Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— До чего же ты шустрая. Геля, — пробормотал Макарцев. — Как этот... электровеник.

— Макарцев!..

Что ж, теперь все правильно. Все как было. Нет, Геля, другой жизни у нас не будет. Только эта. Завтра едем на Талинку. Завтра... Все нормально. Я дома.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ДЕЛА

Сигналом это послужило, что ли?..

Пришел в движение трубовоз, бульдозер деловито звякнул ножом о наледь, копер с грохотом долбанул по свае — музыканты, играйте туш! — Ладошкин даже остановился на бегу, оглянулся растерянно: нет, не привиделось, не послышалось.

Еще мгновение назад казалось, что жизнь на краю площадки, освобожденной трелевочниками от окоченевших хлыстов, ибо деревьями эти обезображенные стволы уже давно быть перестали, навсегда замерла, затаилась, застыла, скованная морозами, стреноженная снегами; заиндевелая техника сливалась с припорошенным убогим пейзажем, несколько рядов вбитых в холодную землю свай да балки-вагончики, кособоко притулившиеся поодаль, единства этой бесприютной картины не нарушали; вот только разукрашенный «уазик», так и не заглушивший двигателя, нетерпеливо подрагивал кургузым телом и, пожалуй, выпадал из ансамбля, но он и держался в стороне, не покидая наезженной дорога.

Но тут из-за кромки недальнего леса вывалился бело-голубой вертолет, опустил застекленный нос, словно примериваясь, и уверенно пошел на посадку.

И мертвая картинка, забранная в неровную раму беспорядочно сваленных по периметру раскорчеванных пней, внезапно ожила.

— Ого, — удивленно пробормотал Ладошкин. — Не припомню я, чтоб на эту площадку вертолеты залетали...

И заспешил к балку начальника строительного участка.

«Эта площадка» — один из объектов обустройства Талинского месторождения. По оперативным сводкам строителей он проходил как практически готовый к сдаче. Так, ма-а-аленькие недоделки, но в целом... Объект, между прочим, из ключевых — КСП, кустовой сборный пункт. Ну, а Ладошкин, Виктор Николаевич Ладошкин, заместитель начальника НГДУ по капитальному строительству, ключевая фигура в этом сюжете — он заказчик. Пояснение, думаю, нелишне, так как давно известно, что по устройству органов зрения заказчика и исполнителя работ можно смело относить к представителям принципиально различных разрядов живой природы.

На Талинку вдвоем с Ладошкиным мы отправились поутру. Только для начала мы завернули на 125-й куст: Макарцев уже четверо суток торчал там безвылазно.

Так мы и сделали.

Макарцев сидел у рации взъерошенный, злой, однако мне сообщил уверенно и спокойно:

— Если через два часа привезут УБТ — сразу забуримся.

Я недоверчиво улыбнулся. За эти четыре дня уже сколько раз слышал и по рации, и в натуре: если завезут турбину — забуримся... если завезут инструмент... химреагенты... пятое... десятое... Вот теперь они УБТ ждут — утяжеленные бурильные трубы. В компоновке бурового инструмента они идут сразу за турбобуром, обеспечивая устойчивую проводку скважины.

— Как водовод? — поинтересовался я.

— Да как в кино — тэчэ помалэньку... Ладно, передай Геле — вечером обязательно буду.

— Ты бы еще уточнил — когда вечером: сегодня, завтра, через неделю...

Макарцев не ответил.

Четыре дня назад, как и собирались, мы приехала на Талинку вместе. Однако дальше 125-го куста так и не двинулись.

Буровая простаивала второй месяц: на кусте не было воды. Я и раньше знал, что Талинка лишена капитальных водоводов и в нулевой цикл строительства нефтяной скважины неизбежно входит бурение водяных колодцев. С ними дело обстояло неладно — геологические особенности структур и тут в стороне не остались.

Еще летом, в Ханты-Мансийске, мой друг. Странствующий Кандидат, уже многие годы оттягивающий защиту докторской диссертации и без устали «добирающий материал» то в безводных пустынях Монголии, то среди бесчисленных озер, рек и речушек пармы и тайболы печорского водораздела, а последние несколько лет скитающийся в гиблых пространствах между Хантами и Сосьвой, Ураем и Березово, пытался объяснить мне некоторые из наиболее распространенных здесь трудностей геологического порядка: лишне говорить, что ученого друга все эти несуразные дыры в сейсмических прогнозах и раздражающие производственников несоответствия приводили в профессиональное восхищение. «Слышал ли ты, Конюша (этимология странного прозвища-присказки терялась где-то в голубых туманах давно промелькнувшей юности моего друга, — знаю только, что так называет он решительно всех, без исключения), слышал ли ты, Конюша, когда-нибудь о некомпетентных пластах?» Ничего подобного я никогда не слыхал. «Но это же так просто, Коник», — огорченно сказал мой ученый друг. И, стремительно меняя на столе длинные полосы миллиметровой бумаги, на которые была нанесена геологическая съемка различных районов обширного региона между Обью и Уралом (и Нягани в том числе), стал горячо толковать что-то об агрессивности здешних глин, о затаенной энергии тектонических сдвигов и о тех поистине удивительных загадках, которыми полны недра Приуралья. Речь шла, по-видимому, о совершенном с точки зрения геологической логики безобразии, складывавшемся на протяжении миллионолетий, — мы привыкли столь вольно и легко обращаться со словом «эпохальный», что временную пространственность понятия «геологическая эпоха» затруднительно, а порою и невозможно охватить нашим сиюминутным разумом. Друг поднимался по сводам турнейского яруса с видимым удовольствием, словно шел по широким лестницам театрального подъезда, предвкушая давно ожидаемую и желанную встречу; оглушающая воображение спрессованность девонских отложений беспокоила его не больше, чем бестолково орущая очередь в магазине за бывшими колониальными товарами; с некоторым неодобрением он отнесся лишь к гигантским ракам верхнего силура, расцвет и медленная агония которых наступили, по его мнению, слишком рано — задолго до появления первой на земле кварты пива, — около четырехсот миллионов лет тому назад. Мимолетный экскурс в геохронологию закончился несколько неожиданной тирадой по адресу все тех же злосчастных глин; к привычной восторженности интонации вдруг примешалась необъяснимая печаль... «Игорь, — взмолился я, пытаясь остановить неудержимый поток информации, — я не понима...» «Что ты, Коник, тут нет ничего сложного. Ты уясни себе раз и навсегда, что взаимосвязано абсолютно все, вне зависимости от времени действия, места действия и методов действия. Понимаешь? «Ха’акте’ы любых пе'е-мен, — безбожно картавя, торжественно произнес он, — выводятся не из внешнего, наблюдаемого, а из сущего, изучаемого. Ты согласен со мной?» «Согласен», — быстро ответил я. Я задыхался под этим водопадом, но у меня не было ни сил, ни, главным образом, желания попытаться отступить к тихой закраине реки, где воды плавно кружились, не покидая пределов уютного залива. «А я что сказал, Конюша!» — воскликнул Странствующий Кандидат. И принялся вновь раскатывать плотные рулоны миллиметровой бумаги. Насколько я понял своего ученого друга, поведение глин в какой-то мере определялось даже миллионолетним противоборством таких стихий, как река Обь и Уральские горы, глины выпучивались в лежащие выше песчаники, совершая свои вылазки беспорядочно и нахально, обосновывались меж чуждыми пластами тонкими, беспокойными, стремящимися к постоянному движению вверх пропластками, и в чередовании их не было традиционной или хотя бы привычной последовательности. «Вот такие пласты, Конюша, я и называю некомпетентными...»

По всей вероятности, это обстоятельство имеет значение не только для поиска водяных горизонтов, но и для исследования коллекторных свойств пластов, подумал я и вспомнил, с каким упоением Сергей Сергеевич Николаев, заместитель генерального директора объединения по геологии, рассказывал о геологических капризах структур Талинки и Ем-Еги — словно о милых шалостях непослушных, но любимых и, безусловно, талантливых детей. Конечно, для настоящего ученого заманчивым было обширное поле научного поиска, хватало загадок, ребусов, тайн.

99
{"b":"247187","o":1}