В 1944–1945 годах ученые РИАНа Б.А. Никитин, А.П. Ратнер, И.Е. Старик, Б.П. Никольский и другие предложили первую технологию переработки облученного в реакторе урана. При исследовательском реакторе решили построить опытный радиохимический цех. Это давало возможность проверить на урановых блоках, облученных в реакторе, технологию, созданную учеными РИАНа. В цехе, который впоследствии скромно назвали установкой № 5, с конца 1945 года стали проводить эксперименты для отработки технологии радиохимического производства.

Общее научное руководство работами на установке № 5 осуществлял заместитель директора РИАНа, член-кор-. респондент АН СССР Б.А. Никитин. Всего за полтора года на установке № 5 провели сложнейшие работы для проверки технологии и оборудования первого завода промышленной радиохимии. На ней проходили опробование все поисковые исследования Радиевого института, НИИ-9, узлы и конструкции химических аппаратов. Выявленные недостатки устранялись здесь же, на месте.

Первый начальник установки М.В. Угрюмов организовал стажировку выпускников химических факультетов Воронежского, Горьковского, Ленинградского и Московского университетов. На установке № 5 работали и изучали технологию выделения плутония из уранового раствора и очистки его от высокоактивных осколков все будущие руководители промышленного радиохимического производства: Б.В. Громов, М.В. Гладышев, А.А Пасевский, Н.С. Чугреев, H.F. Чемарин, Я.П. Докучаев и другие. М.В. Гладышев, директор плутониевого завода, подчеркивает в своей книге "Плутоний для атомной бомбы": "Трудно переоценить значение опытной установки № 5 в отработке технологии первого завода промышленной радиохимии". [79]

Параллельно с отработкой технологии радиохимического производства группа ученых под руководством директора Государственного НИИ редких металлов академика И.И. Черняева разрабатывала схему выделения и очистки плутония. Примерно за три месяца они сумели решить эту проблему, найти путь получения двуокиси плутония, из которой затем ученые-металлурги из лаборатории А.А. Боч-вара нашли способ выплавки чистейшего плутония.

Принципиальное значение для ускорения темпов создания атомного оружия в СССР имела встреча Курчатова со Сталиным 25 января 1946 года.

Когда Курчатов узнал, что ему предстоит встреча с вождем, его, наверное, охватило неизбежное для каждого советского гражданина волнение. Он знал, что встреча со Сталиным для многих руководителей была своеобразным экзаменом, от результата которого зависело будущее не только человека, но и его дела.

О некоторых подробностях визита Курчатова в Кремль мы можем судить из первоисточника — Курчатов сделал запись беседы со Сталиным, которая хранилась в его личном сейфе до конца жизни.

Встреча произвела на Курчатова огромное впечатление. Академик запомнил даже детали обстановки кабинета Сталина.

А.В. Поскребышев пригласил Игоря Васильевича в кабинет вождя в половине восьмого вечера. Там уже находились Молотов и Берия.

Курчатов сделал несколько шагов в глубь кабинета и в нерешительности остановился.

— Здравствуйте, товарищ Курчатов.

Сталин сделал жест рукой в сторону длинного стола для заседаний.

— Садитесь, где вам удобно.

Курчатов инстинктивно сел ближе к концу стола. Ему показалось, что Сталин понял его смущение.

— Что нам хочет сказать товарищ Курчатов?

Тем самым Сталин давал возможность ученому высказать заготовленные заранее тезисы.

Курчатов был краток. Хорошо подготовленный к встрече, он знал не только состояние дел по крупным проблемам, но и огромное количество деталей, нюансов. Что-то не понравилось Сталину в этой завершающей части сообщения научного руководителя уранового проекта.

— Многие наши ученые привыкли мыслить масштабами лаборатории, — сказал он. — Программа номер один — это не эксперимейт одного или нескольких ученых, а работа по созданию огромной по масштабам атомной промышленности. Поэтому не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом. В этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь.

Видимо, продолжая разговор, который он вел до прихода Курчатова с Молотовым и Берией, Сталин подчеркнул:

— Не нужно искать более дешевых путей. Главное для нас — максимально сократить сроки создания атомной бомбы. Сейчас важно испытание. Этого не получится, если останавливаться на деталях, заниматься шлифовкой мелких узлов. Должна быть освоена принципиальная схема создания бомбы, совершенствование ее нужно оставить на потом.

Сталин поинтересовался у Курчатова: "Каково материальное положение ученых?" Курчатов ответил, что советские ученые испытывают большие трудности, но понимают, что разоренная войной страна и так делает все возможное. Сталин с этим не согласился.

— Наши ученые очень скромны, они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо. И хотя наше государство сильно пострадало, всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жили на славу, имели бы свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина.

Это предложение Сталина было немедленно реализовано. В несколько раз правительство повысило зарплату всем доцентам и профессорам Советского Союза, а ученым, занятым в урановом проекте, отказа не было ни в чем.

Сталин отчетливо представлял трудности реализации Программы № 1, поэтому он нацеливал на создание первых агрегатов хотя бы с малой производительностью. Он считал, что увеличения производительности в атомной промышленности можно достигнуть увеличением числа работающих агрегатов.

— Труден лишь первый шаг, и он является основным достижением, — подчеркнул Сталин.

Сталин предложил Курчатову составить план мероприятий, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу. Особенно он обратил внимание Курчатова на то, что в заявках руководителей атомной промышленности были бы максимально учтены все необходимые потребности для ведения работ.

Сталин специально поинтересовался: кого бы из крупных ученых следовало привлечь к созданию атомной бомбы.

— Мы посоветуем нашим товарищам в правительстве создать систему премий, которые отличались бы крупными размерами и могли быть стимулом к высокопроизводительному труду.

Только покинув Кремль Курчатов понял, что Сталин наделил его особыми полномочиями, выдал, что называется, карт-бланш, но и ответственность возложил на плечи Игоря Васильевича огромную.

Приехав домой, Курчатов почти до утра обдумывал план дальнейших действий. Через две недели его предложения были направлены в правительство и Спецкомитет, где получили одобрение. С этого дня Советский Союз в полной мере включился в гонку атомных вооружений. "

Замечания Сталина заставили о многом задуматься Курчатова. В дальнейшем большинство из них стало основой деятельности Курчатова как крупного руководителя государственного масштаба.

Для разработки конструкции атомной бомбы в апреле 1946 года был создан филиал Лаборатории № 2 — специальное конструкторское бюро (КБ-11). Новая организация по приказу Сталина из соображений безопасности должна была находиться не ближе четырехсот километров от Москвы. Учитывая это условие, подобрали площадку под будущий атомный центр на территории Саровского монастыря в семидесяти пяти километрах от города Арзамаса Горьковской области.

Директором КБ-11 был назначен Павел Михайлович Зернов, а его Главным конструктором — Юлий Борисович Харитон. Позднее, в марте 1947 года, заместителем Главного конструктора назначили Кирилла Ивановича Щелкина, а чуть позднее Главным теоретиком КБ-11 стал Яков Борисович Зельдович.

Все эти первые руководители создаваемого по сути на пустом месте научно-исследовательского и конструкторского центра были хотя и не особенно солидного возраста, но уже специалистами с богатым опытом.