У меня нет матери. Грейс ошиблась. У меня нет матери, которая думала бы обо мне, как думают о своем ребенке. Но остается это слово «мать», с ним ничего не поделаешь, пьянящее слово, причиняющее мне боль. Моя мать.

Уже больше двух часов Маттео колесил по спящему городу. Он думал о Джулиане, о которой совсем ничего не знал. О том, как опостылела ему жизнь. Он ехал вдоль набережных. Улицы были пустынны. Свернув на улицу Мелисурго, он обогнал прохожего, неожиданно понял, что знает его, и с удивлением посмотрел на него в зеркало. Конечно же, он знаком с ним. Не сразу, но все же опознал в нем professore Проволоне, того самого, что встретил в баре несколько недель назад. Что он делает в столь пустынном месте, в такое время? Не раздумывая, Маттео развернулся.

Он ехал очень медленно, чтобы не пропустить профессора. И через несколько минут увидел его: он как раз был в конце улицы, исчез в тупичке. Маттео поставил машину и пошел за ним.

Добравшись до того места, где исчез толстый рыхлый профессор, он услышал голоса. Сразу почувствовав что-то неладное, он ускорил шаг. Из темноты долетали взрывы смеха. Подойдя поближе, он увидел троих парней, которые веселились, пиная ногами бесформенное тело, лежащее на земле. Маттео сразу понял, что они избивают профессора. Трое хулиганов били его с невинным видом и как-то даже радостно, словно под ногами у них была картонная коробка или старый деревянный ящик. Маттео услышал, как стонет профессор. Один из парней расстегнул ширинку и с торжествующим видом помочился на свою жертву.

Маттео закричал и бросился к ним. Парни, казалось, ничуть не испугались. Тот, кто мочился, неторопливо застегнул ширинку.

— Тебе чего? — с вызывающим видом спросил.

— Прекратите, — Маттео сжал кулаки, приготовившись к драке.

Парни переглянулись и с любопытством уставились на него.

— Хочешь, чтобы тебе тоже вмазали? — спросил один из них.

— Сейчас получишь по первое число, — со смехом добавил другой.

— Прекратите, — повторил Маттео, стиснув зубы.

Парни помедлили, словно взвешивая все «за» и «против». Есть ли смысл ввязываться в драку и вообще стоит ли игра свеч.

— Забирай его и проваливай, иначе мы и на тебя помочимся! — сказал, наконец, один из них.

И все трое злобно рассмеялись.

— Эй, профессор! Обращайся, если будет охота! — крикнул самый высокий.

Они похлопали друг друга по плечам, в последний раз пнули лежащее на земле тело, а потом развернулись и пошли восвояси. Маттео еще долго слышал, как они хохочут, словно мальчишки, празднующие победу в футбольном матче.

— Как вы, профессор? — спросил Маттео, наклоняясь к распростертому телу.

Проволоне лежал на боку. Из его расстегнутой ширинки свисал маленький дряблый пенис. Рубашка была залита мочой, лицо покрыто ссадинами. Изо рта капала кровь, одна из бровей вспухла. Но, вглядевшись в его лицо, Маттео с удивлением увидел, что он словно бы смеется.

— Профессор! Профессор! Вы в порядке?

Тот не ответил. Продолжал что-то бормотать, улыбаясь, словно в бреду.

— Профессор? Вставайте. Я провожу вас…

Проволоне схватил Маттео за руку и встал со словами:

— Ну точно ангелы небесные… если они существуют… как же они хороши, эти негодяи!

Маттео показалось это странным, но он промолчал. Подумал, что профессор бредит или просто не в себе, еще не оправился от шока.

— Я оставил машину в двух шагах, — сказал он, подхватывая Проволоне. — Обопритесь на меня!

Пока он с большим трудом волок профессора к машине, тот все твердил, смеясь:

— Будь они благословенны! Эти сорванцы… Как они дерутся! Как хороши собой! Животные! Вот кто они такие: восхитительные животные!

Одной рукой Маттео толкнул дверь бара, другой придерживал профессора. Он был встречен радостным приветствием:

— Смотрите-ка! Вот и мой шофер!

Грейс была здесь, как и в прошлый раз, она потягивала за стойкой коктейль и гримасничала, как американская старлетка.

— Что с вами случилось? — сразу спросил Гарибальдо, увидев окровавленное лицо Проволоне.

— На него напали, — ответил Маттео, усаживая побитого за стол. — Я привез его сюда, чтобы он подкрепился, выпил стаканчик.

— И я вам благодарен, — пробормотал профессор, — в самом деле… спасибо, но зря вы это, зачем… я доставил вам столько хлопот…

Гарибальдо принес ведерко со льдом, чистую тряпку и бутылку граппы, которую поставил на стол.

— У вас что-нибудь украли? — спросил Маттео.

К его удивлению, Грейс фыркнула у него за спиной, будто он задал совершенно нелепый вопрос. Профессор покраснел.

— Спасибо вам за хлопоты, спасибо… Все в порядке… Мне жаль, что я втянул вас в это, — сказал он.

Грейс насмешливо подмигнула Маттео, но тот явно ничего не понимал:

— Профессор хочет сказать, что ты вмешался не в драку, а в любовные игры! — пояснила она.

Маттео остолбенел. Посмотрел на Проволоне, ожидая, что на это скажет он. Профессор только смущенно пожал плечами:

— Да, вы ошиблись… это правда…

— То есть…? — протянул Маттео, не веря своим ушам.

— Да, — продолжал Проволоне. — Это так… я люблю этих уличных бесенят, правда. Ничего не могу с этим поделать…

Грейс расхохоталась и, подняв свой стакан, провозгласила:

— За здоровье professore Проволоне!

Маттео долго сидел как пришибленный, не зная, возмущаться ему или смеяться. Он был совершенно растерян. «Мир обезумел», — подумал он и выпил рюмку граппы, которую с улыбкой подал ему Гарибальдо.

— Я ничего не могу с собой поделать, — продолжал Проволоне. — Правда… мне так неловко.

Маттео посмотрел на него с удивлением. Он по-прежнему не понимал, как можно терпеть такое издевательство над собой и даже находить в этом удовольствие. Он не спросил об этом, но был так явно обескуражен, что профессор, потупив взгляд, пустился в объяснения:

— Вы удивляетесь, зачем мне все это… не так ли? Я вас понимаю. Вы помните, о чем мы говорили в прошлый раз? О смерти, поселившейся в нас… И иногда тебе кажется, что ты просто тень, да-да, тень, безжизненная тень… И понимаете, как раз тогда, когда они колошматят меня и ржут, как дикари, когда я чувствую на себе их жизненную энергию… в такие моменты я живу. Как ни странно. Уверяю вас, я чувствую, как бы это сказать, я чувствую себя до боли живым…

Маттео молчал. Он вспоминал, о чем они говорили во время первой встречи.

— Почему вы сказали, что жизнь и смерть связаны теснее, чем мы думаем? — спросил он, помолчав.

Профессор провел рукой по лицу и спокойно улыбнулся.

— Потому что это правда… Нынешнее прагматичное и рациональное общество убеждено в незыблемости своих границ, но оно заблуждается. Не существует только мертвых или только живых. Нет и нет… Все гораздо сложнее. Все смешано и взаимосвязано. Древние это знали. Мир живых и мир мертвых сообщаются. Есть мосты, точки пересечения, пограничные зоны. Мы просто разучились видеть и ощущать это…

Видя, что разговор становится серьезным, хозяин бара накрыл стол для своих гостей. Выставил четыре рюмки, бутылку граппы и два шарика чудесной mozzarelle di bufala[10]. Потом запер дверь, чтобы им не помешал случайный посетитель.

Грейс улыбнулась. Сегодня была их и только их ночь. И сейчас всем им хотелось только одного: забыть о времени, слушать друг друга, и чтобы внешний мир оставил их в покое.

— Но почему все-таки вы считаете, что нет границы между жизнью и смертью? — спросил Гарибальдо, откусывая от tramezzino[11] с ветчиной и артишоками.