— В котором часу Оскар будет ждать тебя? — спросила Соланж.

— В четыре.

Соланж взглянула на часы:

— Mon Dieu! Уже три. Я обещала Мартине, что буду у нее к чаю через полчаса!

— Соланж, иди, пожалуйста, — встрепенулась Ясмин. — Я могу закончить сегодня вечером. Не хочу, чтобы ты из-за меня опаздывала.

Проводив Соланж, Ясмин налила воду в чайник, решив, что чашка крепкого чая ей не помешает. Последнее время ее постоянно мучили мысли о Хасане. Ясмин заставляла себя не думать о нем, но никак не могла с этим справиться, поскольку понимала, что тоскует не столько по нему самому, сколько по чувству уверенной безопасности, которую он обеспечивал. Ощущение это было сродни тоске заключенного, скучающего по своей камере, потому что в ней ему было тепло и сухо. Но Ясмин понимала: поддайся она своей слабости, не сделай теперь решительного шага — и придется жалеть всю оставшуюся жизнь.

Сложив готовые коробки у стеньг, Ясмин оглядела комнату и задумалась над тем, какие же удивительные превращения пришлось ей пережить в своей еще совсем недолгой жизни. До чего же порой непредсказуема судьба! Детские воспоминания перенесли Ясмин на пологие склоны Атласских гор, где она совсем маленькой девочкой пасла коз.

Ей вдруг послышалось мелодичное позвякивание колокольчиков. Звенели браслеты на запястьях Ясмин, и все это сливалось в целую симфонию детства. Иногда девочке казалось, что она тоже козочка и бегает по каменистым склонам вместе со своими подружками.

Как же радовалась Ясмин, когда мама готовила таджин — вкуснейшее блюдо из курицы, зажаренной в масле с оливками, яблоками и морковью — самая любимая ее еда! Иногда, когда она отправлялась пасти коз, Ясмин давали с собой лепешки — очень вкусные, с начинкой из тертого миндаля и меда. Козлята облизывали пальцы Ясмин, лакомясь липким сладким сиропом. Потом убегали искать своих матерей, чтобы напиться теплого, густого молока из их набухших сосков.

До чего же все было просто тогда! Если бы мать Ясмин не умерла от той ужасной болезни с бесконечным кашлем, жизнь осталась бы такой же бесхитростной. Ясмин, вероятно, вышла бы замуж за кого-нибудь, очень похожего на ее дядек. Нет сомнений, что сейчас у нее уже было бы четверо детей, и она вынашивала бы пятого (если прежде не умерла бы при родах, как случалось со многими женщинами в деревне). До чего же странные повороты делает человеческая судьба! Теперь Ясмин — владычица небольшой империи, миллионерша и еще намерена стать деловой женщиной.

Аллах определенно был невнимателен. Он был марокканцем, а как сказала много лет назад Соланж, мужчины-арабы не отличались либеральными взглядами в отношении женщин. Так что позволить одной из своих дочерей стать деловой женщиной было явным недосмотром со стороны Всевышнего. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.

Встряхнув головой, чтобы сбросить с себя паутину воспоминаний, Ясмин отправилась на автобус, как делала это многие месяцы. Она стояла на автобусной остановке, и позднее полуденное солнце все удлиняло тени растущих вдоль улицы деревьев. Зимний день был прозрачно чист. Ясмин вдруг поняла, что имеет право, если только захочет, взять такси. Теперь деньги не были для нее проблемой. Но она поняла, что хочет ехать именно на автобусе: она хочет попрощаться со своей прошлой жизнью и в последний раз пережить, насколько это возможно, еще один, последний, обычный день, прежде чем возьмет в руки бразды правления своей новой жизнью.

Ротенбург встретил Ясмин с восторгом и, между прочим, ни словом не обмолвился о ее трехмесячном отсутствии и о ее новом статусе баронессы. Он, казалось, к тому же был не слишком расстроен обстоятельством, что Ясмин уезжает навсегда.

— Я с самого начала предполагал, что вы не задержитесь у меня надолго, моя дорогая, — заявил Оскар, целуя Ясмин в щеку. — Обычно такая красивая девушка, как вы, выходит замуж уже через три или четыре месяца. А мне удалось покомандовать вами в течение почти восьми месяцев. Вышло гораздо дольше, чем я рассчитывал. Я считаю, что мне повезло.

— Три месяца — достаточно долгий срок, чтобы забыть ваши команды, — улыбнулась Ясмин. — Я проработала у вас меньше четырех месяцев. Так что вы, как всегда, преувеличиваете.

Тем не менее Ясмин была польщена комплиментом Ротенбурга и, смущенно покраснев, принялась просматривать бумаги.

— Кроме того, — продолжал Ротенбург, — не исключено, что наше знакомство обернется для меня еще одной очень выгодной стороной. Как я понял, у Сен-Клера была своя довольно приличная коллекция. Возможно — предупреждаю, что это только предложение — в ней найдется несколько безделушек, которые вам захочется продать. Какая-нибудь мелочь, что сможет пополнить мою коллекцию?

— Безделушек? — засмеялась Ясмин, заметив в глазах Оскара лукавый огонек. — Постараюсь поискать. Хотя вряд ли мне захочется продавать что-нибудь из парижского дома, но что касается виллы в Танжере, там, возможно, удастся найти одну-две «безделушки». Я посмотрю, есть ли там вещи, которые могли бы вам понравиться.

— Великолепно, дорогая моя, просто великолепно!

Ротенбург с такой радостью потер руки, выдавая при этом собственную, по-детски непосредственную алчность, что Ясмин едва смогла сдержать распиравший се смех. В эту минуту Оскар был похож на огромного лукавого персонажа из диснеевских фильмов.

— Вам следовало бы выступать на сцене, — заметила Ясмин. — Вы стали бы великим актером.

— Вы действительно так считаете? — Комплимент был явно приятен Ротенбургу, который при этом даже слегка приосанился. — Сомневаюсь, дорогая моя, но не потому, что не подхожу для этого. Я не создан для главных ролей.

Скажу больше: по правде говоря, я предпочитаю оставлять свои представления для более тесной аудитории. В этом случае трудно догадаться, когда я играю на самом деле, а когда нет. Всякий раз они считают, что я совершенно искренен. — Оскар хихикнул. — Умно, не правда ли?

— Дьявольски! — рассмеялась Ясмин. — Теперь знаю, как вам удается побеждать на всех этих аукционах. Вы ничем не выдаете своих намерений. Цена неизменно снижается до той отметки, которую вы себе назначили.

Ротенбург пристально посмотрел на Ясмин, глаза его на секунду сузились, но он тут же расслабился и с изумлением заметил:

— А вы, моя дорогая, очень умная девушка. Надеюсь, мне никогда не доведется торговаться с вами на аукционе. — В тревожной задумчивости Оскар приподнял брови. — А теперь — приступим к работе. — Он схватил пачку бумаг и потряс ею в воздухе. — Не имею ни малейшего понятия, что это такое… а сейчас вы мне верите?

— Нисколько, — ответила Ясмин. — Но если хотите, я вам подыграю. Когда, между прочим, начнет работу новая секретарша?

— Через две недели.

— Но это невозможно! Я не смогу остаться, чтобы научить ее. — Ясмин огорчилась. — Через две недели я буду в Англии.

— Не беспокойтесь на этот счет, — махнул рукой Оскар. — Она научится всему точно так же, как вы. Пожалуй, даже лучше дать ей возможность выработать собственную систему.

— Думаю, вы правы. Но все же, если есть какая-то возможность…

— Прошу вас, перестаньте лепетать об этой новой секретарше. Давайте лучше начнем работать, — попытался изобразить строгость Оскар.

Они интенсивно проработали около двух часов, после чего Ясмин сердечно поцеловала Ротенбурга на прощание.

— Как только окажусь в Англии, обязательно заеду повидаться с вами, — пообещал Ротенбург на пороге. — А вы угостите меня замечательным ужином в качестве компенсации за все беды, которые мне причинили.

— С удовольствием. — Ясмин шагнула вниз по ступенькам. — А вы в ответ сводите меня в театр. А лучше на какой-нибудь балет.

Вечером, после ужина, Ясмин с помощью Соланж убрала маленькую квартирку, которую она все еще называла своим домом. Вернув ключи мадам де Гонкур, женщины вынесли вещи и погрузили в такси. Когда они добрались до квартиры Соланж, измотанная Ясмин отказалась от стаканчика бренди перед сном и отправилась прямиком в постель.