью перед лицом врага»!