— Фрёлик, ты с ней что, вообще не разговариваешь?

Фрёлик не нашелся с ответом. Гунарстранна продолжал:

— Юнни Фаремо, Йим Ройнстад, Видар Балло и твоя… подружка… до утра играли в покер. В своих показаниях она упомянула и тебя.

Фрёлик почувствовал, как у него немеет лицо.

— Меня?!

— Она во всех пикантных подробностях описала ночь, проведенную с тобой, вплоть до партии в покер.

Фрёлик слышал в голове эхо собственного жалкого: «Меня?» Молчание стало неловким. Мимо них в обе стороны проходили люди. По улице медленно проехало такси. Водитель вопросительно посмотрел на них.

— Надеюсь, рассказу о покере ты не веришь? — спросил Фрёлик.

— Конечно нет.

— Почему меня не вызвали свидетелем?

— А ты мог бы точно сказать, во сколько она ушла? — язвительно поинтересовался Гунарстранна.

— Слушай, — возмутился Фрёлик, — мне все происходящее нравится не больше, чем тебе!

— Сомневаюсь!

— Не понимаю, почему судья ей поверил. Ведь ее показания шиты белыми нитками!

— Ты мог бы опровергнуть ее слова?

— Нет.

— Так зачем мне вызывать тебя свидетелем? Я понятия не имею, поверил ей судья или нет. Главное тут другое. Твоя подружка обеспечила алиби своему братцу и его дружкам. Значит, до следующего судебного заседания мне надо убедительно доказать, что банда Фаремо в ту ночь была в порту, и опровергнуть показания Элизабет Фаремо.

— Кстати, о каком времени идет речь?

Гунарстранна промолчал и глубоко вздохнул.

— В чем дело?

— Фрёлик, возьми себя в руки.

— Что ты хочешь сказать?

— С этой красоткой путаешься ты. Ты развлекался с ней в постели! А теперь стоишь, как осел, и спрашиваешь, когда что было. Я тебя не узнаю. Знаешь что? Отдохни. Съезди куда-нибудь на выходные, возьми отпуск. Ты, извини за выражение, трахаешь сестру рецидивиста… кстати, давно у тебя с ней роман? Несколько недель? Насколько мне известно, любить не запрещено никому, но ведь ты полицейский! Может быть, тебя специально подставили. Если ты сам не понимаешь, мой долг напомнить тебе, что и такое возможно. Скоро о твоих подвигах узнает все управление. И тогда тебя отстранят от работы. Ты, наверное, представляешь, с какой формулировочкой? Конечно, никому от этого не станет лучше — ни тебе, ни мне, ни полицейскому управлению. Так что не стой на пути стада слонов, которые растопчут любую преграду. Если не посторонишься, тебя раздавят в лепешку. И, что бы ни случилось, отпуск тебе не повредит. От тебя одна тень осталась!

Франк Фрёлик посмотрел Гунарстранне в глаза:

— О чем ты говоришь? Подстава?!

— Возможно, она все задумала с самого начала.

— Почему?

— Ты сам говорил, что прикрыл ее собой… в магазине Бадира… и вывел, когда началась операция?

— Об операции никто не знал заранее. Она очутилась в магазине совершенно случайно.

— Допустим, она зашла в тот магазин случайно. Но потом, когда началась стрельба и преступников арестовали… Ты ведь сам сказал, что она запихивала к себе в рюкзак сигареты! Должно быть, она нарочно так поступила, чтобы привлечь твое внимание.

— Понятия не имею, почему она так поступила.

— Дамочка с незапятнанной репутацией. Ни одного привода! Но когда вокруг свистят пули, она лежит на полу магазина под полицейским и вдруг начинает воровать… Тебе такое поведение не кажется странным?

Фрёлика прошиб пот.

— Согласен, она повела себя странно… Не знаю…

— А ты пошевели мозгами. Ты в дерьме по самые уши!

— Не понимаю, зачем ей надо было все рассчитывать и обдумывать заранее! Неужели она несколько месяцев спала со мной, отдавалась мне целиком только ради того, чтобы обеспечить своему братцу алиби на время убийства охранника в порту? Арнфинну Хаге было всего двадцать два года… Да и не работал он охранником постоянно! Он студент, а в той фирме только подрабатывал… Неужели ты не понимаешь, что твоя теория заговора — полный бред?

— Значит, ты считаешь, что она по-настоящему влюблена в тебя и дельце с братом чистое совпадение?

— Если честно, то да.

— Фрёлик, мы с тобой давно работаем вместе?

— Пожалуй, очень давно.

— Да, действительно. И мы вместе раскрыли не одно дело! И хотя я все время напоминаю тебе и себе, что двух одинаковых преступлений не бывает, сейчас я чую неладное.

— Верно! — рявкнул Фрёлик. — Но возможно и другое!

— Какое еще «другое»?

— Возможно, она действовала из лучших побуждений!

— Фрёлик, меня тошнит от твоей наивности! С твоей подружкой что-то нечисто! И как бы ты сам ни относился к тому, что ты тут мне наплел, по-моему, она аферистка!

Гунарстранна зашагал прочь. Фрёлик догнал его и сказал:

— Ну ладно, допустим, ты прав и она в самом деле аферистка. Если ты так в этом уверен, скажи, что ей было нужно? Что она планировала, лежа на полу в магазине? Здесь не убийство охранника. Тогда что? Может, она сразу решила меня подставить? К твоему сведению, есть много способов подставить полицейского, и убийство — не самый легкий из них. Неужели ты не понимаешь? Единственное, чего она добилась своими показаниями, — пробудила в некоторых моих сослуживцах сомнения. Теперь все гадают, способен ли я трезво отнестись к нашим с ней отношениям. Ну и зачем ей это понадобилось? Ты можешь сказать?

— Нет.

— Так в чем дело? Почему ты меня достаешь?

Гунарстранна остановился и посмотрел на своего напарника ледяным взглядом.

— Я тебя не достаю и никогда не доставал. Сейчас все наоборот. Ты идешь за мной и достаешь меня. Мы с тобой оба понимаем, что главные подозреваемые вышли сухими из воды в том числе и потому, что свидетельница упомянула в своих показаниях твое имя. Следовательно, если тебе непременно нужно все разжевывать, продолжать вести дело ты не можешь! Теперь мне придется расследовать убийство Арнфинна Хаги без твоей помощи. На твоем месте я бы сейчас поступил вот как. Во-первых, взял неделю отпуска, чтобы избежать пятна на послужном списке. Во-вторых, я бы серьезно поговорил с девушкой. Ты обязан все выяснить ради себя самого и ради своего будущего, но не в последнюю очередь и ради нее самой — если она в самом деле действовала из лучших побуждений. А теперь прошу меня извинить. У меня много дел.

Не застегивая пальто, Гунарстранна зашагал дальше. Полы пальто хлопали на ветру, как паруса. Франк Фрёлик смотрел ему вслед.

Отпуск? Отстранен? Страшные слова рикошетом отдавались в его голове. Кровь гулко стучала в ушах. Он сунул руку в карман за мобильником. Набрал номер Элизабет Фаремо. Она не ответила.

Он стоял и смотрел на телефон. Слушал гудки. Она не подходила. Раньше такого не было. Он набрал ее номер еще раз и снова долго слушал длинные гудки. Когда он набрал номер Элизабет третий раз, электронный голос сообщил, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Три часа спустя Фрёлик оформил неделю отпуска и поехал в сторону Экеберга. Очутившись рядом с жилым комплексом, он заехал на стоянку, где оставляли машины жители ближайших домов. К квартире Элизабет можно было спуститься по лестнице. Дом был спланирован уступами; на площадку каждого уступа выходили двери двух квартир. Вскоре он добрался до квартиры Юнни и Элизабет Фаремо. Позвонил, но никто ему не открыл. Он прислушался.

За дверью царила тишина. Глазок не светился. Только вдали рокотал подъемный кран да по окрестным улицам ехали машины. Холод, который с утра, словно толстая шкура, окружал Фрёлика, проник под одежду. Его передернуло.

Он снова нажал кнопку звонка побелевшим пальцем. Потопал ногами, чтобы хоть немного согреться, завернул за угол, надеясь что-нибудь разглядеть в окно.

— Вы кого-то ищете?

На площадке стоял сгорбленный старик с палкой и смотрел на него в упор.

— Фаремо, — ответил Фрёлик.

Старик достал связку ключей и стал нащупывать нужный.

— Хозяина или хозяйку?

— Если честно, обоих.

Старик вставил ключ в замок квартиры напротив.