— Ночью вы пытались связаться с Фаремо или его сестрой?

— Нет.

— Вы совершенно уверены?

— Да.

— Сосед Фаремо утверждает, что видел мужчину крепкого сложения, который стоял у них за дверью.

— Я там не стоял.

— В котором часу вы вернулись домой?

— Как я и сказал, в восемь. Пришел и сразу завалился спать.

Люстад сунул руки в карманы.

— Ладно, Фрёлик, к вашему рассказу мы еще вернемся.

— Другого я и не ожидал!

На несколько секунд между ними повисло молчание. Загремел лифт. Кабина остановилась. Открылась дверца. Из лифта вышла сгорбленная старуха. Она пристально посмотрела на них.

— Здрасте, — сказал Фрёлик.

Старуха некоторое время внимательно смотрела на Фрёлика и Люстада, потом повернулась к ним спиной и позвонила в дверь соседней квартиры.

— А сестру его вы не видели — после того, как она исчезла? — спросил Люстад.

— Нет.

— Если увидите, передайте, чтобы немедленно связалась с нами.

Франк Фрёлик кивнул. Неприязнь, которую он изначально почувствовал к Люстаду, понемногу рассеялась. Закрыв за гостем дверь, он некоторое время постоял неподвижно, глядя сначала на дверь, потом себе под ноги. В голове было пусто. Вздохнув, он побрел к холодильнику. Придется его печенке еще немного пострадать, но только немножко. Самую малость.

Следующее утро было прохладным, но не морозным. В такой день особенно яркими кажутся последние желтые листья, которые будто стараются расцветить серо-зеленые леса. Рейдун Вестли жила в западном пригороде Осло, на склоне холма над рекой Люсакер, примерно посередине между Рёа и метромостом Колсос. Она жила в перспективном, современном районе, где между обычными многоэтажками стояли дома на одну-две семьи, объединенные общей стеной. Перед каждым — отдельный участок, на каждой подъездной дорожке — свой БМВ. Франк Фрёлик проехал мимо мужчины в рабочих брюках и резиновых сапогах, который мыл машину переносной автомойкой. Проехал еще две дорожки, увидел еще два БМВ и еще одного мужчину в рабочих брюках и резиновых сапогах, который мыл крышу машины из мини-мойки. Наверное, клон, подумал Фрёлик. А может, просто дежавю. Во всяком случае, ни один из мойщиков не обратил на него никакого внимания. В таких местах никто ничего не видит, никто ничего не помнит. И только на допросах в полиции вдруг вспоминают гораздо больше, чем можно себе представить.

На входной двери красовалась латунная табличка с именем и фамилией. Фрёлик позвонил. Тишина. Над латунной табличкой нависала бронзовая львиная голова. На лапах лежал дверной молоток. Он взял молоток и стукнул один раз. Дверь открылась.

Он едва узнал стоящую на пороге женщину. В тот раз, в аудитории, она показалась ему сильной и уверенной в себе — типичная обитательница дорогого квартала, владелица большого дома с участком, над которым поработал дорогой дизайнер. Наверное, так оно и было. Коричневые и темно-красные жалюзи сочетались с цветом ее кожи, волосами, крашенными хной, и карими глазами. И все же Рейдун Вестли, которая вышла открыть ему дверь, казалась собственной тенью. Лицо осунулось от недосыпа. На ней был спортивный костюм, ей вовсе не подходивший и лишь подчеркивавший общее впечатление упадка. Из комнаты пахло табаком.

— Вы! — хрипло выдохнула она. — Я знаю, кто вы такой!

Фрёлик откашлялся:

— Можно войти?

— Зачем?

Фрёлик не ответил. Подумав, Рейдун Вестли посторонилась, пропуская его.

Воздух в гостиной был спертый и сизый от табачного дыма. Фрёлик увидел множество пепельниц, до краев набитых окурками. За спиной Рейдун Вестли стоял большой журнальный стол, заваленный бумагами и старыми газетами. На стенах висели картины без рамок.

Одну картину Фрёлик узнал: она принадлежала кисти Хьелля Нупена. Вторая, более мрачная, работа Эрнульфа Опдаля. Авторов других он не знал. Только стены и напоминали о чистоте и порядке — совсем как в ее кабинете. А вот остальное… На полу стояли пустые винные бутылки, валялись пакетики из-под чипсов, надорванная коробка из-под пиццы и пустые сигаретные пачки. Мини музыкальный центр опасно балансировал на массе скрученных проводов за незастеленной кроватью. Ступать приходилось осторожно, чтобы не раздавить многочисленные компакт-диски. На подоконнике горделиво стоял пыльный, грязный заварочный чайник, окруженный дохлыми мухами.

«Так вот на кого Элизабет меня променяла! — думал Фрёлик. — На неряху с коричневыми от никотина и вина зубами, на дом, где нестерпимо воняет табаком, кофе и затхлостью… Какая тоска привела ее сюда?»

Хозяйка прикурила от окурка очередную сигарету. Рука у нее дрожала. Когда она стояла в такой позе — сосредоточенно склонившись вперед, — делались заметны валики жира на бедрах и ягодицах, морщины на ввалившихся щеках. Голову она, должно быть, не мыла много дней. Тусклые, свалявшиеся волосы, словно нимб, окружало облачко сизого сигаретного дыма. Картину дополняло орущее радио.

— Что вам надо? — хрипло спросила Рейдун Вестли.

— Я звонил вам пару дней назад, но вы оборвали разговор и отключили телефон.

— Вы приехали сюда, чтобы убедиться в том, что телефон до сих пор выключен?

— Тогда вы ехали на машине.

— Вы и правда настоящий сыщик. Ничего удивительного, что вы служите в полиции.

— Вы внезапно заболели.

— Вы правы, Шерлок. Я и сейчас болею.

— Как ни странно, ваша внезапная болезнь совпала с исчезновением Элизабет.

— Правда? Она исчезла?

— Вы прекрасно знаете, что да.

— Шерлок, у вас буйная фантазия. Вам лучше не отступать от фактов.

— А вы мне их назовите.

— Что вы хотите узнать?

— Все.

— Все? — Она подошла ближе и растянула губы в злорадной ухмылке.

Фрёлик все больше раздражался. Его бесил сам вид его собеседницы, ее высокомерие, интеллигентская манера выражаться. Ужасно раздражал и царящий в доме кавардак. Но больше всего злила скрытность этой женщины.

— Все, — глухо повторил он.

Рейдун Вестли подошла ближе.

— А вы выдержите?

— Что именно я должен выдержать?

— Правду.

— Наверное, смогу, вы, главное, поскорее переходите к делу. — Он вскинул глаза на полку с книгами, прочитал названия на корешках. В основном опусы вроде «Истории О.» и «Кэтрин М.». Так называемая эротика, термин, которым в ученых кругах уклончиво обозначают то, что другие называют порнографией.

— Способны ли вы уразуметь, что кто-то может быть тоньше, проникновеннее, чем… — Рейдун Вестли замолчала, увидев, что Фрёлик взял верхнюю книгу из стопки и поднял ее повыше.

— Чем что, например?

Она посмотрела на книгу, которую он держал в руках, и вздохнула:

— Боже мой, не будьте так банальны!

Они посмотрели друг другу в глаза; Фрёлик первый опустил голову.

— Вы меня разочаровываете, — сказала она.

— Я банален? — переспросил Фрёлик.

— Вы до ужаса предсказуемы и занудны! — Она сунула сигарету между сухими губами и глубоко затянулась. Пальцы у нее по-прежнему дрожали. — А я-то подумала, что вы в самом деле интересная личность. Во всяком случае, Элизабет так считает.

— Может быть, она ошибается, — ответил Фрёлик. — Может быть, я в самом деле до ужаса предсказуемый зануда, но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о себе. Пожалуйста, скажите, где она.

— Понятия не имею.

— Теперь вы меня разочаровываете, — сказал он, тыча в стопку книг на полу носком ботинка. — Я знал, что Элизабет учится. Она что, увлекается подобными книжками?

— Разве вы не в курсе? Я думала, вы все знаете, раз вы сыщик и все такое.

— Я хочу только одного: найти ее.

— Зачем?

— К вам мои поиски никакого отношения не имеют.

— И что вы сделаете, если найдете ее?

— Это вас тоже не касается.

— Что ж, я примерно представляю, чем занимаются мужчина и женщина, когда остаются одни. Обойдусь без ваших подробностей! — Рейдун Вестли презрительно хмыкнула. — Ничего удивительного, что вы ревнуете, бедняга! Конечно, вы понятия не имеете о том, что происходит у нее в голове. Разве она никогда вам не рассказывала?