— Нам придется самим разыскивать их и вести слежку или вы дадите все необходимые сведения?

— Мы… то есть мой секретарь, — он кивнул в мою сторону, — дадим вам список лиц, о которых идет речь, и укажем, где и когда, по нашему мнению, вы должны будете выполнить наше задание. Надеюсь, незачем объяснять вам, что любая ваша попытка пойти вразрез с нашими указаниями не пройдет вам даром и что…

— Мы знаем свое дело, сеньор…

— Позвольте мне не называть своего имени, Мария Кораль.

Цыганка засмеялась и спросила:

— А как насчет платы?

— Мой секретарь, — сказал Леппринсе, — через несколько дней передаст вам список, о котором я только что говорил, и задаток той суммы, которую вы сейчас назначите. Остальную часть вы получите, когда выполните первое задание и приступите к следующему, согласны?

Мария Кораль подумала немного и кивнула, сказав:

— Вашему… секретарю не следует снова приходить в этот свинарник. С девяти до десяти вечера мы обычно ужинаем в таверне «Альфонсо». Тут неподалеку, вы увидите ее, когда будете уходить отсюда. Так когда состоится наша первая встреча?

— Скоро, — ответил француз. — Старайтесь себя ничем не скомпрометировать. Есть еще вопросы?

Цыганка приняла вызывающую позу.

— А что потребуется лично от меня?..

— Мне хотелось бы по возможности, — ответил Леппринсе, явно смущенный, — свести наши отношения исключительно к передаче вам денег. Держать связь с нами вы будете через моего секретаря. А в случае возникновения каких-либо осложнений с властями вы не должны ссылаться на меня и моих руководителей, даже если вам станут известны наши имена. И еще одно условие: как только задание будет выполнено, вы, как обычно, должны будете немедля покинуть город.

— Что еще? — спросила Мария Кораль.

— Да, и предупреждаю вас; не вздумайте обвести нас вокруг пальца.

Цыганка снова рассмеялась. Когда мы вышли на улицу, уже светало. С моря дул холодный бриз. Подняв воротники пиджаков, мы быстро зашагали к автомобилю, который не сразу завелся, так как сел аккумулятор, и поехали по пустынному городу к моему дому. Подъехав, Леппринсе остановил машину, но мотор не выключил.

— Очаровательная женщина, не правда ли? — спросил он.

— Цыганка? Да, пожалуй…

— Есть в ней что-то загадочное, как в могиле фараона, в которой кроется то ли безмерная красота, неразгаданная тайна, то ли смерть, прах, проклятия веков. Наверное, я кажусь тебе несколько претенциозным? Не обращай на меня внимания. Мне приходится вести слишком прозаическую жизнь всеми уважаемого предпринимателя. Поэтому даже маленькие приключения выводят меня из равновесия. Давно я уже не встречал рассвета после ночной попойки. Боже мой! Как хорошо, что мы так провели ночь! Ты спишь?

— Ну что вы, я не сплю: я просто закрыл глаза, устал немного.

— Ладно, иди отдыхай! Уже очень поздно, а тебе рано вставать. Хорошего тебе отдыха.

— А как насчет списка, платы и всего прочего? — поинтересовался я.

— Не беспокойся. Я извещу тебя. А теперь иди отдыхай.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Я вышел из автомобиля и, хотя спал на ходу, все же осознал, что Леппринсе не отъехал от дома до тех пор, пока я не запер дверь изнутри дома.

Как только Мария Савольта покинула дам, их головы тут же сомкнулись. Сеньора Парельс — сухопарая, веснушчатая женщина с морщинистой шеей и костистым носом горбинкой — зашептала: — Неужели вы ничего не слыхали? Неделю назад полиция застала жену Рокагроссы в третьеразрядном отеле с каким-то английским моряком.

— Что ты говоришь? — ужаснулась сеньора Клаудедеу.

— Быть не может! — подхватила сеньора Савольта.

— Однако это так. Полиция разыскивала какого-то преступника или анархиста и рыскала по комнатам. Когда их привели в жандармерию, жена Рокагроссы назвала себя и попросила разрешения позвонить мужу по телефону.

— Уму непостижимо! Невероятно! — воскликнула сеньора Клаудедеу. — И что же он сказал?

— Жена Рокагроссы оказалась не так глупа. Она позвонила не мужу, а Кортабаньесу, и он помог ей выпутаться из этой истории.

— А ты откуда знаешь? — полюбопытствовала сеньора Савольта. — От Кортабаньеса?

— Что ты! Из него слова не вытянешь. Он умеет хранить профессиональные тайны. Я узнала из другого источника, но совершенно надежного, — заверила их сеньора Парельс.

— Боже, какой позор! — снова воскликнула сеньора Клаудедеу.

— А что стало с англичанином? — спросила сеньора Савольта.

— Кто знает? Наверное, его тоже отпустили, и он вернулся на свой корабль, как ошпаренный кот, потеряв всякую охоту блудить. Да и не думаю, чтобы он был важной персоной: какой-нибудь кочегар или ему подобный.

— Но зачем ей это понадобилось? — удивилась сеньора Савольта.

— Дело житейское, дорогая, — объяснила сеньора Клаудедеу. — Она молода, полуиностранка, привыкла к другому образу жизни.

— К тому же, — вставила свое слово сеньора Парельс, — ее муж, говорят, вы, наверное, слышали…

— Рокагросса? Луис Рокагросса? Что с ним?

— Как? Неужели вы ничего не знаете? Ведь он, кажется… предпочитает мужчин…

— Милая, — заметила ей сеньора Клаудедеу, — с каждым днем твои сведения пополняются.

— Что поделаешь, раз до меня до первой доходят все новости.

— Ну что вам за охота говорить о разной гадости! — со вздохом произнесла сеньора Савольта. — Просто уши вянут!

— Мне самой противно. Я рассказала вам только потому, что только что услышала об этом.

— Боже, до чего мы докатились! — воскликнула сеньора Клаудедеу.

…Даже теперь, когда я честно и объективно, откровенно и беспристрастно рассказываю о событиях, произошедших в ту зловещую ночь, за несколько дней до того, как должна была произойти намеченная рабочими и столь нужная им справедливая забастовка, мне приходится сдерживать дрожь в пальцах и обуздывать свой гнев и свою обиду.

В том конфликте между рабочими и предпринимателями, о котором уже говорилось выше, особенно выделялся среди рабочих Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа — человек гордый, принципиальный, энергичный, умный, предельно честный и совершенно неподкупный. В час ночи 27 сентября текущего года Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа возвращался к себе домой на улицу Индепенденсиа[14], расположенную в квартале Сан-Мартина. Он шел спокойно, не подозревая о том, что готовится страшное злодеяние, жертвой которого он станет через несколько минут. Ночь была прекрасная, тихая. В ясном, чистом, синеватом небе робко поблескивали звезды, и демократическая улица Индепенденсиа выглядела пустынной, безмятежной, покойной. Ее безмятежный покой и умиротворенность нарушались лишь тяжелыми шагами скромного ночного сторожа. Сторож Анхель Песейра, только что совершивший обход вверенного ему участка, как, впрочем, и никто другой, тоже не подозревал о преступлении, которое зарождалось в ночи и должно было разыграться в скором времени, уверенное в своей безнаказанности.

Пуэнтегарсиа Гарсиа — молодой человек с точеными чертами лица, энергичный, полный сил и надежд, — возвращался домой после сходки бастующих рабочих. Дойдя до перекрестка улиц Индепенденсиа и Мальорки, он на минутку остановился, чтобы закурить и перекинуться несколькими словами с ночным сторожем. Затем попрощался с ним и продолжал свой путь. В нескольких метрах от его дома из темноты вынырнули двое верзил и, злобно сверкая глазами, направились к нему. Безоружный Пуэнтегарсиа как ни в чем не бывало продолжал идти.

— Стой! — крикнул ему один из них, судя по зверскому выражению лица, — главарь.

Рабочий остановился. Один из бандитов заглянул в список, без сомнения служивший шпаргалкой в их черном деле.

— Ты — Висенте Пуэнтегарсиа Гарсиа?

— Да, это я.

— Тогда следуй за нами, — потребовали наемные убийцы. Грубо схватив его за руки, поволокли в темный закоулок.

— Не смейте со мной так обращаться! Я простой рабочий!