На холме они громоздились друг на друга, не понимая, где они, но смутно ощущая присутствие рядом себе подобных, — единственное, что могло хоть немного успокоить их в этом мире бессознательных страхов.

Маттео отвел глаза. Смотреть на это было невыносимо. Эти младенцы, которые умерли еще до рождения и никогда не узнают, что такое жизнь, никогда не смогут ни полюбить ее, ни возненавидеть, просто разрывали ему сердце. На этих выкидышей жизни и никто не смог смотреть без содрогания, потому что смысла в этом не было никакого.

— Если хочешь найти сына, — сказал священник, и голос его отвлек Маттео от печальных мыслей, — надо идти в самую сердцевину царства, туда, где смерть собирает покойников.

— Пошли, — откликнулся Маттео.

И они покинули свое укрытие. Позади остались тени, устроившие страшную игру со стражей, пресекавшей все их попытки к бегству, — и никогда ни одной из них, с самого возникновения мира, еще не удалось выбраться из преисподней.

Тень дона Мадзеротти привела Маттео к высокой скале. В ней был пробит огромный вход, словно ведущий в шахту или пещеру троглодитов. Перед скалой росли высокие колючие кустарники, преграждавшие к ней путь.

— Ты должен добраться до входа, — сказала тень.

— А что это? — спросил Маттео.

— Кровавые Кусты, — ответил падре.

Маттео подошел совсем близко к кустам и теперь разглядывал бесконечное переплетение узловатых стволов и колючек. Как только он сделал шаг вперед, ветви вцепились в него. Лицо, ноги и грудь тут же покрылись глубокими царапинами. Как он ни извивался, все было бесполезно. Кое-где на кустах висели куски кровавого мяса, с которых на землю падали черные капли. Маттео посмотрел на эти куски с ужасом.

— Это ошметки живой плоти, — сказала тень дона Мадзеротти.

— Неужели сюда уже приходили живые люди? — спросил Маттео.

— Нет, но каждый мертвец забирает с собой что-то от живых, которые окружают его. Отец отдает частичку себя покойному сыну, овдовевшая супруга — мужу, тот, кто пережил своих друзей, — друзьям. За каждым покойным, попадающим в ад, тянется шлейф из скорбящих по нему. Но этим частичкам живых, этим кровоточащим ошметкам запрещено сопровождать покойника дальше в страну мертвых. Заграждение из колючих кустов цепляет их, и они остаются здесь навечно.

Маттео огляделся по сторонам. Окружавшие его кусты были усеяны клочьями плоти, имевшими самый жалкий вид, словно дары какому-то божку, покровителю каннибалов, или смердящие остатки звериного пиршества. Стало быть, именно здесь завершается путь той частички живых, что продолжает тосковать по покойнику. Наверное, на этих кустах есть клочки и его самого. И Джулианы. Та их частица, что не оставила Пиппо и после смерти. Маттео с большим трудом справился с подступающей тошнотой и взял себя в руки. Потом, приняв решение прорваться сквозь кусты любой ценой, он с яростью ринулся напролом, не обращая внимания на впивающиеся в него колючки. Выбравшись наконец на волю, он даже вскрикнул от облегчения. Перед ним был вход в большой грот, вырытый прямо у скалы.

Его поразила царившая здесь тишина. Словно все звуки поглощала какая-то неведомая сила. Ни скрипа, ни шороха, ни шепота. Постепенно Маттео стал чувствовать покалывание в пальцах. Живот свело, он весь вспотел. Им овладел животный страх. Руки и ноги дрожали, и он ничего не мог с этим поделать. Лоб покрылся холодным потом, дышать становилось все труднее.

— Скорее бы выбраться отсюда, я больше не могу, — шепнул он дону Мадзеротти.

Тень падре приблизилась к его лицу, приникла губами к его уху и стала объяснять, в чем дело, чтобы ему не было так страшно.

— Мы идем по пустым гротам, которые ожидают будущих мертвецов. Поэтому ты так испугался. Они чувствуют наше присутствие и вне себя от нетерпения. Эти огромные гроты скоро переполнятся. Здесь скопятся поколения людей, которые родились уже при тебе. Время идет, и нужно приготовить место для всех. Территория преисподней постоянно расширяется. Появляются все новые и новые гроты. Просторные и высокие, чтобы принять завтрашних покойников. Эта тишина вокруг нас, тишина, которая леденит твою кровь, — это тишина ожидания. Камни ждут своих гостей.

Маттео посмотрел вдаль. В самой глубине громадного грота теплился свет. Увидев его, Маттео приободрился и пошел быстрее.

— Что это там? — спросил он.

Падре не ответил, и Маттео еще больше заторопился, чтобы поскорее выбраться из грота. Вскоре он понял, что грот выходит на что-то вроде террасы. Маттео ступил на нее. Терраса возвышалась над бескрайней равниной, погруженной в полумрак. Маттео оглядел окрестности. Пейзаж был безобразным. Почву словно поразила кожная болезнь. Серого цвета земля, вся в прожилках. Где-то она потрескалась от сухости, в других местах вздувалась пузырями гнилой грязи. Здесь росли лишь искривленные деревья без всякой листвы. Маттео заметил два бурных потока, срывающихся с крутых склонов и потом теряющихся на равнине. В первом копошились сотни тысяч насекомых, которые застилали воду гудящим облаком. Второй, хоть и падал с горы, казался неподвижным. Никакого течения, бурления, ряби. Это стоячая вода, тысячелетия зараставшая тиной.

Вдалеке, в самом центре, на возвышении, похожем на гору из угля, возвышался город. Величественный, грозный город, похожий на крепость. В нем царила полная тишина, он казался безжизненным. Но на самом деле был красив. Маттео видел мрачные, черные, как сажа, дворцы. Пустынные улицы, площади, террасы и сады. Даже ветер не отваживался прогуляться по его переулкам.

— Это цитадель смерти, — сказала тень.

— А она, она где? — спросил тогда Маттео чуть ли не с любопытством.

— Кто?

— Смерть.

— Она везде! — ответил священник. — В каждом темном закоулке. Под каждым камнем, что лежит здесь с незапамятных времен. В летающей пыли вокруг нас и в сковывающем нас холоде. Она везде!

Маттео молчал. Он оглядывал все вокруг и думал, что тень права. Смерть окружала его со всех сторон. Он дышал ею, ходил по ней, был окутан ею. Вдруг тень задвигалась и подала знак идти за ней.

— Куда ты? — спросил Маттео.

— А ты ничего не слышишь? — отозвался падре.

Маттео прислушался. Издали действительно доносился приглушенный шум.

— Что это? — спросил он, но тень ничего не ответила.

Она заторопилась, и Маттео пришлось пойти за ней. Он чуть ли не с сожалением оторвался от зрелища цитадели смерти, этот город произвел на него сильное впечатление своей необычной красотой, и ему все казалось, что черные мраморные дворцы словно стонут от старой раны или глубокой усталости.

Шум все нарастал и превратился в оглушительный грохот. Столь сильный, что под ногами у Маттео дрожала земля. Они поднялись на вершину ближайшего холма, и Маттео застыл в изумлении. Ничего подобного он еще не видел: перед ним, на огромном пространстве, толпились тысячи и тысячи теней. Они двигались по спирали, словно притягиваемые невидимой силой. Еле-еле волоча ноги. Огромный, необъятный кортеж, который продвигался вперед так медленно, что порой это было вообще незаметно. Гул рождался из стонов: тени выли, стенали, клацали зубами, звали на помощь, вопили от страха или изрыгали проклятия.

— Это спираль мертвецов, — прошептал дон Мадзеротти и продолжил, увидев, что Маттео совершенно потрясен:

— Ты спросил меня, куда идут тени, смотри, все завершается здесь. Попав сюда, они присоединяются к толпе и занимают свое место. И начинают движение к центру. Как только они туда попадают, то исчезают навсегда. Центр спирали — это небытие, их вторая смерть.

— Такое впечатление, что они топчутся на месте, — сказал Маттео.

— У каждой тени свой путь, — ответил падре. — Каждая идет, как может. Все зависит от того, сколько света в ней сохранилось.

Маттео и правда заметил, что тени светятся по-разному. Некоторые сверкали, как блуждающие огоньки, другие были такими бледными, что казались почти прозрачными.