Немедленно созвали на совещание всех, кто был способен изменить ситуацию. Все признали, что технологии и инструментов ликвидации такой аварии нет. Придется и то, и другое разрабатывать по ходу аварийных работ.

Пробовали выжигать урановые блоки и растворить алюминиевую оболочку и трубу щелочью, а после этого сверлить пустотелыми фрезами. Однако результата этот метод не дал. Круглосуточная лихорадочная работа коллектива реакторного завода в течение трех недель была малоэффективной. Последствия аварии — разрушенные урановые блоки — извлечь не удавалось.

Все аварийные работы проходили в условиях повышенного фона гамма-излучения и большой концентрации радиоактивных аэрозолей, что привело к переоблучению персонала и радиоактивному загрязнению помещений здания, где размещался реактор.

Под непрерывным давлением Берии Курчатов дает указание вывести реактор на полную мощность, так и не ликвидировав до конца последствий первой аварии.

Но беда не приходит одна. 25 июля, на тридцать шестой день пуска, в смену Н.Н. Архипова произошло то же — спекание урановых блоков с графитом. На этот раз решили реактор не останавливать, ликвидировать аварию на работающем агрегате.

Рабочие помещения от радиоактивных загрязнений не удавалось отмыть. Все попытки отмыть линолеум и метлахскую плитку ни к чему не приводили. Сменив их несколько раз и не решив проблему, застелили пол нержавеющей сталью. Это дало необходимый эффект. Полы стали отмывать от радиоактивных загрязнений.

Ликвидация второго "козла" происходила уже с учетом опыта первой аварии, но трудностей от этого не становилось меньше. Чтобы снизить выброс радиоактивных аэрозолей и пыли с ураном в воздух, а также ускорить процесс охлаждения режущего инструмента, на место аварии подавалась вода. В результате графитовая кладка подвергалась недопустимому увлажнению. Контакт влажного графита и труб (технологических каналов), в которых находились урановые блочки, привели к массовой коррозии металла. Вода стала заливать графитовую кладку.

…Дальше так работать было нельзя. Нечеловеческое напряжение сил, самоотверженность и даже осознанное самопожертвование при работе в мощных полях излучений реактора не могли остановить нарастающей "болезни" реактора. 20 января 1949 года аппарат был поставлен на капитальный ремонт. Но к этому времени уже удалось наработать такое количество плутония, которого было достаточно для атомной бомбы.

В ходе капитального ремонта первого реактора возникла серьезная проблема. Как мы уже говорили, неанодированные трубы коррозировали и подлежали замене другими, с антикоррозийным покрытием. Однако в них были тысячи урановых блочков, которые нужно было еще некоторое время облучать нейтронами, чтобы получить плутоний. Можно было разгрузить эти блочки обычным путем — через низ. Но это неизбежно приводило к механическим повреждениям алюминиевых оболочек урановых блочков, из-за чего их повторное использование было невозможно. [155]

В стране не было урана на еще одну загрузку реактора. Приходилось беречь каждый урановый блочок, а тут тысячи должны быть выброшены. Нужно было любой ценой сохранить частично облученные и сильно радиоактивные урановые блочки. Путь был единственным: с помощью специальных присосок через верх из труб достали тридцать девять тысяч урановых блочков. При этом сильное переоблучение получили все участники операции. Этого можно было избежать, но тогда атомный реактор остановился бы на срок не менее года. Реально это могло похоронить реализацию уранового проекта. Неизбежно начались бы репрессии, поиски "врагов народа"…

Технологические нарушения, аварии приводили к хроническому переоблучению людей. В первый год работы реактора персонал нередко работал без дозиметров. Так поступал Славский, да и другие руководители производства. Надо сказать, что и приборы фиксировали не все виды излучения. Скажем, дозиметры не регистрировали нейтронное излучение, так как действовали на основе электрического эффекта, а нейтрон не имеет электрического заряда. За 1949 год почти треть работавших на заводе по документальным дозиметрическим данным получила годовую дозу облучения — больше 100 бэр, при принятой тогда годовой норме примерно 30 бэр. Можно представить, каковы дозы были у тех, кто работал без дозиметра…

Значительная часть радиационной нагрузки в 1949 году была получена работниками "Аннушки" в ходе 'капитального ремонта.

26 марта 1949 года после окончания ремонта реактор стал набирать мощность.

1 декабря 1946 года началось строительство радиохимического завода (объект "Б"), в комплексе с хранилищем радиоактивных отходов (объект "С"), ставшим печально известным впоследствии из-за аварии 1957 года.

Первые месяцы эта стройка находилась как бы на периферии интересов московского руководства, в тени борьбы строителей и монтажников за быстрейший пуск первого промышленного атомного реактора. Объем работ здесь был первоначально невелик. До середины лета 1947 года строительство радиохимического комплекса велось тем же первым строительным районом, что и "Аннушки".

После того, как Управление строительства возглавил М.М. Царевский, 17 июля 1947 года возведение объектов "Б" и "О выделяется в самостоятельный четвертый строительный район.

Практически весь 1947 год ушел на подготовку котлована глубиной двадцать и длиной сто метров. Для этого использовался хорошо себя зарекомендовавший на строительстве объекта "А" метод направленных взрывов.

После окончания строительных работ на первом атомном реакторе почти весь коллектив перебросили на объекты "Б" и "С". Начальником района был назначен Д.С. Захаров, главным инженером — А.К. Грешное, главным механиком — А.А. Казутов. Эти руководители, имея опыт сооружения атомного реактора, перенесли его затем на сооружение радиохимического комплекса.

С объекта "А" сюда были направлены такие опытные строители, как начальник производственно-технического отдела B.C. Николашин, начальники участков В.Т. Кошкарев, В.Д. Со-лоденников, Я.В. Логачев, Н.Я. Шарендо — всего около ста восьмидесяти инженерно-технических работников. Объект был хорошо обеспечен электроэнергией, теплом и сжатым воздухом.

Темп строительства нарастал с каждым днем, одновременно велось возведение здания 101 и монтаж аппаратов. Как вспоминает О.С. Рыбакова, только появится пол на какой-нибудь отметке, сразу монтажники приступают к установке аппаратов и прокладке магистралей.

Огромное здание, в котором технологическое оборудование располагалось по вертикальной схеме, строилось из сплошного железобетона. Однако строители не испытывали дефицита в железной арматуре и бетоне. Они подавались на стройку беспрерывно. Допущенное на начальном этапе отставание от графика преодолевалось.

Беда, как всегда, пришла неожиданно. Одним из крупнейших сооружений объекта "Б" была железобетонная труба высотой более ста пятидесяти метров. Бетонирование велось на глиноземном цементе в скользящей опалубке. У основания трубы работала бетоносмесительная установка. Внутри трубы находились металлические леса для подъема людей и материалов. Из-за сильных морозов соорудили тепляк, который защищал строителей от холода.

В один из морозных дней строители поспешили с очередным подъемом опалубки, когда бетон еще не набрал прочность. Опалубка не смогла сдержать резкого порыва ветра. Тепляк сильно накренился на бок на высоте 143 метров. Из него вывалились несколько человек и разбились насмерть. Только один повис на руке, зажатой металлоконструкциями. К нему подняли хирурга. Тот, рискуя жизнью, отпилил руку и спас жизнь пострадавшему.

Необходимо было срочно ликвидировать последствия несчастного случая. Среди вольнонаемных не нашлось смельчаков-верхолазов. Генералы Чернышев и Царевский обратились к заключенным с призывом восстановить тепляк. Они пообещали, что бригада, которая это сделает, независимо от срока наказания будет немедленно освобождена из заключения. Смелые мастера нашлись. Через несколько дней все было восстановлено, а бетонирование трубы закончено в установленный ранее срок. Генералы слово сдержали: всех участников этой акции освободили досрочно.