— В отношении вас пришли инструкции сверху. Мне велели строже придерживаться предписаний.

— И что же говорят предписания?

— Вы знаете это не хуже, чем я. Если дело находится в ведении местных властей, я вынужден им подчиняться.

— Что они крутят? Хотят похоронить эту историю еще лет на пятнадцать?!

— Я сделаю все, чтобы не допустить этого. Но лично моим заданием является установление причины пожара…

— Убийства и пожар связаны между собой! Вы же сами это знаете!

— Вот и не говорите мне о том, что я сам знаю!

Он резко развернулся и возвратился к останкам и непосторонним лицам.

Когда я вышел из больницы, дождь лил еще сильней. Улицей текла вода, унося в океан слои летней пыли. Чем выше я поднимался, тем больше было воды. Поднимаясь по каньону миссис Броудхаст, я словно плыл против течения по быстрой реке. Издалека был слышен шум пенного потока, омывающего ранчо. Перед домом стоял «Кадиллак» Брайана Килпатрика. На переднем сидении восседала платиновая блондинка, которую я в первое мгновение не узнал. Лишь подойдя вплотную к черному лимузину, я сообразил, что именно ее Килпатрик представлял мне, как свою невесту.

— Как дела? — спросил я.

Она опустила окно и всмотрелась в меня сквозь сетку дождя.

— Мы с вами знакомы?

— Мы познакомились в субботу, в доме вашего жениха.

— Правда? Наверное, я была в дупель…

— Не стану возражать, мисс… Кроме того, вы были брюнеткой.

— Это парик. Я меняю цвет волос в зависимости от настроения. Все говорят, что я ужасно переменчива!

— Это заметно. И в каком же настроении вы сейчас?

— Честно говоря, я потрясена этим потопом! Над домом Брайана оползает склон, во внутреннем дворике уже тонны грязи. Поэтому я поехала с ним. Я не в восторге от этого сидения в машине!

— А зачем Брайан приехал сюда?

— Говорит, по делам.

— У него дело к Джин Броудхаст?

— Кажется, он называл эту фамилию. Ему звонила какая-то женщина и он летел сломя голову. Эй! Скажите ему, чтобы поторопился! — крикнула она, когда я повернул к дому.

Я вошел без стука и осторожно прикрыл за собой дверь. Шум потока перешел в ворчание, оставаясь, однако, достаточно громким, чтобы заглушить мои крадущиеся шаги. В гостиной не было никого, но из комнатки за ней пробивался свет. Приблизившись я услыхал голос Джин:

— Не нравится мне все это. Если свекрови нужны эти вещи, почему она не попросила меня?

— Она не хотела вас волновать, — как-то не вполне уверенно отвечал Килпатрик.

— Но я волнуюсь! Зачем ей в больнице счета и пистолеты?!

— Наверное, она хочет привести в порядок свои дела на случай, если с ней что-нибудь случится.

— Она что, хочет покончить с собой?!

Джин сказала это тихо, сдавленным голосом.

— Разумеется, нет!

— Так зачем же ей пистолеты?

— Этого она мне не сказала. Я только выполняю ее волю. В конце концов, я ее совладелец…

— Несмотря на это, я не могу вам…

— Она только что мне звонила!

— Я попробую поговорить с ней.

— Я бы вам не советовал!

В тоне Килпатрика послышалась угроза. Раздался звук шагов, а потом изумленный женский вздох. Я вошел. Джин лежала на черной кожаной кушетке, бледная, тяжело дыша. Над ней стоял Килпатрик с телефонной трубкой в руке.

— Может, вы померяетесь силами с равным противником? — спросил я.

Он сделал движение, словно намереваясь броситься на меня, но вовремя понял, что я только этого и жду. Кровь отхлынула от его лица, нитки сосудов проступили, словно царапины. Он неуверенно усмехнулся мне, но в покрасневших глазах его читался страх.

— У нас с Джин вышло небольшое недоразумение… Ничего серьезного…

Джин встала, одергивая юбку.

— Я считаю все это очень серьезным! Он толкнул меня… Хотел забрать вещи свекрови…

Она указала на черную папку на столе. Я взял ее в руки.

— Отдайте это мне, — заявил Килпатрик, — это моя собственность!

— Возможно, вы когда-нибудь возьмете ее, но не так быстро.

Он потянулся за папкой. Я треснул его по руке и толкнул в плечо, налегая телом. Попятившись, он тяжело стукнулся о стену и осунулся, словно подвешенный на крючок за воротник. Я ощупал его в поисках оружия, но ничего не нашел. Его лицо выражало бесконечную злость, вчера я уже видел это выражение. Он терял все и чувствовал, как вся жизнь утекает сквозь пальцы.

— Я подам на вас жалобу шерифу Тримейну, — заявил он.

— Хорошая мысль. Ему будет небезынтересно узнать, что вы сделали с миссис Броудхаст.

— Я ее лучший друг, если хотите знать! Много лет я веду ее дела!

— Она называет это ограблением…

Это его поразило.

— Она так сказала?

— Она сказала, что была совершенно ограблена. Вам это не нравится?

Он продолжал безвольно торчать у стенки. Рыжеватые, мокрые от пота волосы упали на его высокий веснушчатый лоб. Он пригладил их ладонью, словно аккуратный вид еще мог все изменить.

— Я в ней ошибся, — заявил он. — Думал, у нее больше ума. И больше признательности. Но чего можно ожидать от женщины?

Он глянул на меня, проверяя, не удастся ли со мной договориться на почве женоненавистничества.

— Да, она абсолютно неблагодарна. Абсолютно неблагодарна за то, что ее пятнадцать лет шантажировали, разграбив достояние ее семьи. Женщины — это совершенно неблагодарные существа!

Он не мог вынести несправедливости моих слов, глаза его были исполнены горечи, губы кривились.

— Я нигде не преступал закон! Чего не скажешь о ней. Она оболгала меня в ваших глазах, но, видно, забыла, что сделала сама!

— А что она сделала?

Мне не следовало спрашивать его напрямую. Это напомнило ему, что безопасней держать язык за зубами.

— Я еще подумаю, говорить ли вам!

— Ну, так я сам вам скажу. Миссис Броудхаст застрелила мужа. Скорей всего, это вы склонили ее к преступлению. Вы по уши сидите во всем этом дерьме!

— Это ложь!

— А кто донес ей, что Лео собирается на Гавайи? Это привело к преступлению.

Он быстро глянул на меня, но тут же отвел глаза.

— Я думал, он уезжает с моей женой…

— Но жена ушла от вас раньше.

— Я надеялся, что она вернется ко мне…

— Если вы найдете способ избавиться от Леона?

— Это не входило в мои планы, — сказал он.

— Не входило? Вы довели Броудхастов до ссоры. А вечером вы обследовали охотничий домик, желая узнать, чем все кончилось. Вы видели, как миссис Броудхаст стреляла в мужа или же слышали выстрел. И поскольку пуля не убила Леона, вы довершили дело ножом.

— Ничего подобного я не делал!

— Но кто-то же это сделал? Вы не отрицали, что были там.

— А сейчас отрицаю! Я не стрелял и не резал его!

— Может, вы расскажете, что же именно вы сделали?

— Я был свидетелем — это все.

Я фыркнул ему в лицо, хотя мне было не до смеха. Гадко видеть, как мужчина превращается в маленького перепуганного крысенка. Даже такой мужчина, как Килпатрик.

— Ладно, свидетель, так что же произошло?

— Я допускаю, что вы хорошо это знаете. Но от меня вы ничего не услышите. И если у вас есть хоть капля соображения, вы не будете становиться мне поперек дороги! Отдайте папку!

— Отберите ее у меня!

Он смотрел на меня, словно взвешивая это предложение. Но надежда и жажда боя уже угасли в нем. Мираж победы развеялся, и Килпатрик начал вживаться в роль человека, проигравшего все. Он молча повернулся и вышел из комнаты. Лишь перед тем, как хлопнуть входной дверью, он заорал мне:

— Я вас выживу из города!

Джин подошла ко мне беззвучно, вытянув вперед руку, словно внезапно ослепший человек в незнакомом месте.

— Все это правда? — тихо спросила она.

— Что именно?

— То, что вы сказали об Элизабет?

— К сожалению, да.

Она тяжело оперлась на мое плечо.

— Это выше моих сил! Сколько это будет продолжаться?!

— Уже не долго. Где Ронни?

— Спит. Его сморило.