Илья нагнулся над поверженным противником, а Корвет, опершись руками на его плечи, стремительно перепрыгнул через Илью в очень узком коридоре и словно таранящий танк ринулся в дом.

Илья подхватил оглушенного им мужчину и потащил бесчувственное тело внутрь избы.

Когда он оказался в ярко освещенной парадной комнате, то увидел, что и Корвет выполнил свою часть работы безукоризненно — белобрысый Рихард Зонне лежал на полу, не дергаясь, а Корвет стоял у него на спине правой ногой, а на шее — левой.

Илья поднапрягся, бросил свою ношу на диван, взял со стола недопитый фужер с водой и выплеснул ее в лицо своей жертве.

— Хватит придуриваться, Станислав Васильевич. Прочухивайся.

Начальник режимного отдела института С. В. Харламов открыл бессмысленные поначалу глаза, осмотрелся, словно не ведая, как и куда попал, потом вытер ладонью кровь с губ и сказал по-русски:

— …………….!!!

— А конкретнее, Станислав Васильевич? — вежливо осведомился Илья.

— Ты еще за это поплатишься, сволочь.

— В этом пункте вы делаете ошибку, — укоризненно сказал Илья. — Прошли те времена, когда я мог поплатиться. Теперь поплатитесь вы. Сами все расскажете или как?

— Ничего я тебе не скажу, — прошипел сквозь выбитые зубы Харламов, сплюнул на ковер и сел попрямее.

— Корвет, — Илья оглянулся. — Этого иностранца оттащи в другую комнату и свяжи. Мы потом сличим их показания.

Корвет поднял за шиворот что-то залопотавшего Зонне и пинком вышиб его в двери соседней комнаты.

Римма, бодренькая и веселенькая, словно после бани, птичкой влетела в комнату и тут же брякнула к столу.

— А можно ли выпить, закусить, закурить?!

— Валяй, — одобрил Илья. — Так как, Станислав Васильевич?

— Никак.

— Тогда мне самому придется реконструировать события. А вы — уточните детали.

Он присел к столу, не спуская глаз с Харламова, взял вилку, тщательно вытер ее салфеткой и подцепил с тарелки аппетитный грибочек.

— Значит, Станислав Васильевич, состав событий был такой. В совсем недавнем прошлом оказались вы не удел и без средств к существованию. То есть — разогнали ваш печальной памяти КГБ, а в новую структуру аналогичного образца вас не взяли. По причине бездарности и ненужности или из других соображений. Мало вы шпионов и предателей у нас в институте наловили, Станислав Васильевич, плохо себя зарекомендовали.

— Дай выпить, — Харламов приподнялся.

— Возьми.

Харламов шагнул к столу, плеснул водки в стакан, выпил и засмеялся. Сказал одобрительно, словно близкому и любимому другу.

— Не учел я, что ты, гад, способен к активным действиям.

— Правильно, — кивнул Илья. — Ты исходил из того, что все запуганы. Исходил из опыта твоей прежней жизни. Не учел, Станислав Васильевич, духовных, так сказать, перемен в обществе. На кой черт ты ко мне в квартиру влез? И мальчишку чуть не yгpoбил?

— А так вот влез и влез! — не без радостной похвальбы ответил Харламов. — А вдруг у тебя там криминал или компромат обнаружится? Ты-то зачем в кабинет к Лученкову попал? Тоже ведь свои цели имел? А мне по долгу службы положено бдительность проявлять.

— Не так все это, к сожалению, Станислав Васильевич, — cокрушенно покачал головой Илья. — Вы меня шантажировать хотели. _

— Чего я хотел, тебе вовек не понять, — убежденно ответил! Харламов. — А может, я тебя проверить хотел, как ты на возможную связь с иностранной разведкой среагируешь? А вдруг и соблазнишься? А мне — выгода, понял?

— А я и не хочу понимать. Этот Рихард Зонне — твой агент? Плохо он из себя иностранца корячит.

— Дурак потому что. Латыш московского разлива, — презрительно заметил Харламов. — Ну, что тебе еще от меня надо?

— Уточнений. Чего ты добивался?

— Да ты же сам сказал! — возмутился Харламов. — Ну, настучала на тебя секретарша Лученкова, ну, нужен мне был фигурант, чтоб отчитаться о своей работе. Нашел бы я у тебя что-нибудь или связь с иностранной разведкой проследил, и был бы я на коне, а ты — в дерьме. На такую удочку знаешь сколько народу ловили?

— Догадываюсь. — Илья крикнул: — Корвет, тащи своего клоуна сюда!

Зонне появился в комнате испуганный и скособоченный, ничего «иностранного» в нем не наблюдалось.

— Какую международную фирму представляем, господин Зонне? — засмеялся Илья.

— Откуда я знаю! — с вызовом пропищал тот. — У него вон спроси! Что он мне сказал, то я и делал! Я у него на крючке уже пятый год сижу!

— Харламов, — удивленно спросил Илья. — Да неужели же твоя контора так примитивно всю жизнь и работала?

— Дурак ты, Пересветов, — со смаком ответил Харламов. — Провокация — один из сильнейших приемов, которым пользуются все конторы мира. Пользовались и будут пользоваться. Не обязательно ловить в тайге тигра. Можно котенка так измордовать, что он тигром зарычит.

— Хорошо. А что теперь?

— А ничего, балбес! — беззаботно отмахнулся Харламов. — Сорвалось так сорвалось. Все вокруг сейчас под корень рушится. Выпейте, ребята, за мою халяву да и валите отсюда. Девку можете оставить.

Римма яростно завизжала, и, недолго примериваясь, схватила со стола тарелку с разделанной селедкой под маслом, и в один легкий удар прилепила блюдо к лицу Харламова.

Под общий шум и гвалт вдруг очнулся и протрезвел Зонне, принял независимую позу и громко сообщил:

— Я буду жаловаться в своей посольство! И вы все понесете строгое наказание!

Илья с удивлением отметил, что хотя у Зонне даже пропал акцент, но выглядел он сейчас как никогда — именно иностранцем! Но так или иначе делать здесь было больше нечего.

Когда уже садились в машину, Римма подвела итог:

— День прожит не зря! С пользой и весело!

— Так-то оно так, — не без сомнений ответил Илья. — Но уж больно все просто разрешилось. Слишком просто, а потому подозрительно.

Дома он запустил компьютер, нашел в памяти машины ранее составленную сетку, пощелкал клавиатурой, выстраивая разные комбинации, и убедился, что ни разговор с Куприяновым, ни драка с Харламовым и Зонне — ничего не прояснили. Правда, в графе «Нападение на квартиру и попытка подорвать автомобиль» определились исполнители акции. Но в общей мозаике дел ясности не прибавилось. Оставалось решительно неизвестным, кто и за что убил Валю Всесвятскую, а уж тем более умная машина не могла ответить на вопрос, почему на душе Ильи было пасмурно и почему он ничего не ожидал в ближайшем будущем, кроме неприятностей.

Он ввел в компьютер данные по Рихарду Зонне, спарил его с Харламовым и опять же заколебался, когда пришлось давать характеристику — агент ли он Харламова, или все-таки иностранный «охотник за мозгами», и тогда все наоборот — Харламов у Зонне в прислуге. Ведь истину из Харламова они не вытрясли, это и тогда у него в деревне было очевидным, не им, щенкам, расколоть старого чекиста.

Все эти размышления не прибавляли безмятежности души. Как и предстоящая организация гладиаторских боев. Но здесь хоть было понятно, что и как делать.

Май, в котором праздников и выходных дней едва ли не больше, чем рядовых будней, пролетел незаметно и быстро. Отпраздновали 50-летие Великой Победы над фашизмом, отметив ее двумя парадами — на Красной площади и на Поклонной горе. Смысл такого раздвоения заключался в столь высокой политике, что простому человеку происходящее было невдомек.

В середине июня на Москву навалилась неожиданная жара — сухая, удушающая, с застоявшимся выхлопным газом автомобилей в узких переулках. Кроме того, почти всех жителей столицы, даже в центре — по ночам мучили комары, кусачие и злющие, спасу от них не было. Жара привела к тому, что чуть ли не впервые на улицах Москвы мужчины появились в шортах — соотечественники, а не иностранцы. Времена менялись — в коротких штанишках, правда, щеголяли только модники до 30 лет, а те, кто постарше, продолжали возмущенно фыркать, глядя на голоногих, стоически парясь в шерстяных брюках.