— Все это время отрабатываются рабочие версии. Как минимум две из них к сегодняшнему дню отпали. Что само по себе — уже результат. Каждый вечер идет рабочий созвон с нашими людьми в полиции. К слову — реальных зацепок там пока тоже нет.

— В современном мире мы не можем ждать милости не только от природы, но и от полиции, — весомо заметил Безродный.

— Тем более что от полиции чаще всего дожидаешься не милости, а подставы, — позволив себе легкую шутливую игривость, уточнил Треплов.

— Вот-вот… Здесь вам, Константин Валерьевич, не отдел по борьбе с квартирными кражами, а солидная фирма. Хватит уже по старинке работать! Да и включите, в конце концов, креативное мышление.

Константин насупленно покосился на Безродного и, с немалым усилием сдерживаясь, ответил максимально корректно:

— Извините, Лев Семенович, но я не знаю, что такое креативное мышление и куда его подключают. Для меня это как квадратный трехчлен в математике: не только не знаю — даже просто представить не могу.

— Еще раз повторяю, Константин Валерьевич! Мы не спрашиваем вас: что и как делается? Мы спрашиваем: когда будет результат?

— Говорить о возможных сроках реализации с моей стороны было бы верхом непрофессионализма. Может — через месяц. А возможно — никогда. Знаете, есть такое понятие как «глухарь»?

— Знаем, телевизор смотрим, — вмешался в их диалог Треплов. — Вот только мы сейчас не в телевизоре! Скандалы-интриги-расследования… Короче, через две недели состоится собрание акционеров. А накануне мы соберемся и снова заслушаем вас. И если выяснится, что вы по-прежнему топчетесь на месте, в повестку дня собрания будет внесен дополнительный пункт.

— Именно, — привычно надул щеки Безродный. — Дополнительный пункт о досрочном расторжении трудового контракта с начальником службы безопасности «Феникса». Вам всё ясно?

— Более чем.

— В таком случае вы пока свободны, Константин Валерьевич…

Зеленков покинул начальственный кабинет, каким-то чудом удержавшись от истеричного громыхания дверью. Внутренне клокоча, он спустился двумя этажами ниже, добрел до запертой двери своего кабинета и резко ускорился, услышав как внутри разрывается городской телефон…

— Слушаю.

— Здорова, начальник! — донесся в ответ задорный петрухинский темборок. — У тебя деньги на трубке кончились, что ли?

— О! Привет, Димка! Это просто меня на ковер к новому — шоб ему! — начальству дергали, и я мобилу отключил. Чтобы лишний раз гусаков не дразнить.

— Понятно, причина более чем уважительная. Слухай, тебе имя Нечаев Игорь Палыч ничего не говорит?

— Не, а кто это? — спросил Костя.

После того как Петрухин в довольно резкой форме отказался от участия в деле, Зеленков на него малость… В общем, не то чтобы обиделся, но испытал, скажем так, некоторое разочарование. Петрухин, разумеется, это понимал, а потому сейчас, как бы небрежно, пояснил:

— А это, друг мой, не кто иной, как человек, на имя которого убийцы вашего Людоеда зарегистрировали свои сим-карты.

Какое-то время Зеленков ошалело молчал. Потом спросил:

— Так вы чего, парни? Все-таки взялись за дело-то?

— А то!

— Ну вы, блин, даете!

— А то… Так ты точно не знаешь никого с такими позывными? — для порядка уточнил Петрухин. — Среди персонала вашего «Феникса» или среди партнеров-конкурентов такого нет?

— Нет, — твердо сказал Костя.

Собственно, на такой ответ Петрухин и рассчитывал.

Разумеется, существовала некая вероятность, что Нечаев всё же как-то связан с «Фениксом», но эта вероятность была совсем мала. И вот теперь Дмитрий ее проверил и убедился, что Нечаев, скорее всего, лицо подставное. Которое, пожалуй, и не подозревает, что на его фамилию накануне убийства Людоеда были зарегистрированы сразу две симки — в двух разных офисах и с разрывом не более часа.

Петрухин поговорил с Зеленковым еще пару минут, объяснил ситуацию, а напоследок сказал:

— Ты извини, Котька, что в тот раз я на понтах ушел. Сам понимаешь, сначала хотелось проверить: а не пустышка ли? Не обижайся, старый… ты же все понимаешь.

— Да ладно, — сказал, как отмахнулся, Зеленков. По его интонации, а главное, по растянувшейся довольной «чеширской» улыбке чувствовалось, что он несказанно обрадован тем, что партнеры предложение приняли. — Вы, главное, парни, держите меня в курсе. А если потребуется в чем-то моя помощь, то я — завсегда!

— А раз завсегда, тогда еще такой вопрос: некое ЗАО «Манхэттен-Плюс» случАем в число ваших партнеров не входит?

— Входит! Еще как входит! А ты почему спрашиваешь?

— А потому, что мнится мне, зелененький ты мой, что «соображения», коими ты в прошлый раз хотел с нами поделиться, как раз таки связаны с фирмой «Манхэттен». Так?

— Та-ак… А как вы… — обалдело начал было Зеленков, но Петрухин его перебил:

— Значит, так, Купчину я с утра отправил в местную командировку, в Гатчину. Думаю, он скоро должен будет возвернуться, если, конечно, не угорит в пробках. Если мы вечерком к тебе в офис проскочим, часиков, скажем, в семь, есть шанс застать тебя на рабочем месте?

— Конечно. Жду.

— Вот и зер гут…

— Большой-пребольшой гут, — повторил Дмитрий, кладя трубку.

В ответ телефонный аппарат тут же затянул особую, легкоузнаваемую руладу местного вызова. Заслышав которую Петрухин ругнулся — теперь, когда решальщики взяли какой-никакой след в деле убийства Людоеда, любая «магистральная» тематика становилась фактором отвлекающим.

Правда, трубку он все-таки снял.

А сняв, обозначая свое раздражение, не то рявкнул, не то гаркнул:

— Слушаю!!!

— Фу, Димочка! Ну зачем так кричать?

— Я не кричу, я вырабатываю начальственный голос.

— Зайди в приемную, «начальственный».

— Алла, я сейчас очень занят. Давай позжее, а?

— Тогда пусть Купцов поднимется. Виктор Альбертович распорядился, чтобы вы срочно забрали факс из Омска и к вечеру отправили им подробную справку.

— Матерь-перематерь!

— ЧТО?

— Я говорю: как всё это некстати. С этими твоими сибиряками!

— Во-первых, они не мои. А во-вторых, кончай материться.

— Ну извини. Нервы. Хорошо, сейчас зайду.

Петрухин положил трубку и подозрительно уставился на телефонный аппарат, словно ожидая от того очередной подлянки. Но на сей раз японской сборки чудо-машинка промолчала, и Дмитрий, вздохнув, поплелся в приемную за факсом из Омска.

Пока Петрухин поднимался этажом выше, Аллочка успела погрузиться в очередной телефонный звонок. Так что, когда он толкнул дверь и просочился в приемную, то уткнулся глазами в спину и по-мальчишески стриженный затылок секретарши — в момент разговоров дружеско-интимно-доверительного свойства Аллочка имела привычку крутиться в рабочем кресле, порой совершая за один звонок по нескольку десятков оборотов вокруг своей оси.

Будучи увлечена беседой, секретарша не услышала, как в приемную вошел посетитель, а потому продолжала беспечное щебетание:

— …это когда ты построила официанта, и он побежал включать для нас музЫчку? Конечно помню. И чего?.. А! Да, точно. Сейчас посмотрю, повиси… — Не меняя позы, Аллочка протянула ладошку за ежедневником и зашебуршала страницами. — А какой это был день недели, не помнишь?.. Точно?.. О, вот, нашла! Пиши: фамилия первого Мирошников, а второго — Петров… Да… Да не за что!.. Ой, да ты мне еще будешь рассказывать! А то я не знаю, что этот ваш «Манхэттен-Плюс» — полный отстой! Я вааще не врубаюсь: чего ты там столько времени делае…

— КТО?!! — неожиданно громыхнуло откуда-то сзади.

Да так громыхнуло, что от испуга и неожиданности Аллочка едва не соскользнула с кресла на пол. Она опасливо поворотила хорошенькую головку и изумленно выпятилась в стоящего на пороге приемной, бешено вращающего глазами Петрухина.

Который отрывисто, словно вколачивая гвозди, вопросил:

— С-КЕМ-ТЫ-СЕЙ-ЧАС-ГО-ВО-РИШЬ?

— О, господи! Дима, ну разве можно так пугать? Я чуть не описалась со страху!