А сейчас Сара быстро сообразила, что к чему, и не стала возражать разбушевавшейся даме. Она покорно выслушала грубые упреки, пробормотала извинения и принялась расставлять бокалы на столе. Хуан выдал ей самую крупную выигранную фишку на чай, и она благодарно кивнула.

Ана проводила ее торжествующим взглядом: похоже, ей доставляло истинное удовольствие унижение девушки, еще не выбившейся в люди, – не то что сама госпожа Сантьяго.

– Нет, что Кристобаль нанимает шлюх, я еще могу понять, но она ж работать не умеет вообще! Дуреха, чуть платье не попортила… А оно импортное, джемманское, кстати!

Это она Джастину сообщила – наверное, чтобы произвести впечатление.

– Но ей не понять – дворняжка помойная, тьфу…

– Помойная, говоришь? Вы же из одного города, разве нет? – вдруг сказал Джастин.

Он говорил тихо, но за столом его услышали – все до единого игрока.

Ана широко распахнула глаза:

– Я живу на западном берегу!

Хуан предупреждающе рыкнул, но Джастина уже понесло. Хватит с него. Он устал. Устал просаживать деньги в кости, устал от женщин вроде Аны, устал прыгать, как дрессированная собачка, для Кристобалевых гостей. Вороны часто заговаривали о величии и божественном предначертании, мол, его ждут славные дела, но сам Джастин никакого величия в своем будущем не прозревал. Он так и останется навеки прозябать в этой дыре. И это бесило. Злило не на шутку, потому что Хуан мог отсюда выбраться, а он – нет.

– Да ладно. Ты ж в Сан-Гарсия выросла, – безжалостно сообщил Джастин Ане. И спешно продолжил, потому что она замотала головой, тщетно пытаясь возразить. – У тебя же «с» такое характерное. И ругаешься ты, как тамошние проститутки. Сейчас ты при деньгах, но какая разница? Ты родилась и выросла в Сан-Гарсия, и скрывать это – все равно что нацеплять фальшивые драгоценности. Кстати, что твои – фальшивые, за километр видно.

Ана вспыхнула:

– Они настоящие!

– Неправда. Вон, медь потемнела, я отсюда вижу. И платье это не джемманское – если, конечно, ты не прикупила его на распродаже карнавальных костюмов. Это дешевая синтетическая тряпка из Гватемалы. Уж я-то знаю – видел его на складе у портного с Флорес-стрит. Я там сам всякие поддельные бренды нахожу.

И Джастин сделал паузу, чтобы глотнуть из бокала, но вовремя вспомнил, что бокал опустел.

– Сколько ни выпендривайся, все равно это платье прямо как ты: дешевое старье, которое пытаются всучить втридорога дураку.

За столом затаили дыхание, Ану перекосило, и она выплеснула свой бокал на Джастина – на рубашке расплылось кроваво-красное пятно.

– О, придется новую рубашечку на Флорес-стрит прикупить…

Она вылетела из комнаты – наверняка помчалась жаловаться Кристобалю, с горечью подумал Джастин.

Хуан ухватил его за руку и решительно повел прочь от стола.

– Так. Пошли-ка мы покурим, мисс Невозможная Харизма…

– Ты же не куришь, – отозвался Джастин, но сопротивляться не стал.

– А я и не буду. Накинь это.

Хуан снял свой пиджак и протянул Джастину.

– А то подумают, что тебя подстрелили. Впрочем, если сюда заявится оскорбленный супруг, прикинешься мертвым – очень удобно.

Хуан приехал после официальной встречи: на нем был строгий костюм дипломата. Синий, двубортный, на кармашке вышит флаг ВС. По воротнику шли цветные нашивки, указывающие на его ранг и должность. Джастин в таком наряде чувствовал себя довольно странно. Впрочем, в залитой вином рубашке он тоже прежде не ходил.

– Может, хоть теперь я смогу отсюда уехать? – жалобно пробормотал Джастин.

Хуан сочувственно улыбнулся в ответ и распахнул дверь черного хода. Стояла влажная жара, но воздух снаружи показался прохладным и освежающим после затянутого дымом переполненного бара. Вокруг жужжали ночные насекомые, высоко в небе гонялись друг за другом тучи. Вдалеке заурчал гром, деревья на противоположной стороне улицы закачались. Грозы здесь случались то и дело – короткие, яростные и внезапные.

Джастин застонал:

– Ну почему, почему я терплю все это…

– Потому что Кристобаль платит по твоим счетам – немалым, кстати, – сказал Хуан и сочувственно похлопал его по спине. – Если ты, конечно, гостям не хамишь.

– Я лучше буду нищим у дверей РОСА, чем богачом в этой кошмарной дыре, – простонал Джастин.

– Утешайся тем, что рассказ тебе положительно удался. Прекрасное выступление – тебе актером нужно быть. Правда, ты бы, наверное, послал бы все эти спектакли куда подальше …

– А я не знаю, где дальше…

Они помолчали, а потом Хуан нерешительно проговорил:

– Знаешь, я тут побывал в твоих родных местах..

Вид у него стал чуть ли не жалостливый. Хуан прекрасно знал, насколько мучительны для Джастина такие разговоры… и как тот их жаждет.

– У нас встреча была в Ванкувере.

Джастин резко встрепенулся. Ванкувер! Слово из далекой прошлой жизни, в котором слышались сила и слава…

– Ну… и как там?

– Как всегда. Красота. Безупречная красота. Бриллиант среди городов.

– Бриллиант среди городов, – повторил Джастин.

И отсалютовал незажженной сигаретой. Грудь теснила болезненная тоска. Так случалось каждый раз, когда кто-то заговаривал о РОСА. И никакие наркотики, выпивка и доступные женщины Панама-сити не могли заглушить эту тоску.

– Прости, – пробормотал Хуан.

– Да что тут поделаешь. Сколько лет прошло…

Тут Хуан попытался улыбнуться:

– Я так понимаю, правду ты не расскажешь даже мне. В смысле, правду о том, почему ты уехал.

– Нет, не расскажу. Тебе же нравится история про Пенелопу. Зачем портить такой сюжет?

– Так вроде ее звали Феба или Памела?

Джастин отмахнулся:

– Какая разница. Дрянь – она и есть дрянь.

– Правильно. И пошла она, тебе и без нее хорошо.

– Точно.

Хуан усмехнулся и протянул руку:

– Мне пора. Ты как, жить будешь?

Джастин с чувством пожал протянутую ладонь.

– А пиджак – оставишь?

– Пиджак – оставлю. У меня их полно. – И Хуан двинулся к двери. – До встречи, дружище.

– До встречи, – отозвался Джастин.

Хуан зашел внутрь, из открытого проема загрохотала музыка, а потом дверь захлопнулась, и все стихло. Джастин окончательно пал духом. А потом закурил, радуясь, что рядом никого нет.

Это была старая привычка, выходить курить на свежий воздух. Еще со времен жизни в РОСА. Тут-то было можно все – кури, где хочешь и что хочешь. А вот дома действовали строгие законы. Он глубоко затянулся сигаретой. Никотин приятно усиливал действие алкоголя, голова слегка кружилась. Да уж, дома он бы такие сигареты курить не смог. В РОСА заботились о здоровье граждан. Естественно, когда РОСА перестала заботиться о нем, Джастин пустился во все тяжкие. И тут он снова вспомнил, что сказал Хуан.

«Красота. Безупречная красота. Бриллиант среди городов».

– Бога в душу, – мрачно пробормотал он.

«Какого-какого бога душу?» – поинтересовался Гораций.

«Какой сюда отправил, того и душу», – мрачно объяснил Джастин.

Судя по ответной реплике Магнуса, вороны опять вели себя нагло:

«Ты сам себя сюда отправил. Боги просто помогли тебе это сделать».

Вороны либо разбирали по косточкам его жизнь, либо заводили разговоры о божественном.

«Так, все замолчали, – отрезал Джастин. – Тут лирический момент и все такое».

«Ну ты по сторонам-то смотри», – заметил Гораций.

Шесть неуклюжих фигур резко надвинулись справа, из темноты. Потом лунный свет заиграл на гладко выбритой голове и кричаще-безвкусных сережках Паоло Джессапа. Рядом высился его братец Мигель, а остальных Джастин тут же опознал как давних клиентов и прилипал семейства Джессап. Под ложечкой засосало, и он понял, что, похоже, старинные приятели его таки нагнали.

– А, Паоло! Привет, как дела?

Джастин выдавил из себя улыбку. Интересно, каковы шансы, что эта компания появилась здесь не из-за Бланки?

– Ты мне мозги не промывай. Ты что же думал, оно тебе с рук сойдет? Порезвишься с нашей сестренкой, а потом в кусты?