Римма спросила тихо:

— Ты что, специально выстроил себе такую оборону?

— Нет. Так уж сложилось по жизни. В общем, враги мои имеют только единственный и ненужный шанс для разборки — прикончить меня самого. Не Бог весть какой большой навар они с этого получат.

— Они что-нибудь придумают, — заверил его Корвет. — Народ неглупый.

Илья не ответил, глянул в зеркало заднего вида и сказал:

— А вот и он. Включи габариты.

В слабом зеленоватом свете у ворот мелькнула тень и тут же исчезла в темноте.

Корвет включил фары.

Спартак появился из темноты — скособоченный, угрюмый, ступил в свет фар и напряженно попытался разглядеть, кто садит в автомобиле.

Илья распахнул заднюю дверь и окликнул добродушно:

— Садись, Спартак! Поехали домой. Кончен бал.

Спартак поколебался, потом прошел к машине и уселся рядом с Риммой.

— Со счастливым возвращением! — засмеялась она.

— Молчи, сука, — отрезал Спартак. — У вас выпить нет?

Корвет включил скорость и погнал машину в темноту. Илья залез в бардачок, достал непочатую бутылку рома (держал на случай экзотических праздников), распечатал ее и через плечо протянул Спартаку.

Тот вцепился в бутылку и сунул горлышко в рот, как младенец соску… Глотнул, потом оторвался и сказал убежденно:

— Сволочь ты, Пересветов. Истинная сволочь. Из-за поганых денег готов жизнь человека поставить на кон.

— Во-первых, денег нет, — ответил Илья, не оборачиваясь. — Во-вторых, я не желаю, чтобы всякая мразь, вроде твоего друга Куприянова, диктовала мне свои условия.

— Как это нет денег? — закричал на глазах пьянеющий Спартак. — Я все знаю, больше ты меня не обдуришь! Вы взяли и приз, и штрафные! Давайте мою долю, мерзавцы!

Римма виновато поежилась, похихикала, но насчет денег сказать что-либо не рискнула. Илья немного помолчал.

— Денег нет, поскольку мы успели проиграть их в казино. Что касается твоей доли, то ты прав — считай меня своим должником. В течение месяца, от силы двух, ты получишь свою долю.

— Подонок, — выразительно выдохнул Спартак. — Как я ненавижу таких, как ты! Удачливых по рождению, постоянно благополучных! У вас лучшие бабы, лучшая водка, лучшие машины! При любых временах, любых правительствах и государствах! Всякая ваша пакость сходит вам с рук, в любой дождь вы умудряетесь пройти сухими между струй!

— Хлебни-ка еще! — посоветовал Илья.

Спартак охотно послушался совета. На этот раз закашлялся от обжигающей жидкости, задохнулся, повалился набок, и Римма взяла из его рук бутылку.

Они молча въехали в Москву, минуя освещенный пикет ГАИ.

— Отвезите меня домой, — бессильно просипел Спартак.

— Конечно. Указывай дорогу.

Илья вспомнил, что не знает, где живет Спартак, не знает, с кем тот живет, кого любит, кого ненавидит — ничего о нем толком не знает, хотя уже несколько лет они работают в одном кабинете, сидят друг против друга, изредка пьют вместе пиво и числятся чуть ли не друзьями.

— Тебя там не били в твоем заключении? — спросил он.

— Нет, — угрюмо ответил Спартак. — Эти недоноски корчат из себя интеллигентных людей. Сперва, правда, утопить хотели в подвале, но потом перевезли на эту дачу и даже, как собаку, выводили на прогулки. — Он саркастически засмеялся. — Жрал я, кстати, лучше, чем дома. Так что ты напрасно торопился… Но на этот раз, Пересветов, тебе твои фокусы с рук не сойдут. Выпустят тебе кишки из брюха!

— Хватит ныть, — устало и рассеянно сказал Илья. — Хочешь ты или не хочешь, но мы оказались в одной связке. Так что для общего блага — давай менять отношения.

Спартак замолчал, Илья слышал за своей спиной его тяжелое, хриплое дыхание. Потом тот принялся указывать Корвету дорогу, и по пустым улицам они добрались до Бульварного кольца, сделали несколько поворотов, и в узком переулке Спартак сказал:

— Останови машину. Я приехал.

Илья вышел из машины следом за ним.

— Спартак… Не заклинивайся на деньгах. Ну, мы же с тобой все-таки образованные люди, с могучими тренированными мозгами. Когда понадобятся деньги, мы достанем их за пять минут.

— Достань, — косо усмехнулся Спартак. — Дай в долг. А я его тебе никогда не верну.

— Сколько и когда тебе надо? У тебя что, вопрос жизни и смерти?

Набычившись, Спартак несколько мгновений смотрел на него, потом резко схватил за руку.

— Пойдем. Пойдем ко мне! Посмотришь, увидишь, как живут другие. Выпьем, селедки с картошкой поедим. Пойдем, если не боишься!

— Чего я должен бояться?

— Жизни, которой ты не знаешь, и не ведаешь, что так можно жить! Вот чего ты боишься! А если сейчас не боишься, то, поглядев, будешь трястись от страха всю свою оставшуюся жизнь!

Илья шагнул к машине и наклонился к Корвету.

— Загони тачку на свою стоянку. И оба со стоянки носа не высовывайте пару дней. Там вы в безопасности. А потом обстановка прояснится.

— Как хочешь, — буркнул Корвет, а Римма игриво послала Илье воздушный поцелуй, и через секунду автомобиль исчез.

Илья повернулся к Спартаку и увидел, что в глазах приятеля горит мрачный огонь той отчаянной решимости, когда люди либо бросаются грудью на вражескую амбразуру, либо ныряют в петлю.

Они поднялись на третий этаж старого московского дома, и Спартак, позвенев ключами, открыл дверь.

Уже в коридоре в нос шибанул устойчивый запах лекарств, пищи, залежалого и нестиранного белья — запах больного человека, запах старости и бедности.

Сквозь щель из двери на кухню сочился свет, и Спартак шагнул туда, распахнул дверь и сказал резко:

— Не спишь? Я вернулся.

Илья услышал, как девичий голос ответил Спартаку:

— Я очень волновалась, Спарт! Не сплю уже которую ночь. Что с тобой произошло?

— Объясню потом. Все в порядке. Сделай закуску под выпивку. Мой заклятый друг в гости зашел. — Спартак прихлопнул дверь и повернулся к Илье. — Вот так. Жалко, что сейчас ночь и ты не увидишь всего в полной красоте и блеске! — Голос у него звенел на грани нервного срыва. — Но поверь мне на слово. Итак, вот за этой дверью много лет лежит в кровати моя мать, парализованная, полубезумная старуха, у которой сохраняются все физиологические потребности! А вот за этой стенкой — спит мой брат, вполне законченный идиот, застрявший в своем развитии где-то между обезьяной и свиньей! Теперь иди за мной!

Он схватил Илью за локоть горячей рукой и дернул в сторону кухни. Толчком ноги распахнул дверь и буквально втащил Илью внутрь.

— А вот это моя сестра Валерия, прошу знакомиться!

Девушка сидела у маленького стола и при появлении брата с незнакомцем оторвалась от книги, откинула со лба челку золотистых волос и вопросительно посмотрела на брата, потом на Илью. Правильное, строгое лицо, выразительный крупный рот и темные глаза непонятного цвета.

— Красивая девочка, правда, Пересветов? — неожиданно яростно захрипел Спартак. — Красивая, да? Ты бы с ней переспал, не так ли? Не смущайся, переспал бы, у тебя бывали шалашовки куда как хуже, я же знаю! А это свеженький бутончик, восемнадцати годов еще не стукнуло! И ноги, и попа, и грудки — все, как видишь, на месте! Выпускай на конкурс, и что тебе Мисс Россия, что Мисс Вселенная — все ей в подметки не годятся!

В глазах Спартака металась безумная ярость и боль, говорил он захлебываясь и весь дергался с головы до пят, словно стоял на вибромашине.

— А теперь посмотри на красотку при полном свете истины! — Спартак шагнул к сестре, одной рукой взялся за ее шею, другой — за волосы и легким рывком сдернул с ее головы золотистый парик.

Словно в жутком сне сверкнул перед глазами Ильи совершенно голый, узкий череп, а лицо девушки стало чеканным, скульптурным и — ослепительно, невероятно, до фантастичности красивым.

Валерия вскочила, яростно оттолкнула брата и схватилась руками за голову. Потом выпрямилась и опустила руки, в упор глядя на Илью.

Тот уже пришел в себя и улыбнулся.

— Ну и что ты этим хочешь сказать, Дубин? У тебя прекрасная сестра. Каждому бы такую.