Он сбросил ширму сдерживающих его страхов. Он перестал прятать поток своих чувств, что будто кисель обволакивали её сознание. Диази утопала в укрытых поволокой глязах, ощущая, что мир то начинает вертеться, словно юла. То схлопываясь в точку, растворяя, убирая ненужные детали.

— Ты не представляешь, — хрипло прошептал он, заставляя её сердце ускорить ритм. — Как я долго этого ждал.

Мир будто пошатнулся в тревожном предвкушении. Балансируя на тонкой грани, когда вот-вот в их душах произойдут необратимые изменения, они мучительно долго смотрели друг другу в глаза. И это молчание сказало гораздо больше, чем сотни и тысячи произнесённых пустых слов. В этом застывшем пространстве и времени, они были лишь одни, и ничего вокруг уже не было важно.

А в следующий миг, он обвел глазами контуры её губ, что столь долгое время манили его, завлекали, снились по ночам. Ощущая, как по телу прокатываеться дрож. Забывая, как нужно дышать, он склонился и поцеловал, ощущая, как сердце сжимается от болезненной радости. Понимая, что с трудом держиться на ногах.

Она делила с ним дыхание. И всё в этом мире стало совсем несущественным. Абсолютно неважным. Лишь его головокружительная близость, лишь эти тёплые, мягкие губы.

В какой-то момент, по спине прошлась его тёплая рука, пальцы другой запутались в её волосах.

— Больше… не отпущу… никогда… никуда…

Шептал он, утонув лицом в её пушистых волосах. Прижимая к себе всё сильнее. Ощущая тепло её тела. А в следующий миг вновь находя губами её губы, чтобы заставить сжаться, закружиться мир в воронке абсолютного счастья.

Выбрались они к остальным, когда вечные сумерки мёртвой рощи стали потихоньку сменяться мраком ночи. Первой вышла Диази, стараясь не смотреть на Камомилу с Каракалом, что сидели у костра и с интересом смотрели на вышедшу из укрытия сухих деревьев парочку. Порывшись в своих сумках, Ди постелила на землю мягкое покрывало и села перед костром. Позади неё сразу уселся Ирис, что, будто доказывая всю серьёзность намерений больше никогда её от себя не отпускать, с видом собственника обнял её, положив подбородок на плечо.

Камомила насмешливо фыркнула, Каракал заулыбался. А Диази ощутила, что начинает потихоньку сходить с ума. Это было настолько непривычно. Она ещё не успела до конца осознать свои чувства. Ещё не привыкла к тому головокружительному потоку эмоций, что вызывает его близость. Ощущая, как сходит с ума сердце, понимая, что не может ни на чём сосредоточиться. Пытаясь унять головокружение от его тепла. В конечном итоге она не выдержала и разорвала эти обьятия, поднимаясь на ноги. Но в следующий миг он словил её за руку.

— Пожалуйста, — голосом полным тихой мольбы, попросил он. — Я так скучал.

Встретившись с заполненными грустью глазами, она судорожно втянула в себя воздух. Немного поколебавшись, Диази улеглась на покрывало, положив голову на его колени. Ирис сначала растерялся, а потом на губах его заиграла довольная улыбка. Со счастливым выражением на лице, он стал перебирать её мягкие волосы.

— Мда, — хмыкнула Камомила. — Должна признать, так гораздо спокойнее. Появилась гарантия, что ты не напустишь на нас грозу.

— Умеешь же ты момент испортить, — добродушно огрызнулся Ирис, ощутив, как вздрогнула от неожиданности Диази и положив на её плечо руку, успокаивая.

— Когда это такое было? — поинтересовалась фея. — Что всё это значит?

— Это Кама что-то мудрит, — мотнул головой провидец, немного покраснев. — Каракал, тебе Когитар всё обьяснил? — поспешил перевести тему провидец.

Юный Дэйв сразу погрустнел, но нашел в себе силы кивнуть, вновь опустив глаза, разглядывая язычки пламени.

— Интересно, как у тебя получился тот огонь? — задумчиво спросила Ди. — Ты, наверное, пробудил в себе способности провидца.

— Кто бы говорил, — хмыкнула Камомила. — У тебя аура сияет как солнышко. Ты теперь у нас весьма неслабый целитель.

— Что? — вздрогнула Диази, попытавшись подняться. Но Ирис этого сделать не дал.

— Смирись, — насмешливо сказала Кама, за что поймала неодобрительный взгляд провидца.

Повисла тишина, во время которой Диази, вспоминая все прочитанные на эту тематику книги, пыталась осознать свои новые возможности.

— Бездна слабеет утром, — прервал тишину Ирис. — Ночью тебе туда лучше не ходить. Нам уже спешить некуда. Так что есть шанс поспать, набраться сил. А с восходом солнца мы проводим тебя к барьеру.

Каракал кивнул, подавляя тяжелый вздох. Ложа массивную голову на передние лапы.

Танцующие язычки отвлекали. Заставляли погружаться его сознание в водоворот мыслей, настолько тяжелых, что посторонние раздражители для него исчезли. В голове у Раля стойко крутилась лишь одна мысль.

Возможно, завтра он умрёт.

Было страшно. До невозможности, до неприятия этого мира. До головокружения. До панической дрожи в теле. До тошноты.

Выбор. Интересно, существование книги судеб оставлет хоть какой-то выбор живым существам. И насколько хватит его благородства, выдержки, желания держаться за своё слово. Не запаникует ли он в самый важный момент?

Костёр начал затухать. Его маленькие спутники погрузились в глубокий сон. Этот забавный маг и провидец продолжал обнимать Диази, не желая отпускать фею даже во сне.

Интересно, что ощущали его предшественники? Что ощущала Бэтула, которая первая предложила создать печать? Которая прекрасно знала, что у неё нет никаких шансов выжить. Что, сделав этот шаг, она прекратит своё существование. Её сознание раствориться во вселенной, не способное более познать никаких чувств.

Интересно, как оно там? Что происходит за гранью? Сколько раз он скользил по лезвию бритвы. Сколько раз он чуть не ушел за барьер, разделяющий жизнь и смерть. Но так ни разу и не смог понять, что происходит после.

Оставалась надежда, что покой, что сулит темнота забвения, не будет заполнен тоской за родными и близкими.

Отец, мама, семья. Интересно, как они? Скучают за ним так же, как он за ними? До рези в глазах, до голвокружения. Заставляя сознание погружаться то в тоску, то в безнадёгу. Осознавая, как от желания их увидеть ноет в груди сердце. А добрые воспоминания сменяються невысказанными призраками старых обид, что уже никогда не смогут быть озвученными, а оттого никогда не смогут быть забыты. Увидеть бы их напоследок.

Хитрый лис Когитар. Он знал, что без знаний, что поколениями передаються в семьях избранников книги судеб, у него нет никаких шансов не то, что обновить печать. Но и просто добраться до неё сквозь бездну. Спасибо ему за надежду, подаренную уроками и разговорами.

Чернота ночи стала вымываться, в мир потихоньку врывался предутренний свет. Слегка пошатываясь, Каракал поднялся и стал углубляться в мёртвую рощу. Холодный ветер пронизывал до костей. Он холодил сердце и душу. Сухие деревья то и дело скрипели, выгибая свои изломанные ветви, словно живые. Страх с новой силой стал обволакивать его сознание.

Вспомнился Бэлл. Этот странный хранитель, которого было так сложно понять. Он был таким разным. Таким непредсказуемым. Его было невозможно читать даже с врожденными способностями к ментальной магии, что была у Каракала. В один момент он казался невозмутимым шутником, который может перевести любой жизненный казус в весёлую шутку. В другой — будто лишался эмоций, глядя на тебя пустыми глазами, на дне которых притаилась боль и такая тяжелая усталость, словно перед тобой стоял совсем не молоденький юнец, а уставший от этой долгой жизни старец.

Глазам Каракала открылась высокая стена из переплетённых между собой деревьев. В своё время Эры дополнительно запечатали вход в бездну, чтобы дополнительно блокировать разрушительное воздействие Хаоса, когда ослабляеться печать. Одним сплошным куполом они окружали пространство и были способны пропустить лишь избранника.

Ощущая, как с невероятной быстротой колотиться в груди сердце. Либо не желая мириться с возможностью смерти, либо желая зарание исчерпать все выделенные для него в этой жизни удары. От напряжения свдило мышцы и было сложно дышать. Интересно, Бэлл себя чувствовал так же? В тот миг, когда принимал это нелёгкое решение? В тот миг, когда жертвовал жизнью, чтобы дать возможность жить другим? И какое после этого право он имеет колебаться? Когда этот маленький, чернявый чертёнок, который никому и никогда не сделал ничего плохого. За душой у которого не было ни капли вины. Если он нашел в себе силы шагнуть за грань. Какое право имеет он сейчас колебаться?