— Тьфу, прям два пидора, — осудил Хомяк, который, тем не менее, лыбился во весь рот.

Однако Шульга шутливое настроение приятелей оборвал.

— Чего лыбитесь, дурни? Тут в деревне так говорят: кто утром ржет, вечером слезы льет.

— Так ведь вроде не утро, Шульга, — не захотел униматься Хомяк.

— Чего он взъелся? — обратился к Хомяку Серый.

— Того! — оборвал Шульга. — Не смешно, пацаны. Не смешно!

— А по-моему, очень смешно, — с вызовом сказал Хомяк. — Чикса какая-то, библиотекарша.

Подзатыльник Серого не дал ему закончить:

— Чего ты своих бьешь? — обратился он к Серому. Тот только посмеивался.

— Пацаны, нам надо про деньги решать, — сказал Шульга. — Давайте сядем за стол и раскумекаемся по серьезке, что, как. Он первый опустился на табурет, изобразив глубокомысленное выражение на лице. Приятели присоединились к нему.

Посидели так некоторое время. Серый включил в сеть радиоточку и покрутил ручку громкости. Тот самый бархатный голос, который прорывался сквозь рацию «Пеленг-2» к Выхухолеву в Малиново, теперь читал отчет со встречи в верхах. Слово «верхи» он произносил с таким страстным придыханием, что чувствовалось: голос пойдет далеко и еще, может быть, в этой жизни «в верхах» побывает. Серый думал было поглумиться с голоса, но вспомнил, что речь пойдет о деньгах, и приглушил радио.

— Ну, у кого какие идеи? — спросил Шульга.

— Давайте на ментовку нападем, — предложил Хомяк.

— Молодец! — отозвался Шульга. — Давайте лучше сразу на штаб-квартиру ООН.

— А что, нормальная идея, — отреагировал Серый. — Если менты баксы подбрили, мы можем у ментов баксы вернуть. Ясно, что ствола уже нет, выбросили. Но можно с ножами сунуться. Да я их ломом так отмудохаю, Дзержинский не узнает! Шапку бандитскую на морду вон из шарфа сделаем.

Хомяк что-то хотел вставить, но Шульга ему не дал:

— Погоди, Серый, а с чего ты решил, что мешок с баксами в ментовке?

— А где ему еще быть? — Серый развел руками. — Сам же сказал: деньги менты занычили.

— Да, я сказал, что деньги менты занычили, но я не сказал, заметь, что деньги в ментовке лежат.

— Почему это? — наморщил лоб Серый.

— Да потому! — объяснил Шульга. — Мент чужую зелень к себе в кабинет не потащит. У него ж там посетители, прокуроры, проверки, инспекции. Он ведь не к уликам баксы приобщать собирается, понимаешь? Он ведь себе их, на шубу жене. — Шульга сообразил, что выбрал не тот порядок трат. — Ну и на дом в Ницце со шкафом из мореного дуба, в котором эту шубу можно повесить. И на пачку французских блядей, чтоб шубе жены завидовали.

— То есть? — все еще не понимал Серый.

— То есть, мент «А», который наш целлофановый пакет заприпас, лэвэ уволок к себе, поделился с ментами «В» и «С», старшими по званию. Те отстегнули своим старшим, допустим «D» и «Е» — чтобы их не накрыли. А те — своим старшим поднесли. Тут весь латинский алфавит участвует. Итого: бабло — где угодно, но только не в участке. В участке только задержанный подозреваемый «К.» с отбитыми почками и дежурный Федя, в шарики на компе играет.

— А давайте тогда банк поднимем! — в запале предложил Хомяк. Ему было обидно, что его идея была так убедительно раскритикована Шульгой.

— Да еб твою мать! — вскрикнул Шульга. — Откуда такие варианты дебильные? Ты в кино живешь или в жизни?

— А что такое? — стоял на своем Хомяк.

— Да то, что в жизни банков не грабят.

— Как не грабят? — спорил Хома. — Грабят.

— Ты вообще видел, как у нас банк устроен? — ласково поинтересовался у него Шульга. — Не в Чикаго, где Аль Капоне живет, а у нас, вот здесь, в Глусском районе?

— Ну, как устроен? Касса везде есть! — нарисовал пальцем на столе нечто, похожее на банковскую кассу, Хомяк. Банковскую кассу он не видел в жизни никогда, поэтому на столе у него получился некий продолговатый предмет с монитором и клавиатурой.

— Там будет очередь из полутора сотен тружеников села, как они их в газете называют, которые тебя разводными ключами в капусту изрубят, если ты вперед очереди к окошку сунешься.

— Не, ну, допустим, можно время подобрать, чтоб там мало людей было, — вступил Серый, которому показалось, что Шульга критикует предложения Хомяка только потому, что их предлагает Хомяк. — Допустим, и колхозников этих я могу на запчасти для трактора «Беларусь» разобрать, если дойдет.

— Пацаны, вы когда к кассе прорветесь, обнаружите там косарь «зелени» белорусскими рублями. И еще пять косарей евро — в сейфе, если он там вообще есть. А у нас в пакете, который Жирный уволок, был десятилетний бюджет Глусского района. Там до хуя было.

— До хуя, — согласился Серый.

— Гонишь ты, Шульга, — уже безнадежно, уже понимая, что его вариант не пройдет, вздохнул Хомяк, — во всех фильмах, если людям нормальным людям деньги нужны, они банк идут брать. Если б это прямо такой вот безнадегой было, как ты говоришь, в фильмах бы не показывали.

— Так одно фильмы, другое — жизнь! В фильмах же есть спецэффекты, комбинированные съемки. В фильме перед тем, как Шварц придет сейф вскрывать, в этот сейф режиссер бабло подкладывает. И снова закрывает. А Шварц такой хопа — ой, деньги! Типа, не знал! А он знал, что грины там лежали — вместе с режиссером их туда и положили. А потом пленку перемотали, склеили — все чики-пыки! Как будто как в жизни.

Хома и Серый молча слушали, но их молчание было скорей одобрительным. Действительно, слишком сильно отличалась ткань реальности от сложного процесса кинопроизводства.

— Так что делать тогда, Шульга? Какие варианты?

— Из жизни надо варианты искать, — предложил Шульга, — из жизни.

— У меня сосед в 1985 году в лотерею «Жигули» выиграл. Мы ему всем домом завидовали, — честно признался Серый. — Вот тебе из жизни пример. Был — чмо чмом. И вдруг — «Жигули».

— Интересная идея, — оживился Шульга.

— Только надо много-много лотерейных билетов купить. «Спорт-Пари»! — сказал Хомяк.

— Лучше «Спорт-Прогноз» покупать, там выигрыш больше, — не согласился Серый. — По телевизору показывали: джек-пот — 20 миллионов грин и квартира возле метро. Этого хватит.

— А «Спорт-Пари» настолько круто, что им даже по телевизору рекламироваться не надо. Поэтому давайте лучше их!

— Хомяк не мог смириться с тем, что все его идеи отбрасывались.

— Сложим весь кэш, что у нас есть, накупим бланков, все клетки заполним, чтоб все варианты были в деле, я, правда, не вполне в курсах, как там все устроено, но заполним, выигрыш возьмем, и все! — фантазировал Хомяк.

— А еще есть моментальная лотерея, оторвал и все, — вспомнил Серый.

— Не, пацаны. Не пойдет. Не будем связываться, — снова помрачнел лицом Шульга.

— Почему не пойдет? — закричали оба.

— Да потому что лотереи это ебалово, — почесал голову Шульга. — Большой развод, на всю страну.

— Ну как развод? — вскрикнул Серый. — По телевизору рекламируют!

— Телевизор тоже в деле, — было видно, что Шульге очень тяжело быть таким умным и всех постоянно одергивать. — Вот смотрите, пацаны, много вы знаете людей, которые в лотерею играют?

— До хуя! — не понял Хомяк линию аргументации Шульги. — У меня батя играет, тетка играет.

— У меня все кореша покупают, — сказал Серый, — тетка, бабуля, да и я сам иногда. Так что куча людей играют! Не только дебилы какие-то.

— Вот, я именно к этому, — согласился Шульга. — А много вы видели выигравших?

Приятели притихли.

— Много у вас людей квартиры поднимали с помощью лотереи? Зелеными лимонерами становились? — продолжил Шульга.

— У меня знакомые со службы у тетки холодильник выиграли. В «Спорт-Пари», — сказал Хомяк.

— Видел ты этих знакомых? Ты, лично? — запальчиво выдохнул ему в лицо Шульга.

— К чему ты клонишь? — поднял брови Серый.

— Да нет этих знакомых! Специальные люди слухи распускают о выигрышах. В учреждениях, на заводах. Чтобы люди велись и бабло реальное несли.

— Да я ж говорю, Шульга, сосед по дому у меня «Жигуль» выиграл, — напомнил Серый. — Я его видел, нормальный такой мужик, современный. Когда мне предки игру электронную подарили «Ну, погоди!», он у меня ее поиграть брал, хотя ему уже лет сорок было. А меня взамен за руль «Жигуля» садил. И мы так и сидели, он яйца ловил в игре, а я за рулем представлял, что по городу еду.