Потом розовая лампа погасла, и гладкие стены комнатки, более всего похожей на больничную палату, запил мягкий естественный свет.

С головы беспомощной и слабой, как новорожденный котенок, девушки кто-то снял аппарат, похожий на шлем или электрический фен, и девушка было решила, что находится в парикмахерской, но тут почувствовала холодное прикосновение и резкий укол в предплечье и все вспомнила. Пошевелиться сил у нее еще не было, она только прошептала умоляюще:

— Нет, Мишель, нет! Яд убьет меня…

Над ней склонился какой-то человек в белом халате, его усы показались Инесс странно знакомыми. Не поникая, что говорит, она механически пробормотала:

— Здравствуйте, доктор…

— Ну, ну, — усмехнулся в усы человек. — Не торопитесь просыпаться, головокружение сейчас пройдет…

Инесс пошевелила губами и пролепетала:

— Мишель!..

— В соседней комнате ваш Мишель. Он очнулся одновременно с вами… Чуточку терпения, через пять минут вы сможете встать. А с Мишелем встретитесь в моем кабинете.

Доктор повернулся к стоящему позади него молодому человеку в таком же белом халате.

— Пожалуйста, сделайте ей еще укол. Я сейчас вернусь.

Он вышел в коридор и отворил соседнюю дверь.

Здесь за столом у окна сидел краснощекий мужчина средних лет и читал газету. Он тоже был в белом халате.

Доктор остановился на пороге.

— Эт-то что такое!? А пациент?!

— Что? Я…

— Черт побери, у него все начинается сначала! Вы что, не понимаете, что это небезопасно?! Выключите, черт побери, немедленно выключите!

Краснощекий бросился к панели на стене и нажал кнопку.

— Извините, — оправдывался он. — Не сработал сигнал окончания цикла! Извините!

Доктор вгляделся в стеклянный экран, на котором бешено плясали светящиеся кривые.

— Ну вот, пожалуйста! — вскричал он. — Лента с самого начала шла не так, как следует! У него могли быть проблески сознания! Вы должны лучше следить за этим!

Он с раздражением дернул плечами и вошел в палату. Мишель лежал в кресле, лицо его было залито потом. Было видно, что он страдает. Голова его металась из стороны в сторону на подушке, он что-то бессвязно бормотал запекшимися губами.

Врач поспешно сделал ему укол в предплечье. Озабоченно покосился на индикатор и снял с головы молодого человека управляющий шлем. На лбу Мишеля остались багровые отпечатки присосков-электродов.

— Считайте, что вам повезло, — бросил доктор оператору. — Похоже, все обошлось. Займитесь им. Главное — не торопитесь будить, пускай сам проснется… Потом зайдете ко мне в кабинет. Мне здесь не нужны чрезвычайные происшествия!

Он вышел.

Инесс дожидалась его в кабинете. Она сидела на кушетке, и молодой ассистент как раз подносил огонь к ее сигарете. По виду девушки сразу можно было сказать, что она уже окончательно пришла в себя.

— Где Мишель? — В голосе ее звучала тревога. — Что с моим Мишелем?

— Ага, вы боитесь за него, не так ли? — дружелюбно усмехнулся доктор. — Сейчас вы уверены, что любите его?

Девушка смутилась, но все же кивнула.

— Теперь вам ясно, что ссора влюбленных — это совершеннейшие пустяки? Милые бранятся — только тешатся. Кто же разводится на втором году супружеской жизни? Все ваши нелады легко исправить: достаточно вдвоем пережить небольшое приключение.

Доктор уселся за стол, со вздохом облегчения вытянул ноги и тоже закурил.

— Так-то вот, — сказал он. Выдохнул дым через нос и назидательно поднял палец. — В наше время жизнь приятна, удобна и совершенно безопасна. Но у медали есть и другая, оборотная сторона. Нехватка острых ощущений, недостаток ярких эмоций, отсутствие страстей делают жизнь пресной! Достаточно года, чтобы самая расчудесная семейная жизнь потеряла очарование. А вы знаете, что каждый мужчина в глубине души жаждет пройти ради любимой огонь, воду и медные трубы? А женщины грезят о суперменах, готовых на невероятные подвиги ради их благосклонного взгляда? Но ведь в жизни ничего подобного нет и быть не может! В наше время герои не нужны, их эпоха безвозвратного миновала: ни одной женщине уже много-много лет ничего не угрожает. Опасности просто не существуют! Мы продемонстрировали вам Мишеля таким, каким он мог бы быть на самом деле: полным энергии, отважным, способным горы своротить ради вашей улыбки. А в его сознании разыграли противоположную ситуацию, теперь уже в вашу пользу. Сейчас он искренне убежден, что опекал вас во время удивительной эпопеи, может быть чуточку наивной, но все же…

Уж теперь вам обоим надолго хватит и приключений, и ярких впечатлений. Кроме того, вы снова пережили, на этот раз куда более возвышенно, сладость первой любви…

Он усмехнулся.

— А если годика через два — три вы снова почувствуете себя разочарованными будничной действительностью — мы к вашим услугам.

Дверь отворилась, и на пороге появился Мишель. Краснощекий оператор поддерживал его под руку.

Инесс бросилась к мужу. Объятия их были страстными, как у молодоженов. Оператор ухмыльнулся и исчез за дверью.

Доктор встал из-за стола и негромко сказал ассистенту:

— Давайте оставим их на время. Пока проверьте, подготовила ли секретарша счет, потом пригласите следующую пару…

На этот раз счастье улыбнулось ему так ослепительно, что он даже зажмурился.

Джимми задержался на перекрестке — он обитал в той части города, где улицы еще пересекались на одном уровне, — и ждал зеленого светофора, как вдруг на столбик неподалеку прямо перед его глазами легла рука. На ее запястье красовался тонкий золотой браслет с часами. Диминг зажмурился как раз из-за этих часиков: такие ему приходилось видеть второй раз в жизни; изумительная безделушка! Узенькие цифирки, вырезанные из рубина, играли роль стрелки, поочередно загораясь каждый час, а минуты показывал бегающий по циферблату ржаво-янтарный лучик. Энергию часикам поставлял геомагнетизм — и тысячи лет не достало бы, чтобы они испортились или стали отставать. На какой-то планете в Крабовидной туманности представители одной из самых малоизвестных человечеству разумных рас дерзнули заняться точной механикой; оттуда-то и привозили такие часики.

Диминг оторвался от часиков и перевел глаза на лицо их владелицы. Он не относился к числу страстных любителей животных, однако знакомых женщин классифицировал в соответствии с правилами зоологии. Поэтому среди них в зависимости от внешности встречались цыпочки, жабы, зайчики и сучки.

На сей раз перед ним была старая коза.

Вид у нее был такой, словно за три с небольшим десятилетия ей удалось прожить лет шестьдесят. Даром что стоял еще ранний вечер, она была уже здорово под мухой; потому-то ей и пришлось опереться на столбик, дожидаясь, как и Джимми, светофора. Она еще не обратила на него внимания; это было ему на руку, и он сделал вид, что, как и она, поглощен своими мыслями.

Часа за два управлюсь, подумал он, однако через мгновение, когда женщина пошатнулась слегка, а затем восстановила равновесие слишком поспешно и слишком старательно, — как и положено пьяному, который перестает сохранять достоинство и начинает шататься, — снизил срок до полутора часов. Спорим?

Светофор сменился, и Диминг шагнул на мостовую еще прежде, чем это сделала женщина. За углом он задержался, разглядывая ее отражение в витринном стекле, как она приближается: шла прямо, однако ее то и дело заносило в сторону. Он пропустил ее вперед и к своей радости увидел, что она свернула в коктейль-бар. Он направился в противоположную сторону, вошел в ресторан, а там прямиком в мужской туалет. Оставался один недолго, однако этого времени хватило вполне; с верхней губы исчезли жесткие коротко подстриженные усики, с глаз — темно-желтые контактные линзы, так что теперь его глаза были голубые. Зачесал гладкие темные волосы на пробор, уложил волнисто. Достал из кармана полудюймовой толщины пробковые стельки, которые изменили ему походку, прибавив росту, и так уже значительного. Потом снял пиджак, вывернул наизнанку и расстался с серым, бесцветным обликом мистера Диминга, второго заместителя администратора в гостинице “Роторил”, и стал спортивным парнем залихватской наружности — Джимом Молнией. Джимми Молния всегда появляется и исчезает в туалетах, однако не из-за того, что ему требовалось уединиться, но потому только, что это было единственное место, куда не заглядывали эти чертовы Ангелы; собственно, зачем им туда заглядывать, раз они все равно ничего не едят?