—  

Все, что ли, Ниночка? — Из салона вышел высокий парень в форме ГВФ. — Пора отправляться.

—  

Ну и пожалуйста. — Девушка равнодушно пере­дернула плечами.

—  

Как все? — Из-за спины парня в летной форме высунулась румяная физиономия молодого человека лет двадцати двух. — Уверяю вас, девушка, есть опоздавшие.

Следом за ним из салона выглянул еще один парень — невысокий, черноволосый, худощавый.

—  

Во-первых, опоздавших нет! — отрезала стюардес­са. — Все, кто прошел регистрацию, на месте. А во- вторых... — Она грозно посмотрела на ребят. — Сюда нельзя выходить.

—  

Давайте-ка, ребята, давайте, — поддержал ее пи­лот, разводя руками. — Не положено...

— 

Девушка! Одну минуточку! — взмолился румяный, увидев, что по знаку стюардессы трап начал медленно отплывать от борта. — Я вам все объясню...

Но девушка внезапно подняла руку.

—  

Глянь-ка, Эрик, — кивнув в сторону аэровокзала, бросила она пилоту, — а похоже, что наш.

От аэровокзала что есть духу бежал полный человек с маленьким чемоданчиком в руках, тот самый, что примчался в аэропорт на «сумасшедшем» автобусе. Девушка знаком вернула трап, и опоздавший птицей взмахнул по нему на борт. Сунув девушке зажатый в руке билет, он, судорожно дыша, смахнул ладонью пот со Лба и даже попытался улыбнуться:

—  

Фу! Успел! Лучше поздно, чем никогда, верно?

Стюардесса улыбнулась, но ответить не успела,

замерев с билетом в руках. Два пассажира, умолявшие ее подождать, дружно подступили к опоздавшему. Девушке показалось, что они кинулись пожимать ему руки, но когда парни отступили на шаг, на запястьях у человека с чемоданчиком уже поблескивали... наручники.

—  

Ну вот и ладно, — удовлетворенно сказал румяный, любуясь своей работой. — А то уж мы прямо волновались.

А в дверях салона, закрывая спинами все происходя­щее от любопытных взглядов, стояли плечом к плечу еще двое — руки в карманах, спокойные.

Очевидно, меньше всего ожидал опоздавший такого оборота. Все еще не справившись с дыханием, он изумленно воззрился на появившиеся на руках «украше­ния» и вдруг выронил чемоданчик, который, тяжело стукнувшись об пол, раскрылся.

Ахнула, округлив глаза, стюардесса, По полу покати­лись золотые монеты. К ногам девушки упало богатое ожерелье. Чемодан оказался набитым драгоценностями: бусами, кольцами, золотыми часами. В уголке чемодана, полузасыпанный кольцами, лежал какой-то мешочек, похожий на табачный кисет.

Румяный парень, поглядывая на эти сокровища, укоризненно покачал головой:

— Ай-ай-ай, Михаил Дмитриевич. Что же вы так неаккуратно со своими сбережениями?

Ошибка

— Что вы натворили?! Вы понимаете, что вы натворили! — с отчаянием повторял человек лет пятидеся­ти со следами ожогов на лице. Он стоял у стола и с гневом смотрел на вытянувшихся перед ним двух молодых людей, тех самых, что задержали валютчика в самолете. Один, широколицый, атлетического сложения парень со значком мастера спорта на лацкане пиджака, лейтенант милиции Александр Антонов, глядел на рассерженного начальника с деланным смирением, но в глазах виделась ирония. Другой, лейтенант милиции Геннадий Фомин, серьезный, спокойный, очень худой, хмурился, опустив глаза.

—  

Вы что, не поняли задание? — спросил начальник.

— 

Разрешите объяснить, товарищ подполковник, — с готовностью отозвался Антонов, но Геннадий Фомин бесцеремонно перебил его:

—  

Нечего объяснять. Промахнулись — и все. Погна­лись за дешевым эффектом.

—  

Вот и я думаю — погнались, — вздохнув, спокойно сказал подполковник и, пододвинув стул, сел. — Ну что ж, упущенного не вернешь... Да садитесь вы, чего там... — Он махнул рукой, одновременно указывая этим жестом на стулья, стоящие около стола. Кроме того, жест этот означал, что «разнос» окончен и разговор выходит из официальных рамок. Оба провинившихся поняли это.

—  

Нет, давайте все же разберемся, Иван Николае­вич, — торопливо заговорил Антонов. — В чем же траге­дия? Вы приказали взять Чубарова в самолете. Вы понимаете, самолет вот-вот взлетит, трап убирают, а его нет. Мы уж собрались выходить. И тут — поспешает, сердешный. Мы его на радостях —

цап! Уж больно красиво вышло. И чемоданчик очень кстати расстегнулся. Все по науке... — Он усмехнулся.

Подполковник постучал зажигалкой по столу:

— 

Да, по науке... Я где вам приказал брать его?

—  

В самолете! — уверенно сказал Антонов.

— 

А точнее?

— 

В Адлере. После посадки, помним. Но какая разница — чемоданчик-то всё равно при нем. Не отвертит­ся. Так даже быстрее. Опять же экономия на билетах, это раз...

— 

Ладно, Иван Николаевич, не слушайте его, — вмешался Фомин. — Он сейчас такой базис подведет... А дело простое: переволновались — нет и нет. Может, думаем, рейс поменял... Ну, и... — Он развел руками.

— 

Да понятно... — протянул подполковник. — Я тоже хорош. Надо было четче поставить задачу: в Адлере — и точка. А я понадеялся на вашу... — Он внимательно взглянул на смущенных ребят и не стал продолжать. Но оба и без того все поняли. Фомин еще больше нахмурился, а Антонов обиженно дернул подбородком.

—  

Но если вы думаете, что у него в самолете был человек, — напрасно, — сухо сказал он. — У нас есть список пассажиров. Никого из наших знакомых. Опять же никто не заволновался, что нет его. Мы глядели.

Подполковник улыбнулся и тут же вздохнул:

— 

Эх, гуси вы мои лебеди, разве я об этом? Только смекните, пожалуйста: чего это я вас, четырех атлетов, вооруженных до зубов, на одного Чубарова посылаю. Да ему бы, возможно, простой повестки хватило.

— 

Ага! — недоверчиво сказал Саша Антонов. — Будь­те, мол, любезны, принесите чемоданчик с золотом...

Подполковник серьезно посмотрел на него.

— 

А что? Может быть, и принес бы. Оно ему скорей всего самому осточертело...

Саша улыбнулся — он оценил шутку. В тон подпо­лковнику сказал:

— 

Тем более. В конце концов, Чубаров у нас. Вещдоки налицо. — Он указал на лежащий на столе чемодан... — Открутиться немыслимо. Да он с места в карьер начнет сейчас дружков закладывать.

— Это Чубаров-то? — Подполковник насмешливо со­щурился. — Что ж, давайте пробовать. Только едва ли...

И вот он сидит перед подполковником, так торо­пившийся к своему аресту владелец сокровищ. Ни следа волнения не видно на его лице. Покуривает сигарету и доброжелательно смотрит на подполковника Хлебникова, на сидящих сбоку ребят. Кажется, он ничуть не обескура­жен арестом.

И заговорил он не как арестованный, а как давний хороший знакомый.

— 

Вы хорошо выглядите, Иван Николаевич. А я, вот видите, и брюшко накопил — так сказать, трудовая мозоль, — да и лысину никак не укроешь... А ведь мы, если мне не изменяет память, ровесники.

—  

Работа у нас здоровая, не то что у вас, — насмешливо сказал Хлебников. — На воздухе много бываем.

— 

Однако давление у вас было, не соврать, двести на сто двадцать.

—  

Ничего, притерпелся. Богатая у вас память. Вы, по- моему, четырехзначные числа в уме множите?

—  

Помните! — восхитился Чубаров. — Ну, спасибо. Да, способностями бог не обидел, не жалуюсь. Счастья вот недовесил всевышний малость, ну да бог с ним. Счастье — товар дефицитный, грех не нажиться, не так ли?

Он повернулся и заговорщически подмигнул ребятам.

Подполковник усмехнулся.

— 

Что-то у вас всевышний на плутоватого завмага похож. Союзника ищете? Свой своего в обиду не даст?

— 

А как же! В моем положении больше надеяться не на кого...

—  

Не прибедняйтесь, Михаил Дмитриевич, зачем? Чуть дело дойдет до суда, столько рычагов заработает, что всевышнему и сунуться, будет некуда. Я помню...