— Ох, я и вправду спятил!
— Так я и знал! — восторженно зашептал Генри. — Я догадался! Пошли в коровник! Я расскажу, пускай все знают.
Жалобные ноты в его голосе сразу пропали, он и голову-то держал прямо.
Оказавшись за домом, Генри принялся возбужденно махать руками, и на его безмолвный призыв сбежалась вся дворня и негры, работавшие в конюшне и коровнике. Фредерик присел на пустой ящик. Генри стал рассказывать в лицах о том, что сейчас произошло. Все старались говорить вполголоса, и, когда Хэнди хлопнул себя по коленям и громко захохотал, Джон зашипел на него:
— Заткни пасть! Ты что, хочешь, чтоб весь дом услыхал?
— Отвечать так старой миссис!
— Господи, боже! Да она шкуру с тебя сдерет!
Все они смотрели на Фредерика с восхищением.
Один лишь Сэнди, неодобрительно покачав головой, проговорил:
— Нехорошо. — И больше ничего.
Фредерик, сидевший на своем ящике, был с ним совершенно согласен.
Трость миссис Фрилэнд упала на пол, едва лишь закрылась дверь за обоими рабами. Рука ее тряслась. Озадаченный сын нагнулся, чтобы поднять палку.
— Матушка, вы расстроились. Извините, но я решительно не понимаю почему.
Маленькая седая головка вздернулась вверх.
— Ты не понимаешь! И это, по-твоему, «нечто лучшее». Какой-то ублюдок! — злобно выговорила она.
— Ради бога! Матушка!
Внезапно сцена, свидетелем которой ему только что пришлось быть, приобрела новое значение. Неужели мать помешалась на этой «дурной крови»?
— И как вошел! С каким видом, с какой дерзостью!
— Да, надо признать, для раба несколько самоуверен.
Фрилэнд не знал, как умиротворить мать.
— Я ведь говорил вам, что он с плантации Ллойда. Вероятно, его испортили. Это не простой работник.
Кое-как ей удалось справиться с собой. «Я не должна ссориться с Уильямом». Она проглотила слезы и поднялась с кресла.
— Оставь его на плантации, если хочешь. На вид он достаточно крепок. Но в доме я его держать не желаю.
Миссис Фрилэнд направилась к выходу; толстый ковер заглушал стук ее палки. В дверях она обернулась.
— Мне он не нравится. Это опасно, когда черномазый глядит тебе прямо в глаза. Пошли ко мне Тесси!
Зазвякали ключи, подвешенные к ее поясу. Старуха стала подниматься по лестнице, стук ее палки становился все слабее.
— Ч-черт! — выругался про себя Фрилэнд, глядя ей вслед. Затем он вернулся в столовую и взял свою трубку… Стоя, он начал задумчиво набивать ее сухими табачными листьями. «А что, если она права?..»
Некоторое время он сидел, покуривая, потом вскочил и направился на людскую половину. Он совсем забыл, что мать просила позвать служанку.
Негры были очень удивлены, когда Фредерика отправили работать в поле. Ведь, судя по всему, он предназначался для службы в доме. И затем, когда парень оскорбил старую миссис, все ждали, что он тут же удерет. Но вот некоторое время спустя во двор решительным шагом вошел мистер Уильям. Он был в высоких сапогах, со своим наездничьим хлыстом в руке. Громовым голосом он спросил, где прячется этот мальчишка. Один из негритят начал хныкать. Все были уверены, что малому достанется как следует. Но тут Фредерик быстро вышел из коровника. Хозяин стоял, поджидая, поигрывая хлыстом. Он не произнес ни слова, пока Фредерик не подошел к нему совсем близко. Потом заговорил так тихо, что никто не мог разобрать:
— Ты хочешь работать на моей плантации?
Для Фредерика этот вопрос прозвучал так неожиданно, что он едва сумел выдохнуть:
— Да, сэр! Хочу, сэр!
Хозяин сказал погромче:
— Тогда отправляйся в лощину. — Он указал хлыстом, куда идти. — Да поторапливайся! — крикнул он ему вслед.
Но Фредерик уже не слушал, а стремглав мчался в поле. Мистер Уильям велел оседлать свою лошадь и во весь опор поскакал за ним. Дворня только ахнула: «Ну и дела!»
В этот вечер кое-кто из дворовых людей пытался утешить Фредерика. Они считали, что полевые работы тяжелы и унизительны и свысока смотрели на тех, кто трудится в поле. Однако сам Фредерик находил, что ему посчастливилось. Ему понравился мистер Фрилэнд, понравилось, как он велел опытному работнику показать новичку все, что требуется, а затем ускакал, оставив их вдвоем.
Фредерику отвели место в помещении над конюшней, рядом с койками Сэнди и Джона. Джон был братом Генри, но Генри спал в барском доме, чтобы являться по первому зову, если понадобится. Хэнди жил в хижине с матерью и сестрой. В первый же вечер Фредерик узнал все, что только можно было узнать об этих четверых неграх, которым суждено было стать ближайшими его друзьями. Сэнди, все еще принадлежавший мистеру Грумсу, был, как обычно, нанят на сезон мистером Фрилэндом. Сэнди рассказал Фредерику, что по-прежнему бывает по воскресеньям у своей жены Намы; она здорова. «Как-нибудь сходим к ней вместе», — пообещал он. Джон и Генри осиротели, когда они были совсем еще маленькими. Оба они выросли на плантации, ни разу не отлучались оттуда и очень любопытствовали по поводу того, что происходит за ее пределами.
Никогда еще Фредерик не имел таких близких, хороших товарищей. В Фрилэнде рабы ели вволю; на работе их не подгоняли бичом; у них оставалось время, чтобы сделать что-нибудь и для себя. Тетушка Лу надзирала за ними строго, но тетушку Лу можно было перехитрить. После изнурительного, непосильного труда у Коуви обязанности Фредерика казались ему весьма легкими. Он все еще оставался полевым рабочим, но труд под открытым небом был предпочтительнее любой службы в доме, где он мог попасться на глаза старой миссис. А так как никаких дел ни в доме, ни в парке у него не было, то он своей цели достигал. Время от времени, вдруг оторвавшись от работы, Фредерик замечал наблюдающего за ним мистера Фрилэнда, но хозяин почти никогда не говорил с ним.
Фредерик превращался в крупного, сильного молодого человека и начинал гордиться тем, что как работник не уступает взрослым мужчинам. Невольники часто состязались друг с другом в труде, чтобы помериться силой. Однако они были достаточно предусмотрительны и не затягивали этих состязаний, чтобы выработка за день не оказалось особенно высокой. Благоразумие подсказывало им, что, если в какой-то день будет сделано очень много и об этом узнает хозяин, он может потребовать того же и в другие дни. Даже на плантации Фрилэнд одна мысль об этом немедленно гасила азарт состязающихся.
Дни становились длиннее, у рабов оставалось больше времени для отдыха, и мечты Фредерика о воле могли бы, казалось, отойти на второй план. Но теперь он вел все более и более серьезные разговоры с друзьями. Генри и Джон, когда хотели, могли быть на редкость понятливыми, смышлеными ребятами. Ни один из них не умел читать. «Был бы у меня мой «Колумбийский оратор»!» Фредерик рассказал им, как потерял свою драгоценную книгу и как в свое время выучился читать ее. А вдруг можно найти другую такую книгу?
— Что там есть, в книгах? — спрашивали друзья.
И Фредерик рассказывал им все, что знал сам из книг, прочитанных вместе с Томми, из учебников и газет, которые он таскал в Балтиморе, о том, как люди записывают свои дела и думы, о том, как живут в других странах, о том, как однажды белые люди вели войну, и о речи из «Колумбийского оратора», выученной одним мальчиком, — речи, где говорилось: «Дайте мне свободу или смерть!»
— И все это написано в книге?
Но вот они увидели, что мистер Уильям сидит над книгой. Теперь, когда дни стали длиннее, хозяин ездил верхом только по утрам. Они видели, что он часами просиживает на веранде и читает. И однажды Генри решился:
— Я достану книгу!
Это было нетрудно. Надо просто войти в обычно пустую комнату, где стоят книги, и взять одну из них. Ведь Генри все равно должен вытирать с них пыль, так что никто ничего и не заметит. Генри едва мог дотерпеть до вечера, когда Фредерик вернется с поля. Генри, Джон и Хэнди ждали его с книгой. Все были возбуждены.
У Фредерика тоже сердце запрыгало в груди, когда он увидел маленький томик. Он жадно схватил его и раскрыл заглавную страницу. Нахмурился. Слова были очень длинные и на первый взгляд трудные. С картинками дело пошло бы, конечно, легче, но это неважно. Он перевернул страницу. Все затаили дыхание. Сейчас Фредерик будет читать.
